Один за всех, и стая за одного - Елена Малиновская

— А почему тебя так пугает то, что ты можешь забеременеть от меня? — неожиданно спросил он, с легкостью заведя мои руки вверх и не давая вырваться.

— К-как — п-почему? — От бешенства, перехватившего дыхание, я даже начала заикаться. — Потому что! Потому что я хочу вернуться в семью, к Генриху, наконец! Потому что я надеюсь, что совсем скоро забуду этот проклятый замок и тебя, как самый страшный кошмар! Норберг обещал…

— Норберг не имеет к этому делу никакого отношения, — раздраженно перебил меня Фелан. — И вообще, если говорить начистоту, то ему стоит сидеть и помалкивать. Не так давно я оказал ему одолжение. Очень крупное одолжение. И оно было связано с его любовными проблемами. Он должен хотя бы из вежливости, не говорю уж про элементарную благодарность, не лезть ко мне со своими нравоучениями. Чувствую, совсем скоро я напомню ему про свою помощь.

Я несколько раз глубоко вздохнула, силясь хоть немного успокоиться. Так, Марика, никаких слез! Попытайся внятно обосновать свои претензии к этому отвратительному типу! Ишь ты, еще и лыбится во весь рот, будто его искренне веселят мои переживания.

— По-моему, у нас был уговор, — начала я, безуспешно пытаясь заставить голос звучать твердо и уверенно.

— Правда? — издевательски восхитился Фелан, не дав мне договорить. — А почему я не помню, что заключал с тобой какие-либо уговоры?

Я мученически застонала. Как, ну как можно говорить серьезно с этим совершенно невозможным типом?! Он ведь прекрасно понимает, что я хочу ему сказать. Понимает — но продолжает издеваться надо мной, по всей видимости, получая от этого настоящее наслаждение.

В этой ситуации мне оставалось только одно. Фелан не хочет меня слушать. Ну что же. Тогда я не буду с ним говорить. Но выражать свои чувства единственно оставшимся у меня способом он не сможет мне запретить.

И я зарыдала. Взахлеб, от всей души. Нет, ничуть не красуясь. Я осознавала, что в этот момент выгляжу отнюдь не лучшим образом. Лицо покраснело, глаза мгновенно заплыли, нос словно увеличился в размерах раза в два, а то и больше. Ну и пусть! Я не хотела, чтобы Фелан устыдился и бросился меня утешать. Я просто хотела выплеснуть душившие меня эмоции.

По всему было видно, что Фелан опешил, не ожидая от меня подобного. Так раздражающая меня ухмылка медленно сползла с его губ, он посерьезнел.

— Марика, — растерянно протянул он и потянулся было погладить меня по голове.

Я резко дернулась в сторону, не позволяя ему это. Перевернулась на живот и продолжила самозабвенно рыдать, уткнувшись мокрым от слез лицом в подушку.

— Но, Марика, — каким-то очень жалким тоном продолжил Фелан, — пожалуйста, успокойся!

Легко сказать, но тяжело сделать! Рыдания душили меня до такой степени, что я задыхалась, не в силах вздохнуть полной грудью. Ко всему прочему меня колотило мелкой противной дрожью от волнения так, что зуб на зуб не попадал. По всей видимости, началась самая настоящая истерика.

И Фелан тоже понял это. Осознал, что любые его слова утешения послужат лишь дровами в костре моих непрекращающихся рыданий. Нет, он не прекратил свои попытки успокоить меня. Просто лег рядом и привлек к себе, не обращая внимания на то, как я забарахталась, безуспешно пытаясь скинуть с себя его руку.

Впрочем, мое сопротивление не продлилось долго. Достаточно скоро я смирилась. Если честно, была своя прелесть в том, что я лежала рядом с живым человеком, чувствуя его дыхание, ощущая тепло его тела. Это действовало на меня… успокаивающе. Главное, не вспоминать, кто именно рядом со мной. И попытаться поверить, что это Генрих каким-то чудом отыскал меня и вызволил из этого плена.

Невозможно рыдать вечно. И, наконец, я стихла, хотя слезы еще продолжали струиться по моему лицу. Но хотя бы меня больше не било в нервном припадке.

— Я виноват перед тобой, — негромко проговорил Фелан.

Его пальцы скользнули по моему затылку, зарылись в волосы, лаская, утешая, успокаивая.

Я молчала, продолжая беззвучно всхлипывать. Все, на что я надеялась, пошло прахом! То происшествие в карете еще можно было списать на животные инстинкты оборотня, но то, как он поступил со мной сейчас… Зачем ему это? Зачем ему от меня ребенок? Он ведь обязан понимать, что следующие девять месяцев я проведу в таком кошмаре, который и самому злейшему врагу не пожелаешь. И да, я возненавижу его. Уже начинаю ненавидеть.

— Марика, неужели я настолько отвратителен тебе? — еще тише спросил Фелан.

— Что ты от меня хочешь? — с трудом выдавила я. — Неужели ты не понимаешь, что если я все-таки забеременею от тебя, то…

Я не закончила фразу. Меня слишком страшило то, что я намеревалась озвучить. Почти год я буду вынуждена вынашивать ребенка от человека, который изнасиловал меня. Но прежде всего это будет мое и только мое дитя. Я почувствую его первые движения, услышу его первый крик. А потом… Потом его безжалостно отнимут у меня. И сделают так, чтобы я никогда не вспомнила о нем.

— Марика…

Удивительное дело, но сейчас голос Фелана прозвучал почти жалко. Как будто он сам был готов расплакаться.

— А что, если…

Его голос опять сорвался, так и не завершив фразу. Я осознавала, что он готовится сказать что-то очень важное. Но никак не могла понять, что именно.

— Что, если я не хочу отпускать тебя? — наконец на одном дыхании выпалил Фелан.

И опять я ничего не сказала в ответ. Просто потому, что была не в силах поверить собственным ушам.

Что такое он несет? И неужели считает, будто я приму эту чушь за чистую монету? Угу, так я и поверю, будто он внезапно воспылал ко мне неземной любовью. Сначала похитил, потом надругался — и вдруг понял, будто жизнь ему без меня не мила. Отличная семейка из нас выйдет!

— И поэтому ты не воспользовался заклятьем? — горько спросила я, когда тишина в спальне сгустилась до таких пределов, что ее невыносимо захотелось разорвать отчаянным криком.

— Я надеялся…

Фелан замолчал. Его рука скользнула по моему обнаженному плечу, замерла на животе.

Я затаила дыхание, вслушиваясь в то, как громко и быстро бьется его сердце. Будто он не лежит сейчас на кровати, а на огромной скорости бежит.

— Меня нельзя назвать приятным в общении человеком, — глухо сказал Фелан. С сарказмом исправился: — Даже не так. Меня вообще трудно назвать человеком, Марика. И я понимаю, что наше знакомство произошло в не самых приятных для тебя условиях. Наверное, я должен… — Фелан запнулся. Тихо застонал, будто каждое слово доставляло ему невыносимую боль, но все-таки выдавил из себя: — Я должен извиниться перед тобой.

Я раздраженно фыркнула. И все? Он всерьез считает, будто все мои обиды на него можно разрешить обычным извинением?