Крест на чёрной грани - Иван Васильевич Фетисов

За окном уже стояла тёмная ночь.

Глава XV

Со временем поселковцы многое узнали о новой учительнице от своих детей. Случалось, рассказывала о своей жизни сама Марина, приходили вести и от знавших её людей. Из посёлка в соседние селения, откуда являлись в школу дети, разносилась о ней добрая слава.

С малолетства Марина привыкла к жизни простой и скромной. Когда её спрашивали, где родилась, отвечала коротко – в глухомани. Было в Приангарье затерянное в распадке, среди полей и перелесков, местечко – заимка Сватково. Домов десятка полтора с хозяйственными постройками-амбарами, скотными дворами и банями. Большой казалась Марине заимка, наверное, потому что поблизости были селения поменьше, стояли они обособленно, и жили там, слышала от отца с матерью, какие-то отчуждённые люди. Сватковцы называли их богатеями и никаких связей с ними не хотели. Марина только издалека, когда выпадала дорога по ягоды или по грибы, видела высокие дома, и всегда ей было загадочно узнать, как живут там чужие люди.

В семье Марина была первенцем. Как бабушка, нянчилась с младшими братьями Алёшкой и Колькой, часто надолго заменяла им мучившуюся какой-то неизличимой хворью ещё нестарую мать, а когда та скончалась, домашние заботы легли на её хрупкие плечи.

В школу пошла с опозданием, переростком. И там постоянно стыдилась показаться среди младших товарищей. Успокоилась, когда после окончания педагогического училища поступила учиться заочно на биологический факультет университета.

Перевод из небольшой сельской начальной школы в поселковскую семилетку пришёлся по душе. Марина радовалась многолюдью и была счастлива одним самым обыденным житейским уделом – быть достойным уважения человеком.

Война отозвалась в её сердце диковинно устрашающим голосом. Беда-то какая накатилась! Осилим ли? Верила и не верила, что когда-то придёт светлый день. С тоской проводила на фронт мужа. Ушли туда же отец и братья. И тогда сначала на миг, а потом на время подольше замаячила вера в добрый исход. Окрепла в сознании мысль: извергам проклятым, фашистам, не полонить народ, который защищает свою Родину.

Позднее, зимою сорок третьего года, Марина на какое-то время сникла. Получила извещение о потерявшемся на фронте муже. Страшась потерять силы, беспамятно зарыдала и долго не могла сдержать слёзы.

Чувство обиды и горя чуточку затихло, затуманясь в заботах, лишь только к осени. Марина, безответно поверившая тогда в извещение, как-то незаметно для себя подумала о нём сомнительно. А может, Саша ещё и жив! Он должен быть живым, раз породил Степанку. Отцу нужно посмотреть сына. Будет жестоко и несправедливо, если встреча не случится. И ещё не зная, сбудется или нет желание, Марина попридержала его у сердца и ждала.

Нянька, поселковская старожилка, тётка Дорина, приходившая досмотреть за Степанкой, заметив перемену в настроении Марины, как-то спросила:

– Ты, Марина, чтой-то повеселела. Одно горе горючее вокругом, а к тебе ишо и улыбка наведывается.

– Я выплакала слёзы свои, тётя Дорина…

– Неушто и они, слёзы-то твои, скоротечны?

– Скоротечны… Как и горе – пришло и ушло.

– Рази оно, горюшко-то, уж спряталось? Тебе теперь вечно сокрушаться о муженьке своём, Сане.

– А я более сокрушаться не буду, – Марина улыбнулась и посмотрела на Дорину такими весёлыми глазами, что та едва сдержала порыв гнева.

– Это пошто же так-то, Марина Николаевна? Такого у добрых людей не бывает. Не должно быть.

Марина не хотела никому открывать доверенную только ей одной святую тайну, но на сердце было легко и радостно – разговор о муже остановить не могла.

– Саша придёт домой, – сказала, словно видела наяву.

– Марина Николаевна… извини. Хочу узнать, милая… правду или нет говорят, будто Саша твой в немецком плену оказался. Нет от парня вестей – и пошла молва по посёлку.

– Вести нету…

– Никакой?

– Долго и никакой.

– Вот видишь…

– Нет-нет, тётя Дорина… Плохо думать про Сашу я не могу. И права на это не имею. Такие люди, как Саша, дорожат и своей жизнью, и совестью.

– А кто же такую хулу пустил на свет белый? – тётка Дорина всплеснула руками.

– Не знаю. Кому-то, видно, понадобилось очернить его… И меня – тоже. После ухода тётки Дорины Марина принялась за домашние дела. Степанка уснул – не мешает. Быстренько, широко размахивая сильными руками, помыла полы, протёрла окна, приготовила ужин. За ужином подумала о завтрашнем дне. Работы всякой опять набирается уйма.

Уже поздним вечером разложила на столе и стала рассматривать семейные фотографии. Её усталый взгляд задержался на том снимке, где она и Александр сидят рядом за свадебным столом. Обворожительна светлая улыбка на лице Александра. Глаза открытые, чистые – ни тени притворства. Рад был человек началу семейной жизни! Какой он сейчас? Где? Послал бы хоть весточку какую…

Тётка Дорина сказала: чуткое её сердце от добра. Кто знает, от добра или от чего другого. Марине кажется, что она самая обыкновенная, каким и должен быть человек. А люди замечают что-то особенное, всякий раз, случалось, и принародно одаривали приятными словами. Видно, правду, говорят, право на это имеют. Повод дала сама же Марина. Всё лето не выходит с опытных делян, водит туда детей очищать от сорняков посевы. Зимою создала пионерскую группу – собирали по посёлку золу и куриный помёт, надо было подкормить картофельное поле. А сколько посылок с тёплыми вещами успели послать на фронт школьники. Шили вечерами варежки, вязали носки. Разбежались однажды детишки по посёлку оповестить женщин-солдаток о концерте. Те диву дались: «Что за концерт?» – «Марина Николаевна подготовила. Артисты – школьники». – «Вот те на!»

Всполошенные любопытством, сошлись солдатки в едва натопленном клубе и просидели вечер, слушая песни и стихи о солдатской доле своих мужей и сыновей. Запало им в душу безыскусное, да волшебное слово, звавшее к отмщению врагу.

Со встречи с солдатками Марина ушла обеспокоенная их трудной судьбой. У самой щемящая боль на сердце, а на людях находит силы улыбнуться, молвить им душевное слово. Глядя на Марину, поселковцы дивились её жизнерадостности и забывали на какое-то время о лихолетье.

Когда Марине говорили, что добра и отзывчива, то она всегда думала о том, что человеку от природы надлежит быть таким, иначе и жить нет смысла. Человек-то является на свет божий, как цветок, чистый и никакой болячкой незапятнанный. Это уж потом пыль всякая на него оседает. А счастье – все ли об этом помнят? – жить без позора.

И что-то же всё-таки делает человека добрым? Природа же и населяет его здоровым духом. Деревья, травы, цветы, реки и озёра. Посмотрите – разве они чего