Копи царя Соломона - Генри Хаггард

Я повиновался. Перед нами – о радость! – открылась верхняя ступенька каменной лестницы.

– Ну, что же нам теперь делать? – спросил Гуд.

– Да, конечно, идти по лестнице, уповая на благость судьбы.

– Стойте! – сказал сэр Генри. – Кватермэн, возьмите оставшуюся воду и бильтонг: они могут нам понадобиться.

Я ощупью отправился за ними туда, где стояли ящики, и тут меня осенила внезапная мысль. За последние сутки мы очень мало помышляли о бриллиантах; нам и вспомнить-то о них было тошно, принимая во внимание, что мы из-за них вытерпели; но мне пришло в голову, что теперь, пожалуй, нелишнее захватить малую толику на тот случай, что мы когда-нибудь выберемся из этой проклятой трущобы. А потому я запустил руку в первый попавшийся ящик и набил все уцелевшие карманы моей старой охотничьей куртки, а напоследок – то была поистине счастливая мысль! – захватил две пригоршни самых крупных камней из третьего ящика.

– Послушайте-ка! – закричал я товарищам, – разве вы не возьмете себе бриллиантов? Я уже набил все свои карманы.

– Пропади они пропадом, эти бриллианты! – отвечал сэр Генри. – Надеюсь, что я никогда больше их не увижу!..

Гуд не отозвался ни словом. Я думаю, что он в эту минуту прощался с тем, что оставалось от несчастной девушки, которая спасла ему жизнь. Вам, читатель, пока вы спокойно сидите дома и соображаете, какое огромное, просто неслыханное богатство мы теперь покидали, вам это покажется невероятным, но уверяю вас, что если бы вы просидели на нашем месте двадцать восемь часов почти без всякой пищи и питья, то и вам не захотелось бы нагружаться алмазами перед тем, как лезть в недра земли с безумной надеждой на избавление от мучительной смерти. Дай мне, верно, в голову бы не пришло набивать свои карманы, не будь у меня долголетней привычки никогда не упускать из виду своей выгоды и ничем хорошим не брезговать. Эта привычка стала моей второй натурой, так что я уже не могу от нее отделаться.

– Идите же, Кватермэн, – сказал сэр Генри, уже стоявший на верхней ступени. – Осторожно, я пойду вперед.

– Смотрите спускайтесь потихоньку. Кто знает? Тут может быть какая-нибудь страшная дыра, – сказал я.

– Всего вернее, что опять такая же комната, – отвечал сэр Генри, медленно сходя с лестницы и считая ступеньки.

Отсчитав пятнадцать ступеней, он остановился.

– Лестнице конец! – закричал он. – Тут какой-то ход. Сходите вниз.

Прежде спустился Гуд, за ним я и, очутившись внизу, зажег одну из двух оставшихся у меня спичек. При свете ее мы могли рассмотреть только узкий туннель, который примыкал справа и слева к лестнице под прямым углом. Прежде чем мы успели хорошенько осмотреться, спичка обожгла мне пальцы и погасла. Нам предстояло решить очень щекотливый вопрос: в какую сторону повернуть? Что это был за туннель и куда он вел, этого мы, конечно, не могли знать, а между тем он мог привести нас к спасению или к гибели, смотря по тому, куда мы пойдем. Мы были в полнейшем недоумении на этот счет, как вдруг Гуд припомнил, что, когда я зажег спичку, пламя колебалось в левую сторону.

– Пойдемте против воздушного течения, – сказал он. – Ведь воздух сюда проникает с поверхности, а не наоборот.

Мы схватились за это указание и начали свое ужасное странствие, ощупывая на каждом шагу и стены, и землю у себя под ногами, и таким образом ушли наконец от этой проклятой сокровищницы. Если туда когда-либо заглянет живой человек (чего, вероятно, никогда не случится), он найдет там, как явные доказательства нашего присутствия, и открытые ящики с бриллиантами, и пустую тыкву, служившую нам лампой, и кости бедной Фулаты…

Когда мы прошли таким образом около четверти часа по туннелю, он вдруг круто повернул в сторону, а может быть, его перерезал другой ход, по которому мы и направились и который, в свою очередь, привел нас в третий. И так это продолжалось в течение нескольких часов. Казалось, что мы попали в настоящий каменный лабиринт, у которого нет ни начала, ни конца. Что это были за ходы и переходы, этого я, конечно, не могу наверное сказать, но мы думали, что то были галереи, проложенные еще в древности работавшими здесь рудокопами, которые вели их наудачу, во все стороны, где попадалась руда. Только этим и можно объяснить страшное количество этих подземных ходов.

