Код возвращения - Данил Корецкий

Антонина открыла почти сразу. Глаза ее округлились.

— Это ты, Лапин?! Откуда ты нарисовался? Ну, ты даешь, бродяга!

Она ненатурально захохотала.

Кружок был не прав. За семь лет мало что изменилось только по здешним меркам. От прежней Тоньки ничего не осталось. Отечное лицо, квадратная ширококостная фигура, засаленный потрепанный халат, накинутый, похоже, прямо на голое тело… Вид у нее был еще более потасканный, чем прежде.

Карданова передернуло. И как он мог жить с этой женщиной, спать в одной постели?

Наверное, на ею лице отразилось отвращение. Но Тонька не обращала внимания на всякие мелочи.

— Ты теперь знаменитым стал, разбогател! Но меня, я вижу, не забыл. Что встал, как член у кобеля? — Тонька захохотала еще громче. — Заходи в родную хату!

Схватив Макса за руку, она втянула его в квартиру. Карданов и Томпсон в ужасе озирались по сторонам. Низкие потолки со следами многочисленных протечек, кривые облупленные стены с многочисленными трещинами, дощатые щелястые полы, под которыми в изобилии водились мыши. Десяток водочных бутылок возле батареи. В таком помещении не могут жить люди! Даже незаконные мигранты из Индии, Африки и Пакистана.

Лапин же на миг испытал ностальгические чувства. На этой крохотной кухоньке он когда-то спал, прямо на полу, подстелив жидкий матрац, покрытый старым солдатским одеялом. С тех пор квартира стала богаче, глаза Лапина заметили явные предметы роскоши: новый телевизор SONY, видеомагнитофон, стеклянный столик рядом с диваном, на котором стояла заполненная до краев окурками пепельница в виде кленового листа, настенное бра с хрустальными висюльками. Видно, Димка действительно хорошо поднялся!

— Располагайся, не тушуйся, как-никак домой пришел! — ободрила его Антонина. — Выпить хочешь?

При последнем предложении она заговорщически подмигнула и повернулась к древнему буфету. Короткий халат открывал мощные ноги с выпирающими икрами, широкие щиколотки и желтые с натоптышами пятки, плотно прилегающие к смятым задникам заношенных домашних тапок. Карданова передернуло еще раз.

— Нет, нет, я пить не буду. Ты же знаешь, я не пью!

— Так это раньше не пил, когда на заводе горбатился да по психушкам валялся! А теперь ты артист, при деньжищах громадных! Так чего ж не пить?

— При чем это? Не пью я!

— Ну да. Ты же всегда был вольтанутым. Ой, не обижайся. Но тараканы у тебя водились, сам знаешь.

Она достала початую бутылку, налила большую рюмку и привычно опрокинула, понюхав засаленный рукав. Томпсон поразился: в Англии на порцию крепкого спиртного наливают двадцать пять граммов и пьют целый час.

— А где ты был столько времени? В Москве небось ошивался?

— Да нет, подале.

— А про нас с Димочкой забыл? — Глаза Антонины довольно естественно наполнились слезами. — Я одна мыкаюсь, Димочку, сыночка моего, посадили ни за что, жить не на что, с хлеба на квас перебиваюсь!

Слезы потекли по щекам, веки набухли, нос покраснел. Тонька зарыдала навзрыд.

— А сколько мы тебе добра сделали! Сколько я на тебя денег потратила! Сколько кормила, поила!

Она опрокинула еще несколько рюмок подряд. Шесть-восемь английских доз. Запредельно даже для здорового мужика!

— Хорошо хоть наконец совесть проснулась. — Она перестала плакать, подошла вплотную и прижалась к Максу всем телом, Тот отступил и плюхнулся на продавленный диван. Тонька тут же уселась ему на колени. Сильно запахло потом. — Ты же дашь мне денежек?

Макс полез в карман и вытащил десяток сторублевок, которые немедленно оказались в кармане у Антонины.

— И Димочку моего выпустишь? Он поперхнулся.

— Как я его выпущу? Я что — прокурор? Встань, пожалуйста.

Тонька хихикнула.

— Тебе и не надо быть прокурором. Ты знаменитый, про тебя кино сняли. Значит, попросишь кого надо — и все в порядке.

— Встань, пожалуйста, — повторил Макс.

Но она только сильней заерзала на его коленях.

— Зачем ты пришел?

— Кто, я? Гм… — Макс задумался. Действительно, зачем? — Не знаю. Ноги сами сюда привели.

— А я знаю!

Антонина плотоядно улыбнулась, ухватила Карданова за руку и засунула под халат. Пальцы Макса коснулись влажной волосатой промежности. Тонька всегда готова, как пионер. Это рефлекс, как у собак Павлова.

— Вот это тебя привело! Моя киска!

