Змей Двуликий - Евгений Нетт

отсутствие вокруг разумной жизни, и даже облёт окрестностей уничтоженного гнезда не выявил замаскировавшихся симбионтов. Элину оставалось лишь признать, что всё прошло как по маслу, без оплошностей и ошибок. Оставшиеся Лорды симбионтов находились в своём гнезде — и их не стало вместе с несколькими сотнями подчинённых им тварей. И та лёгкость, с которой уничтожение давних врагов далось перерождённому, вызвало у него лишь негодование: он-то рассчитывал выместить на Лордах свой гнев, чтобы после действовать рассудительно и хладнокровно. Но абсурдный уровень силы, за который придётся расплатиться совсем скоро, перекроил все планы…

Анимус развернулся и, хлопнув полами мантии, сделал шаг, разом переместившись на десяток километров в направлении Китежа. И так как каждый последующий шаг давался ему легче и легче, Элин был вынужден признать, что изменения в его теле и душе происходят быстрее, чем ожидалось, и надолго задержаться в этой реальности у него не получится.

Как оказалось вскоре, задерживаться было незачем: Китеж пал, и от него осталось ещё меньше, чем от Авалона. Лишь остатки некогда величественной стены напоминали о том, что здесь совсем недавно стоял город. А вот за ними сохранился лишь пепел и камни, в которых трудно было опознать не то, что строения, но и даже что-то рукотворное. Точное место, на котором располагался его собственный дом, Элин определил лишь по остаточным эманациям своей анимы, которая до сих пор не выветрилась из напитанных силой элементов защиты. В относительной целости остался лишь подвал, но спускаться туда лично перерождённый не стал. Лишь спалил дотла останки многих дорогих ему людей, которые, видно, до последней секунды своей жизни надеялись на то, что в дом вернётся его хозяин.

В себя Элин Нойр пришёл, стоя среди обломков с запрокинутой к небу головой. И очнулся он не от того, что ему больше не было больно, вовсе нет. Просто его тело, утратившее все ненужные более функции, вдруг продемонстрировало, что слёзные железы в состоящем лишь из чёрной плоти теле до сих пор функциональны. Или они сформировались, подчинившись подсознательному желанию хоть как-то излить затопившую душу горе? Ответа на этот вопрос у Элина не было, да и искать его он не хотел. Единственным желанием перерождённого было ни много, ни мало, а самое обычное бегство туда, где ему будет не до тягостных дум.

Но перед этим Элину ещё нужно было кое-что сделать.

Предварительно анимус переместился на добрую сотню километров от руин Китежа, подальше от бьющих даже по его восприятию эманаций массовых смертей. В обычных обстоятельствах он бы на это давление и внимания не обратил, сделав всё, что нужно на месте, не тратя время и силы, но сейчас ему требовалось войти в свой внутренний мир. И не просто заглянуть туда одним глазком, а полноценно погрузиться, дабы попрощаться с учителем, товарищем… или даже другом?

Застыв на месте подобно каменному изваянию, Элин сформировал вокруг себя мощнейший комплекс автономных барьерных техник — и лишь после этого провалился во внутренний мир. Не удивился его облику перерождённый лишь потому, что на текущем этапе он отчасти постоянно “видел” свою душу и всё к ней прилегающее, за исключением мелких деталей. Но вот тому, кто был заключён в этом обособленном пространстве, наблюдатель был не виден, и лишь по этой причине Элин до сих пор не поговорил с Дарагосом. Не объяснил, почему всё повернулось именно так.

Мог ли легендарный мечник понять всё самостоятельно, видя глазами и слыша ушами носителя? Мог, но это было бы сродни чуду. Ведь к разуму и чувствам перерождённого у него доступа не было, а бал сейчас правили именно они. Смешно, но совершенная физическая оболочка отошла на второй план ровно в тот момент, когда Элин осознал себя в пустоте. Собственно, он мог бы перемещаться там и без тела, просто отбросив то, но тогда путь в реальность ему был заказан. Бестелесный анимус смог бы только добраться туда, куда призывал его Зов Мироздания… но это разнилось с его собственными желаниями.

Последними желаниями.

Но как бы то ни было, сейчас перерождённый оказался напротив всего лишь осколка души, Дарагоса — истинного человека, усилиями которого Элин смог пройти по намеченному пути и не умереть в процессе. Нельзя было сказать, что без его помощи ничего не получилось бы, но в одном Элин Нойр был уверен на сто процентов: такого могущества он бы не обрёл. Не без базы, заложенной Дарагосом перед тем, как сам перерождённый получил неограниченный доступ к знаниям истинных людей.

— Я давно должен был спуститься сюда.

— Ты поступал, как должно. И я соболезную твоей утрате. — Вымученная улыбка на лице мечника наждачкой прошлась по Элину, потревожив лишённое кожи и опущенное в чан с морской водой чувство вины. — Что будешь делать дальше?

— Попытаюсь сформировать ещё один якорь и найти Лекси. Она наверняка уже переродилась, и я успею до того, как мирозданию надоест ждать.

Мечник лишь фыркнул, явно посчитав, что в его положении лишние вопросы едва ли уместны. Чрезмерным любопытством Дарагос никогда не страдал, а сейчас так и вовсе уже смирился со своей участью. С судьбой, приближение финала которой он чувствовал так, словно та была вполне материальна.

— Ты понимаешь, что с тобой происходит?

— Даже лучше, чем ты. Продолжение существования в душе, столь сильно отличающейся от человеческой — невозможно. А ведь ещё и твой разум исказился, что тоже играет свою роль. — Серая кожа, потускневшие глаза и общая слабость — к этому состоянию начал двигаться Дарагос ещё полгода назад, по мере того, как Элин становился всё ближе к пустоте. Но разительные изменения настигли его в тот самый момент, как Нойр покинул базу Марагоса, начав стремительно изменяться. — Не хотел я тебя оставлять так скоро, но, видимо, придётся…

— Ты уже дал мне больше многих, Дарагос, и знания эти будут жить во мне вечность, бок о бок с благодарностью. — Глаза перерождённого блеснули ярким изумрудом. — А ещё я готов поклясться: или симбионты не восстанут, войны не будет, и ты не потеряешь всё, или я кану в небытие вместе со своими амбициями…

— Ты не обязан!

— Не думай, что я ступаю на этот путь лишь из-за тебя, учитель. — Элин грустно улыбнулся, неожиданно для самого себя осознав, что здесь, во внутреннем мире, это простое действие далось ему куда легче. Не так натужно, не так искусственно. — Как всегда было, собственные эгоистичные интересы для меня превыше всего.