Наконец мы остановились, совершенно измученные и усталостью, и напрасной надеждой, которая так тяжело ложится на сердце. Мы проглотили жалкие порции последнего оставшегося у нас бильтонга и выпили воду до последней капли, так как во рту у каждого из нас была настоящая огненная печь. Теперь нам казалось, что мы избавились от смерти во мраке сокровищницы только для того, чтобы найти ее во мраке туннелей…

Пока мы тут стояли, снова предаваясь самому ужасному унынию, мне вдруг показалось, что я слышу какой-то шум, на который я поспешил обратить внимание других. Шум этот был очень смутный и отдаленный, но все же он существовал, так как и они сейчас же его услышали; невозможно описать никакими словами, какой благодатью был для нас этот слабый, журчащий шум после долгих часов ужасной, глубокой тишины.

– Клянусь честью, это шум текущей воды, – сказал Гуд. – Идемте!

Мы снова потащились по тому направлению, откуда слышалось слабое журчание, пробираясь ощупью вдоль скалистых стен. По мере того как мы шли, шум становился все слышнее и слышнее, и наконец он показался нам даже очень громким среди окружающей тишины. Мы шли все дальше и дальше и наконец совершенно явственно расслышали шум быстро текущей воды. А между тем как она могла очутиться в недрах земли? Теперь мы были уже совсем близко, и Гуд, который шел впереди, стал уверять нас, что он чувствует запах воды.

– Осторожнее, Гуд, – сказал сэр Генри. – Мы, должно быть, у самой воды.

Бултых! И затем – громкий крик Гуда. Он упал в воду.

– Гуд! Гуд! Где вы? – закричали мы в страхе и ужасе.

К нашему величайшему облегчению, он отвечал полузадушенным голосом:

– Ничего, я уцепился за какую-то скалу. Зажгите спичку, чтобы я мог видеть, где вы стойте.

Я поспешно зажег последнюю спичку. При ее тусклом свете мы увидели темную массу воды, протекавшей у наших ног. Насколько она была широка, этого мы не могли заметить, но зато на некотором расстоянии от нас разглядели темную фигуру нашего товарища, уцепившегося за скалу, нависшую над водой.

– Приготовьтесь меня вытащить! – крикнул нам Гуд. – Я плыву к вам.

Вслед за тем мы услышали громкий всплеск воды и отчаянную борьбу. Через минуту он добрался до нас, уцепился за протянутую руку сэра Генри, и мы благополучно вытащили его на сухое место, целого и невредимого.

– Вот так штука! – проговорил он, с трудом переводя дух. – Так было и пошел ключом ко дну. Если бы я не наткнулся на скалу да не умел плавать – тут бы мне и конец. Вода бежит, как с мельничного колеса, и я не мог достать до дна.

Ясно было, что сюда нам не дорога, а потому, когда Гуд немножко отдохнул, мы напились вволю вкусной свежей воды подземного потока, хорошенько умылись и пошли прочь от этого африканского Стикса по тому же самому туннелю, по которому мы пришли, причем Гуд шел впереди, и вода текла с него ручьями. Наконец мы пришли к новому туннелю, который вел направо.

– Что же, пойдемте в эту сторону, – устало сказал сэр Генри. – Здесь все дороги одинаковы, куда ни пойдешь, везде одно и то же. Будем идти, пока не упадем.

Мы долго и медленно тащились по этому туннелю, слабые и измученные. Сэр Генри шел впереди. Вдруг он остановился так внезапно, что мы наткнулись на него в темноте.

– Смотрите, – прошептал он. – Или я схожу с ума? Неужели это свет?

Мы старались смотреть во все глаза, и действительно, далеко-далеко впереди нас виднелось чуть заметное светлое пятнышко величиной с маленькое окошечко. Оно было так малозаметно, что его только и могли разглядеть глаза людей, ничего не видевших, кроме черной темноты, в течение нескольких дней.

Задыхаясь от радости, мы поспешили вперед. Через пять минут уже не оставалось никакого сомнения, что то было пятно бледного света. Еще минута – и на нас повеяло настоящим свежим воздухом. Мы бежали вперед что было силы. Вдруг туннель страшно сузился. Сэр Генри пополз на четвереньках. Все уже и уже, все теснее и теснее становился подземный ход и наконец сузился до размеров большой земляной норы – но только земляной, заметьте это: скала кончилась.

Еще одно отчаянное усилие, минутная борьба – и сэр Генри очутился снаружи, а за ним и Гуд, а потом и я. В вышине, над нашими головами, сияли благодатные звезды. Мы наконец вдыхали сладкий воздух; но тут вдруг что-то обвалилось у нас под ногами, и мы все трое покатились через траву и кусты по мягкой влажной почве.

Я зацепился за что-то и остановился. Потом сел и начал кричать во все горло. Сэр Генри подал мне голос снизу. Я кое-как спустился к нему и нашел, что он цел и невредим, но только ужасно запыхался. Тогда мы отправились искать Гуда и нашли его неподалеку: он запутался в каких-то корнях и там застрял. Его таки порядочно встряхнуло, но он скоро оправился.