Карданов с отвращением выдернул руку и грубо сбросил Тоньку на пол. Раздался звук, будто на некрашеные доски упал мешок с картошкой.

— Ты что, офонарел, Чокнутый?!

Не слушая ругательств бывшей сожительницы, Макс выскочил на улицу.

Тиходонск,

28 сентября 2004 года,

11 часов 31 минута.

Времена, когда Николай Петренко был недоволен своей судьбой, давно канули в Лету. К настоящему моменту у этого седого низкорослого, но все еще крепкого человека уже не осталось амбиций. Перегорели обиды, исчезли честолюбие и целеустремленность, не стало инициативы. Сейчас он просто доживал, катился по течению.

После армии он поступил в милицию, учился в школе МВД и ставил перед собой весьма высокие цели. Однако все кончилось крахом. Причем из-за пустяка, просто не повезло. Встретил пьяного возле подъезда его дома и, поскольку тот был хорошо одет, а следовательно, перспективен, задержал и доставил в райотдел. Дело обычное: какой смысл грязных бродяжек подбирать? С них ни денег, ни полезных знакомств, только возня. Но на этот раз задержанный оказался чиновником городской администрации. И закрутилось, мигом все встало с ног на голову! Почему не помог зайти домой? Какие основания для доставления? Милиция должна помогать гражданам! И уволили без выходного пособия!

Благодаря одному знакомому Николаю удалось пристроиться в службу безопасности «Тихпромбанка», и он надеялся, что здесь достигнет успеха. Однако и здесь не везло. Годы просочились, как песок сквозь пальцы, а дядя Коля так и остался неприметным сотрудником среднего звена. Но сейчас у него появился шанс.

— Останови здесь, — коротко приказал Петренко Васе Лугахову, сидевшему за рулем черного служебного «БМВ».

Парень послушно прижал автомобиль к обочине. Заглушил мотор. Вниз к набережной уходил вымощенный еще сто лет назад булыжником легендарный Богатый спуск. Ветерок слегка раскачивал кроны скрипучих акаций.

Дядя Коля посчитал, что директор сгущает краски и для задержания незнакомца трех человек будет вполне достаточно. Трое против одного — оптимальное численное преимущество. Пятеро уже будут только мешать друг другу.

— Фотка-то его у нас есть? — бросил с заднего сиденья молоденький охранник Андрей Гордеев, облаченный в серую дутую куртку и чуть съехавшую набок кепку.

— Нам она без надобности, — отмахнулся Петренко. — Я знаю клиента в лицо. Так что не ошибемся. Запирай машину, Вася, и пошли.

Он первым вышел из чистого уютного салона и ступил на мокрый, в выбоинах асфальт. За дядей Колей последовал и Гордеев, мягко захлопнув дверцу автомобиля. Парнишка поежился и, сунув руку в карман, положил пальцы на рукоятку пистолета. У Богатяновки была дурная слава.

Вася Лутахов покинул «БМВ» последним, включил сигнализацию. Пикнувший в руках крепкого широкоплечего парня брелок провалился в карман широкого плаща. В отличие от напарника, Лутахов не взял пистолет, только привесил к поясу раскладную дубинку — хлопот меньше. Дубинка — единственная память об отце, тоже охраннике, безвестно сгинувшем в спецзоне как раз за то, что неправильно применил оружие.

У Петренко в плечевой кобуре ждал своего часа служебный «ИЖ-71». Он редко покидал кобуру — только для тренировочных стрельб и обычной чистки. В этот раз дядя Коля тоже надеялся, что ствол не пригодится, поэтому кожанка пожилого охранника оставалась наглухо застегнутой под воротник. То, как он выполнил указания Тимохина, объясняло все его жизненные неудачи гораздо лучше, чем он сам.

Трое охранников молча двинулись по замызганной улице. Каждый думал о своем. Петренко мечтал о наваристом борще, дожидавшемся его дома еще со вчерашнего вечера. Настоявшись, борщ становится вкуснее, и если натереть ржаную горбушку чесноком… Дядя Коля почувствовал, что у него выделилась слюна, и отогнал эти мысли.

Лутахову надо было успеть отогнать на ТО-2 новую «девятку», потом потягать с приятелями железо в спортзале, а вечером, расслабившись с пивом, посмотреть боксерские матчи по телевизору.

А у Гордеева намечалось свидание, и он предвкушал, как разденет стройную и охочую до постельных утех Ирину, при этом у него возникала реакция, схожая с реакцией организма дяди Коли на мысли о борще.

Дядя Коля чуть замедлил шаг, прикуривая на ходу сигарету. Прикрыл огонек зажигалки от ветра, втянул в себя первую порцию дыма. В подворотне кучковались какие-то типы. Они в упор рассматривали чужаков, но их решительный вид заставлял воздерживаться от активных действий.