Казанский Каин - Евгений Евгеньевич Сухов

отдела наружного наблюдения старший лейтенант Милютин. – И если эта пружина разожмется, кому-то ох как худо придется…

В деле их было двое, сотрудников наружки: старший лейтенант Валерий Милютин и лейтенант Платон Полянский. Милютин продолжил слежку за Семеном Кирьяновым, а Полянский по распоряжению Милютина, поскольку в группе он был старшим, пошел за новым фигурантом. Но, как только вошли в Ягодную слободу, фигурант неожиданно исчез. Как сквозь землю провалился.

– Я его видел ясно и отчетливо, вот как вас, – то ли оправдывался, то ли возмущенно удивлялся лейтенант Полянский. – И вдруг – нет его. Испарился. Завернул в проулок – и исчез. Я бегом за ним, а его нет нигде. И спрятаться-то негде – по правую и левую руку сплошные заборы…

– Он что, раскрыл тебя? – хмуро спросил начальник отдела наружного наблюдения, глянув на присутствующего при разговоре майора Щелкунова.

– Да не знаю я, – нервно развел руками Полянский. – Взял и просто исчез…

– Чтобы так исчезать – навык нужен, – заметил Виталий Викторович и посмотрел на Валентина Рожнова, минуту назад вошедшего в кабинет руководителя отдела наружного наблюдения. – Полагаю, Валя, что этот исчезнувший и есть тот самый старший из этой троицы грабителей и убийц, что рядился капитаном милиции. Тебе, я полагаю, он уже знаком. Верно ведь?

Капитан Рожнов кивнул. По описанию, это был тот самый житель Ягодной слободы с Межевого переулка по фамилии Раскатов, про которого ему рассказали Нина Марковна и участковый Каримов, когда он, Валя Рожнов, искал по городским окраинам фальшивого капитана милиции. За Раскатовым была даже установлена слежка. Однако она ничего не выявила…

– Ну что ж, – заключил майор Щелкунов после того, как они с Рожновым вышли из кабинета начальника отдела наружного наблюдения. – Будем брать этих субчиков.

– А не рано? – высказал сомнение Рожнов.

– В самый раз, – глянул на подчиненного Виталий Викторович. – Пригласим уцелевших свидетелей с двух ограблений, устроим опознание, и коли те признают бандитов – начнем их колоть на признательные показания.

– А если не признают? – спросил Рожнов.

– Признают, – с едва уловимой неуверенностью в голосе произнес Виталий Викторович. – А если вдруг не признают, тогда принесем всем троим свои глубочайшие извинения. Ну, может, мне еще выговор влепят за необоснованные задержания. Так это мне не впервой…

– Я понял, – изрек старший оперуполномоченный Рожнов.

– Ну, а если понял – действуй, – дал добро на задержание подозреваемых Щелкунов.

* * *

Сотрудник наружки, ходивший по пятам за парнем, что виделся с подозреваемым Семеном Кирьяновым, довел фигуранта до неприметного домика с покосившимся забором. Домик стоял близ оврага на самой окраине городского поселка Калугина Гора, и за ним начинались огороды, лесенкой спускающиеся ко дну глубокого оврага. Постояв немного в тени развесистого клена, листья которого начали понемногу желтеть, и дождавшись вечера, сотрудник отдела наружного наблюдения потопал обратно, уверившись, что фигурант застрял в доме, скорее всего, до утра. Ну а что еще можно подумать, ежели в доме громко заиграл патефон, зазвучала русская народная плясовая «Барыня» и послышался топот ног и пьяные возгласы.

Брать молодого хороводного[29] решили под утро. Силами местных милиционеров обложили дом со всех сторон, потом трое оперов вошли в палисадник и встали у входных дверей. Подождав, когда милиционеры встанут под окнами, чтобы не дать никому убежать, все трое оперативников разом навалились и вырвали запорный крюк. Дверь с грохотом открылась, и кто-то, спавший на лавке в сенях, вскочил и дико заорал:

– Шухер, мусора!!

Один из оперов быстро заткнул ему глотку ударом, сбившим заоравшего с ног; двое других бросились внутрь дома.

Комса, спавший в одной рубахе без трусов, от крика тотчас проснулся и секунды две непонимающе взирал на потолок. Потом стряхнул с себя руку голой дебелой тетки годов за тридцать, сел на кровати, сунул руку под подушку и достал револьвер.

Когда в комнату влетел один из оперативников, Комса выстрелил. Оперативник вскрикнул, схватившись за бок, и тотчас выстрелил в ответ. Пуля угодила в плечо бандита, револьвер выпал из ладони. Подоспевший на выстрелы второй оперативник увидел, как его товарищ, держась за бок, целится в раненого Комсу.

– Встал! – заорал раненый опер. Увидев вбежавшего товарища, уже тише обратился к нему: – Вяжи его, Сеня. Меня тут зацепило немного.

Зажимая рукой кровоточащий бок, он поковылял к выходу.

Комса со связанными за спиной руками, полуголый, с похмелья, мало чего соображавший, стоял посредине комнаты и вертел головой. Но когда оперуполномоченный, отбросив фамильярности, с матерком и с пинками потащил его из комнаты, до него наконец дошло, что происходит. Жизнь закончилась, даже не начавшись. Он шел и от жалости к себе кривил губы, стараясь сдержаться, чтобы не зарыдать. А когда его выводили из дома, он вдруг завыл. Протяжно, как воют по ночам одинокие волки или собаки, предчувствуя скорую смерть кого-либо из хозяев. От чего стынет кровь и мурашки бегают по коже…

* * *

На малине Калугиной Горы взяли троих блотяков[30]. Среди них был Комса – Николай Филиппович Башкатов. Ни Кирьянова, ни Раскатова среди троих задержанных не оказалось.

Виталий Викторович допрашивать Комсу не торопился. Решил сначала провести опознание. В этом был свой резон: если бандита-малолетку опознает кассирша продовольственного магазина на Щапова Мариам Шварценберг и продавщица Нинель Куценко, то допрашивать молодого преступника будет гораздо легче, поскольку ему сразу будет что предъявить. И буквально часа через четыре после задержания Комсы в управление доставили обеих женщин. Нашли трех молодых милиционеров, конечно, слегка постарше Комсы, переодели их в гражданскую одежду и поставили в один ряд вместе с Башкатовым. Потом позвали Мариам Суреновну. Та довольно долго ходила мимо стоящих в ряд четверых парней, всматриваясь в каждого, потом указала на Комсу:

– Он.

– Вы уверены? – переспросила лейтенант Зинаида Кац, как следователь руководившая опознанием, хотя майор Щелкунов, конечно, находился рядом.

– Уверена, – не сразу, но твердо ответила Мариам Суреновна.

С Нинель Николаевной было проще. Как только она ступила в комнату, где стояли четверо парней, то она сразу прямо с порога указала на Комсу:

– Так вот же он, который с теми двумя в магазин наш вломился. Это он в мужчину, который бежать попытался, стрелял…

На этом опознание закончилось. Посмурневшего Комсу отвели в камеру, а когда его привели на допрос к Виталию Викторовичу, то после ряда формальных вопросов уже не задержанный по подозрению, а арестованный по обвинению заявил:

– Я тут ни при чем. Меня заставили.

И посмотрел прямо в глаза майору Щелкунову, чтобы понять, верит ли ему майор милиции или нет. Но по лицу Виталия Викторовича, когда он вел