Как Зюганов не стал президентом - Олег Мороз

«Ельцин показался мне взбудораженным, — вспоминает Анатолий Сергеевич. — Пожал руку и без лишних разговоров объявил: «Я решил распустить Государственную думу. Она превысила свои полномочия. Я больше не намерен терпеть этого. Нужно запретить коммунистическую партию, перенести выборы». «Мне нужно два года, — он несколько раз, как заклинание, повторил эту фразу: «Мне нужно два года», — и я такое решение принял. Во второй половине дня вы получите указ».

Первой реакцией Куликова была реакция военного служаки, привыкшего беспрекословно подчиняться начальству:

«Борис Николаевич, — сказал я, — вы — президент и верховный главнокомандующий и можете принимать такие решения. Мы все обязаны им подчиниться. Я прямо сейчас отдам все необходимые распоряжения на этот счет».

Однако вслед за этим последовала и вторая реакция.

«Но если вы не возражаете, — сказал министр президенту, — я бы хотел продумать и доложить вам сегодня, к 17 часам, свои соображения более подробно».

Ельцин не возражал.

После посещения президентского кабинета был еще некий сбор в кабинете Коржакова для уточнения «деталей замысла». На нем бурно обсуждали принятое Ельциным решение. Среди прочего, чтобы предотвратить развитие событий по сценарию 1993 года, когда здание Верховного Совета оказалось набитым людьми, которых так и не удалось оттуда выкурить, решили, по предложению Куликова, объявить депутатское прибежище на Охотном Ряду заминированным, эвакуировать всех оттуда и взять здание под охрану.

Приехав в свое министерство, Куликов собрал коллегию, рассказал о решении президента и приказал «готовить расчет сил и средств». То есть машина очередного серьезнейшего гражданского конфликта — по крайней мере, в том, что касается МВД, — была запущена на полный ход.

В полдень в кабинет к Ельцину были приглашены его помощники Илюшин, Сатаров, Краснов, Батурин, а также депутат Госдумы Сергей Шахрай, по существу также игравший тогда роль президентского помощника. Ельцин сообщил им о своих намерениях, дал поручение подготовить соответствующий указ и обращение к народу. Реакция помощников на президентские планы была отрицательной, однако Ельцин не стал слушать их возражений и выпроводил из кабинета.

Помощники принялись за работу, однако — неслыханное дело! — к 17 часам вместо указа и обращения из-под их перьев вышел совсем другой документ, в котором доказывалась пагубность и бесперспективность ельцинских намерений. Документ назывался «Контрдоводы и альтернатива». Привожу его текст с некоторыми сокращениями:

«1. Правовых обоснований жесткого варианта практически нет.

2. Такой вариант — реакция на решения Думы не адекватными реальной опасности средствами.

Оба постановления Думы (о денонсации Беловежских соглашений. — О.М.) вполне могут быть отменены Конституционным Судом…

К тому же весьма вероятно, что Совет Федерации осудит постановления Думы и предложит Президенту принять меры либо сам обратится в КС.

3. Судя по всему, принятие постановлений — это заранее спланированное провоцирование Президента на силовые действия…

4. Ответные шаги по постановлениям вызовут, скорее всего, отторжение и у многих некоммунистических слоев. Мотив: Президентом приняты неадекватные меры. Кризиса нет. Дума просто сама себя высекла. Короче, действительно на угрозу конституционному строю постановления не тянут.

Тем более Президент РФ сам сказал, что юридических последствий постановления Думы не имеют.

5. Нельзя назвать оптимистическими прогнозы относительно реакции законодательных собраний регионов (и провинции вообще). Если не через СМИ, то через законодательные собрания может быть организовано сопротивление исполнению Указа. Тем самым нависает угроза гражданской войны. В этом случае придется открыто вводить президентское правление и отменить действие Конституции РФ.

Альтернатива:

Письмо Президента в Совет Федерации.

Понедельник (напомню, этот документ писался в воскресенье 17 марта. — О.М.) — работа среди членов СФ.

Вторник — заявление СФ с оценкой решения ГД и о невозможности в создавшейся ситуации проводить выборы Президента РФ.

4. На основе решения СФ Указ Президента о переносе выборов Президента на 2 года и о прекращении деятельности КПРФ + Обращение к народу».

