Рус Четвертый - Этруск - Вадим Крабов

— Ладно, забудь. Скажи лучше, ты сама нанимала телохранителей?

— О, Величайшая! Дай хоть во сне отдохнуть от этих мыслей! Не-е-ет, нельзя тебе доверять, ты заодно с отцом, — и внезапно разревелась. Рус невольно прижал девушку к себе и погладил по волосам. Теперь сексуальных желаний не возникло. Почувствовал лишь пронзительную жалость к несчастной запутавшейся девочке.

— Зачем ты привел меня сюда, — говорила сквозь всхлипывания, — он меня не любит, а я по-прежнему люблю. Хоть он и хочет меня убить — люблю!

— Ты про отца что ли? — уточнил Рус.

— Про него… — и зарыдала еще сильнее.

— Ну что ты, милая, успокойся. Все будет хорошо, все хорошо, — успокаивал и не узнавал себя. Всегда уходил от плачущих женщин, а тут на-тебе. Даже нравится. Нежность в душе разливается, заботливость… — не хочет он тебя убивать. Если плохих телохранителей прислал, это еще ни о чем не говорит, — он уже догадался в чем дело.

— Откуда ты о них знаешь? — подозрительно спросила Гелиния. Слезы мгновенно высохли, — тебе не успели рассказать…

— У Андрея рана нанесена смертельным Знаком из арсенала Ревущих, — как раньше не догадался! — а стража хотела оставить тебя в живых и не стала бы разбрасываться такими структурами, а твои охранники — Ревущие. Достаточно?

— Точно, — девушка согласилась с этими доводами и продолжила без вопроса, — я уехала из Альдинополя наперекор отцу. Ему назло. Он хотел, чтобы я их орден пошла, а я наперекор! — хохотнула и продолжила, — вернулась в Тир. Оставила в Альдинополе амулет связи и почти всех слуг, включая телохранителей. Даже поехала верхом всего с одним слугой-конюхом, а не прошла по Звездной дороге! Как тебе это нравится? Весело! Приехала в Эолгул, а в воротах города меня встречают. Охтагул и Охтахан, воины-маги, сарматы из рода Халкидов. Сказали, что наняты отцом и будут моими телохранителями. Показали мне дом, который ты знаешь. Вот и все.

— А слуги в доме.

— Были. Передали деньги и письмо от отца.

— Что было в письме.

— Я тебя прощаю, дочь. Учись и возвращайся. Слуги тебе пригодятся. Выслал охрану, как только узнал, что ты поехала практически одна. Я переживаю за тебя и люблю тебя моя непутевая Гелингин, — закончив говорить, смахнула слезу, — неужели врал! Ой, я наизусть прочитала письмо! Не может быть. Жаль, что это только сон…

— Стоп, стоп, стоп, — Рус, задумавшись, в такт этим словам хлопал девушку по спине, — говоришь, выслал, когда узнал… Сколько ехать от Альдинополя до Эолгула?

— Ну… я не спешила. Декады полторы. А что?

— А то! Он за тебя переживал и должен был выслать охрану в путь! Понимаешь? Всяко у кого-нибудь из слуг был амулет астральной связи, правильно? Ему доложили сразу, как ты выехала. Тебя бы встретили в пути, поняла? Точно! — Рус от возбуждения вскочил, — слуги увидели — ты приехала с охраной. Доложили отцу, что все в порядке. Только как они сами после выкручивались, чтобы не подходить к амулету — ума не приложу! Ты — понятно. Ты со слугами нос задираешь, не общаешься и с папой, разумеется, не разговаривала. Подожди… а конюх?

— Его бандиты в этот же вечер зарезали. Весь путь проехали. А тут… — рассеяно сказала Гелиния, медленно усваивая неприятные рассуждения Руса, — телохранителям я сама запретила. Сказала или слушайте отца, или меня — выбирайте. Вот дура! — до неё наконец-то дошло и накатило позднее сожаление.

Теперь засмеялся Рус. Смеялся долго, до слез. Девушка, отвернувшись, обижено отстранилась.

Отсмеявшись, Рус констатировал факт:

— Кто-то хорошо знает тебя и твои отношения с отцом. Думай.

Гелиния и вовсе надула губки. Вела себя, как безмозглая курица. Самой обидно, а еще и Рус подтрунивает.

«А Рус — грубиян! И… бастард!», — улыбнулась этим детским дразнилкам, и ей стало легче.

— Не обижайся на меня, Гелиния, — Рус пододвинулся ближе, — я от всего сердца хочу помочь…

— Ты меня любишь? — девушка вдруг обернулась и посмотрела парню в глаза. Во сне легко обсуждать самое сокровенное, это же всего лишь сон.

Рус утонул в голубом омуте её глаз и не знал, что ответить. Точнее, напрашивался только один ответ:

— Люблю, — сказал легко и непринужденно, как и принято во сне.

Все несуразности чувств, мыслей о Гелинии нашли логичное объяснение. Только… это так не похоже на страсть к Грации или любовь к Джульетте. Это чувство… спокойное, что ли. Да любовь ли это? Не понятно. Но сказал и не устыдился обмана.

Девушка засмеялась и, весело крича, закружилась в танце:

— А я вот нет!.. Или не знаю. Сама не поняла. А может да! Не знаю, но как мне хорошо от одного слова! Люблю… Люблю… — еще долго кружилась и повторяла единственное слово. Вдруг остановилась и посмотрела на улыбающегося Руса, — жаль, но это только сон, очень жаль…

— А ты постарайся его не забыть, Гелиния. Мне пора, — с этими словами он вышел из сна девушки и совсем из транса. Не заметил, как улыбаясь, уснул. Ему ничего не снилось.

Гелиния проснулась в прекрасном настроении. «Спасибо, Величайшая, это был самый чудесный сон на свете!», — поблагодарила Богиню и неприятно кольнуло под ложечкой, — «ну почему, почему это лишь сон, Величайшая!», — и устыдилась роптания.

Ну и что, что хочется, чтобы сон оказался явью. Ей, дочери вождя не пристало роптать. И не пара он ей. Какой-то бастард, подумаешь! Но сердце не слушало разума, оно жаждало любви, любви того самого бастарда и жаждало давно, с того самого момента, когда Гелиния собственноручно открыла калитку на заднюю, мусорную улицу. Ни до, ни после она к ней не подходила.

Когда впервые заметила волнение от встреч с Русом и обратила внимание, что ждет этих встреч, то объяснила тот свой поступок простым любопытством:

«Тогда оттуда шли колебания Силы!», — объяснила и успокоилась.

Оказалось, дело не в колебаниях, дело в судьбе, которую плетет Клио. После сна с этим не поспоришь, он пророческий. И как всякий пророческий — многоплановый, неоднозначный, недосказанный. Чтобы развеять одну неоднозначность, дочь направилась к отцу. Теперь не страшно, он не хотел её смерти и по-прежнему любит.

— Отец, надо поговорить с глазу на глаз, — твердо заявила девушка.

Вождь невозмутимо кивнул, и многочисленная свита покинула шатер.

— Меня хотели убить телохранители, — ждала его реакции, но её не последовало, отец угрюмо молчал.

— Папа! Ты меня слышишь!? — горячо воскликнула она, — меня хотели убить охранники!!! Но они не те, папа, — с досадой уточнила Гелиния, догадавшись о причинах хмурости родителя.

— Что значит «не те»? — удивился отец, — объяснись, дочь.