Сверстники - Марджори Ролингс

Джоди стал обдумывать, где устроить его. Поместить оленёнка в доме значило бы требовать слишком многого. Он пошёл в сарай и расчистил в углу место, сняв верхний слой почвы до песка! С дубов в северном конце двора он набрал несколько охапок испанского мха и в углу сарая настелил толстое ложе. Тут же неподалеку сидела на гнезде несушка. Её блестящие, бусинками, глаза недоверчиво следили за Джоди. Кончив кладку, она с кудахтаньем вылетела в дверь. Гнездо было новое, в нём лежало шесть яиц. Джоди осторожно собрал их и принёс матери в кухню.

– Порадуйся, ма, лишние яйца, – сказал он.

– Лишняя еда во дворе – всегда хорошо.

Он сделал вид, что не расслышал замечания.

– Новое гнездо как раз возле того места, где я устроил постель оленёнку, – продолжал он. – В сарае, там он никому не будет мешать.

Она не ответила, и он вышел во двор к оленёнку, взял его на руки и отнёс на место в тёмный сарай.

– Теперь ты должен делать, что я тебе говорю, – сказал он. – Словно как я твоя мать. Лежи здесь, пока я не приду за тобой, слышишь?

Веки оленёнка затрепетали. Он издал довольный, похожий на стон звук, и уронил голову. Джоди на цыпочках вышел из сарая, направился к поленнице и наколол тонких смолистых лучин для растопки. Подправил поленницу. Затем набрал охапку дубовых дров и отнёс матери на кухню.

– Я как надо снял сливки, ма? – спросил он.

– Как надо.

– Сенокрыл захворал, – сказал он.

– Правда?

– Лем не пустил меня к нему. Лем один из всех злобится на нас, ма. Из-за девчонки Оливера.

– Ну-ну.

– Мельничное Колесо сказал, он даст мне знать, и я смогу пойти потихоньку навестить Сенокрыла, когда Лема не будет дома.

Она рассмеялась.

– Ты сегодня говорлив, ровно старуха какая. – Она прошла к очагу и мимоходом слегка коснулась его головы. – Мне самой не знаю как хорошо, я уж не чаяла, что отец доживёт до рассвета.

Кухня дышала покоем. Послышалось звяканье сбруи. Бык прошёл с поля в ворота и направился на скотный двор, устраивать Цезаря на полуденный отдых.

– Пойду подсоблю ему, – сказал Джоди.

Но не желание помочь, а оленёнок выманил его из уюта и спокойствия дома. Он тихонько скользнул в сарай и как зачарованный стоял перед чудом его существования – и владения им. Вернувшись с Быком со скотного двора, он поманил Быка за собой:

– Только смотри не вспугни его. Вон он…

Не в пример Пенни, Бык проявил неприятное равнодушие к оленёнку. И это было понятно: перед его глазами прошло столько любимцев Сенокрыла.

– Скорей всего, он одичает и убежит, – только и сказал Бык и пошёл мыть руки.

У Джоди захолонуло на сердце. Он побыл немного с оленёнком, затем оставил его и тоже пошёл умываться. От прикосновений к оленёнку на его руках остался лёгкий островатый травяной дух. Ему не хотелось смывать его, но он сообразил, что матери это может совсем не понравиться.

Мать смочила волосы и причесалась к обеду – не из кокетства, а из чувства собственного достоинства. Поверх своего коричневатого ситцевого платья она надела чистый фартук из мешковины.

– Потому как работает у нас только Пенни, – сказала она Быку, – еды у нас не так много, как у вас. Но мы всё же едим чисто и пристойно.

Джоди быстро взглянул на Быка, не обиделся ли он, Бык навалил в тарелку овсяной каши и проделал посередине дыру для яичницы и подливки.

– Обо мне не беспокойтесь, голубушка. Сегодня вечером мы с Джоди пойдём пошляться и принесём вам кучу белок, а то и индюшку. Я видел индюшачьи следы на краю горохового поля.