Как видим, у помощников все же не хватило духа полностью отвергнуть «план Коржакова». В качестве альтернативных шагов они лишь предложили, заручившись соответствующим решением Совета Федерации, отложить выборы президента и запретить деятельность КПРФ. Думу же трогать поостереглись.

Свою записку помощники передали Ельцину то ли вечером 17-го, то ли утром 18 марта.

В промежутке между 11-ю и 17-ю часами 17 марта министр внутренних дел также стал обдумывать ситуацию. У него тоже появились вполне естественные сомнения:

«Приказ мы выполним, но что станет со страной? Запрет компартии всколыхнет всю Россию, и на улицу выйдут сотни тысяч ее сторонников. Обязательно выйдут и те, кого доняли «сильные» ходы Бориса Ельцина. Общество, уставшее от перманентного политического кризиса, от военных потерь, от ежедневного чувства безнадежности, уже не связывает своих надежд с первым российским президентом и не встанет на его защиту. В обстановке хаоса возникает кровавый облик братоубийственной гражданской войны. Впереди тысячи погибших и искалеченных соотечественников. Распад Федерации. Изоляция страны. Невосполнимые потери в экономике.

Вывод один: этого делать нельзя! Нельзя ни в коем случае!»

Куликов принялся искать, как он пишет, «союзников и сторонников». Выяснилось, что примерно такого же мнения о ельцинских планах и другие высокопоставленные чиновники — Скуратов, Туманов… А кто «за»?

«Что-то говорило мне, — вспоминает Куликов, — президента кто-то здорово накручивает. На это указывало излишнее возбуждение Олега Сосковца и Александра Коржакова. Делая вид, что решение президента для них столь же неожиданно, как и для остальных, они немного переигрывали. И было понятно: Сосковец провалил первоначальный этап предвыборной кампании, а его штаб не был в состоянии привести Ельцина к победе. Война, которую затевал президент, могла списать все эти промахи, а Коржаков, который, как оказалось потом, чуть ли не выращивал из Сосковца будущего российского президента, действовал с ним заодно. Ради власти этих людей — сегодняшней и будущей — в принципе и была придумана вся эта комбинация. Ельцина попросту провоцировали, играли на его слабых струнах. И в какой-то момент он поддался на уговоры, приняв, как это он сам говорил впоследствии, вот эту «стратегию».

На прием к Ельцину к 17–00, не спросив разрешения у самого президента, Куликов пригласил генпрокурора и председателя Конституционного Суда. Сцена последовала тяжелая:

«Президент… был мрачен: лицо землистого цвета, неприветлив… Я коротко доложил: «Борис Николаевич, работа по выполнению вашего решения идет, расчеты производятся. Но мы, — я указал на Юрия Скуратова и Владимира Туманова, — считаем его ошибочным». Предлагаю высказаться своим коллегам — они говорят в принципе то же самое.

Президенту страшно не понравилось, что мы пришли втроем. Вроде как я подбил остальных на групповое неповиновение. Говорит мне с упреком: «Но вы же утром мне ничего не сказали». Уточняю: «Борис Николаевич, я ничего и не мог вам сказать. Поэтому попросил принять меня в 17 часов и выслушать предложения. Так вот — наше предложение заключается в том, что этого делать нельзя. Я готов объяснить, почему». Начал с того, что до выборов еще много времени, что рейтинг еще можно поднять. Но самая главная опасность заключается в том, что в стране возможен социальный взрыв, а вот сил, для того чтобы контролировать ситуацию, у нас нет и не предвидится… Они в Чечне. Они еще воюют. Сказал, что нам проще всего было щелкнуть каблуками, а потом все свалить на президента. Но мы решили не скрывать своих опасений.

Ельцин меня прервал: «Министр, я вами недоволен! Указ последует. Идите! Готовьтесь и выполняйте!».

Вскоре Куликов узнал, что против ельцинских планов настроены и люди, которым поручено непосредственно подготовить президентский указ. Позже ему стало известно также, что к команде несогласных присоединился Виктор Черномырдин…

Между тем план Ельцина вроде бы начал уже осуществляться. 17-го числа ближе к вечеру здание Госдумы было занято подразделениями ОМОНа и ГУО (Главного управления охраны). Всего, по оценкам свидетелей, в нем оказалось около полутора сотен человек с оружием. Всех служащих и депутатов, кто находился в этот момент в здании, оттуда выдворили. Снаружи никого не пускали. Ко всему прочему в Думе еще выключили и свет (это совсем уж напоминало осень 1993-го в Белом доме).