Пагубная самонадеянность - Фридрих Август фон Хайек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я заметил, что атрибут «социальный» стараются применить ко всему, что связано с уменьшением либо устранением разницы в доходах. Но при чем тут слово «социальный»? Может быть, при том, что так легче обеспечить себе дополнительные голоса на выборах – плюсом к тем предполагаемым, что люди отдают по иным причинам? Похоже, так оно и есть; но это также означает, что все призывы к «социальному» направляют нас далее к «социальной справедливости» социализма. Таким образом, использование термина «социальный» становится эквивалентным призыву к «справедливости распределения». Однако это несовместимо с конкурентным рыночным порядком, а также с увеличением (или даже сохранением) численности населения и его благосостояния. Таким образом, из-за подобных заблуждений люди стали называть «социальным» («общественным») то, что является как раз главным препятствием для поддержания жизни «общества». Так что «социальное» на самом деле следовало бы именовать «антисоциальным».
Понятно, что людей больше бы устраивал экономический порядок, если бы они считали справедливой относительную разницу в материальном положении. Однако идея справедливости распределения – чтобы каждый получал те блага, которых он достоин, – в расширенном порядке человеческого сотрудничества (или каталлаксии) бессмысленна, потому что имеющийся продукт (его размер и даже существование) зависит от способа распределения, не имеющего отношения ни к каким нравственным заслугам. По уже изложенным причинам, они не поддаются объективной оценке, и в любом случае, если вся система приспосабливается к множеству фактов (которые еще предстоит обнаружить), то мы должны признать, что «успех оценивается результатами, а не мотивацией» (Alchian, 1950: 213). Любая расширенная система сотрудничества должна постоянно адаптироваться к внешним факторам (включая жизнь, здоровье и энергию ее членов), и смешно требовать, чтобы происходили только «справедливые» изменения, – так же смешно, как и верить в справедливость сознательной реакции людей в ответ на такие изменения. Человечество не могло бы ни достичь своей нынешней численности, ни поддерживать ее без неравенства, которое не зависит ни от каких рассуждений о морали и которое нельзя с ними примирить. Если человек прилагает усилия, чтобы достичь успеха, то это, конечно, повышает его шансы, но одних усилий недостаточно. Зависть тех, кто не преуспел, хотя старался не меньше других, вполне понятна, однако она работает против общих интересов. Тогда – если нам действительно важны общие интересы – не стóит поддаваться этому весьма характерному инстинктивному чувству; нужно согласиться с тем, что вознаграждение определяет рыночный процесс. Только рынок оценит размер индивидуального вклада в общий продукт, и невозможно каким-то иным способом определить, какое вознаграждение заставит человека выбрать ту деятельность, занимаясь которой он будет наилучшим образом содействовать увеличению общего объема товаров и услуг. И если считать последнее достойным похвалы, то в высшей степени нравственны и результаты рыночных процессов.
Нереализуемые и необоснованные обещания раскололи человечество на две враждующие группы. Никакой компромисс не поможет устранить источники этого противостояния, поскольку любая уступка ошибочным представлениям породит еще более несбыточные ожидания. Тем не менее этику антикапиталистической направленности продолжают поддерживать ошибки тех, кто осуждает способствующие созданию богатства институты – которым эти люди обязаны своим существованием. Они прикидываются борцами за свободу и осуждают собственность, договор, конкуренцию, рекламу, прибыль и даже сами деньги. Воображая, что разум подскажет им, как организовать человеческие усилия для лучшего удовлетворения врожденных желаний, они сами представляют серьезную угрозу для цивилизации.
Глава восьмая
Расширенный порядок и рост населения
Самый бесспорный показатель процветания любой страны – увеличение числа ее жителей.
Адам Смит
Катастрофа по Мальтусу: боязнь перенаселения
Я пытался объяснить, как возник и развивался расширенный порядок человеческого сотрудничества, – несмотря на сопротивление наших инстинктов и страх перед неопределенностью, присущей спонтанным процессам, несмотря на то что большинство людей не разбираются в экономике и что все это порождает общественные движения, которые стремятся использовать якобы рациональные средства для достижения, по сути, атавистических целей. Я также утверждал, что если такие движения и в самом деле сумели бы вытеснить рынок, то расширенный порядок перестал бы существовать и бóльшая часть человечества была бы обречена на страдания и гибель. Нравится нам это или нет, но сегодняшнее население земли уже существует. Разрушить материальные основы жизни людей ради «этических» (или потакающих нашим инстинктам) усовершенствований, сторонниками которых являются социалисты, означало бы взять на себя ответственность за смерть огромного числа людей и обнищание тех, кто выживет (см. также мои работы 1954/1967: 208 и 1983: 25–29).
Вряд ли я скажу что-то новое, если отмечу, что численность населения тесно связана с существованием (и преимуществами) определенных практик, институтов и форм человеческого взаимодействия. Адам Смит чрезвычайно точно сказал: «Так как возможность обмена ведет к разделению труда, то степень последнего всегда должна ограничиваться пределами этой возможности обмена, или, другими словами, размерами рынка» (1776/1976: 31; ср. также «Заметки о разделении труда» в «Лекциях по юриспруденции», 1978: 582–586). Давно замечено, что те, кто следовал практике конкурентного рынка, увеличивались численно и вытесняли других, следовавших иным обычаям. Вслед за подобным же наблюдением Джона Локка во «Втором трактате о правлении» (1690/1887) американский историк Джеймс Салливан еще в 1795 году отметил тот факт, что когда европейские колонисты вытеснили коренных жителей Америки, на том же участке земли, где один дикарь «едва добывал себе пропитание» охотой, теперь процветают пятьсот «мыслящих существ» (1795: 139). (Охотничьи племена вытеснялись также племенами, которые научились обрабатывать землю.)
Одна группа вытесняла другую, менялись обычаи, и все это часто, хотя и не всегда, сопровождалось кровопролитием. Конечно же, события везде развивались по-разному, и мы не станем рассматривать здесь подробно все обстоятельства, от которых это могло зависеть. Кое-где при вторжении расширенного порядка приверженцы новых обычаев, которым удавалось получить бóльшую выгоду от владения землей, часто могли предложить коренным жителям в обмен на их земли почти столько же, а иногда и больше, чем те зарабатывали тяжелым трудом (при этом «захватчикам» не нужно было прибегать к силе, а коренные жители избавлялись от какой-либо работы). С другой стороны, высокая плотность поселений более развитых народов давала им возможность сопротивляться изгнанию с обширных территорий, в которых они нуждались и которые возделывали в те времена, когда использовали более примитивные методы обработки земли. Многие из этих процессов могли происходить вполне мирно, хотя превосходство в военной силе народов с развитой торговлей зачастую ускоряло их.
Однако в наше время даже информированные и думающие люди хотя и соглашаются с тем, что возможно исключительно мирными средствами добиться расширения рынка и увеличения численности людей, все же очень