Матушка Бэкстер наполнила тарелку для Пенни и поставила к ней чашку молока.

– Отнесёшь это ему, Джоди.

Он пошёл к отцу. При виде тарелки Пенни затряс головой.

– С души воротит даже смотреть на это, сын. Сядь-ка рядом да покорми меня, – хватит ложки каши и молока. Мне тяжело подымать руку.

Опухоль с его лица сошла, но рука всё ещё была втрое толще нормального, а дыхание затруднено. Он съел несколько ложек каши, выпил молока и жестом велел убрать тарелку.

– Как у тебя с малышом, всё в порядке?

Джоди рассказал, как он устроил оленёнка.

– Ты выбрал хорошее место. Как ты решил назвать его?

– Прямо не знаю. Я хочу, чтобы у него было какое-нибудь особенное имя.

Бык и матушка Бэкстер вошли в спальню посидеть с больным. День был жаркий, солнце стояло высоко, дел спешных не было.

– У Джоди беда: не может придумать имя для новорожденного Бэкстера, – сказал Пенни.

– Слушай-ка, что я тебе скажу, Джоди, – обратился к нему Бык. – Вот увидишься с Сенокрылом, он и подберёт тебе имя. У него на такие штуки слух, совсем как у иных слух на скрипку. Он тебе ладное имя подберёт.

– Иди пообедай, Джоди, – сказала матушка Бэкстер. – Этот пятнистый отвёл твои мысли даже от еды.

Он отправился на кухню, наполнил тарелку и пошёл с нею в сарай. Оленёнок всё ещё дремал. Он сел возле него и принялся за обед. Он окунул пальцы в приправленную жиром кашу и протянул оленёнку, но тот лишь понюхал и отвернулся.

Под стропилами жужжали осы-землеройки. Джоди съел всё подчистую, отставил тарелку и улёгся рядом с оленёнком. Он обнял его за шею. Ему казалось, что отныне он не будет одинок.

Глава шестнадцатая

Оленёнок отнимал у Джоди немало времени. Он повсюду ходил за ним по пятам, при колке дров лез под самый топор. Джоди было поручено доить корову. Приходилось выпроваживать оленёнка со скотного двора, и он стоял у ворот, глядя между перекладинами и блея всё время дойки. Джоди с таким старанием отжимал соски Трикси, что она возмущённо брыкалась. Каждая чашка молока означала больше еды для оленёнка. Джоди казалось, что он растёт прямо на глазах. Оленёнок твёрдо держался на маленьких ножках, скакал, тряс головой и хвостом. Они бурно возились и под конец без сил падали на землю отдохнуть и остынуть. Погода стояла жаркая и влажная. Пенни парился в постели. Бык приходил с поля взмокший от пота. Он сбрасывал с себя рубашку и работал голый по пояс. На груди его густо росли чёрные волосы. Пот блестел на них, словно капли дождя на сухом чёрном мху. Когда матушка Бэкстер могла быть уверена, что рубашка ему не понадобится, она стирала её и вешала на самый солнцепёк.

Дом был до того полон Быком, что казалось, того и гляди, потолок выпятится.

– Первый-то раз я аж испугалась, как увидела утром эту бородищу да грудь, – сказала она Пенни. – Ну, думаю, не иначе как в дом ввалился медведь.

Её ужасало, сколько еды он уминал трижды на дню. Но ей грех было жаловаться, потому что он с лихвой возмещал свой прокорм работой и дичью, которую ей приносил. За ту неделю, что он пробыл на росчисти, он обработал кукурузу, коровий горох и сладкий картофель. Он расчистил два акра новой земли на западной стороне, срубил с дюжину крупных деревьев – дубов, сосен и ликвидамбров – и бесчисленное множество молодых деревцов, сжёг пни и разделал поваленные деревья так, чтобы Джоди и Пенни легко могли распилить их на дрова двуручной пилой.