Unknown - popovy

Он пожимает плечами.

— Я сделал все, что мог. Рад, что это принесло результат.

— А Эмили?

— Она дома. Девочка немного грустит. Но как только я привезу ее в Эдинбург, все будет хорошо.

— Полагаю, она поедет с нами в Напа?

Он смотрит на меня, брови с беспокойством нахмуриваются.

— С этим все хорошо?

— На сто процентов, — решительно говорю я. — Просто надеюсь, в какой-то момент она научится мне доверять.

— Научится, лапочка, — говорит он, глядя в окно, когда мы едем по мосту. — Мы все со временем приспосабливаемся.

Вскоре мы приближаемся к дому мамы, и я подъезжаю к обочине.

— Прекрасное место, — говорит Лаклан, выходя из машины и глядя на дом. В сумерках этого не скажешь, но по его голосу можно сказать, что он впечатлен.

— Раньше здесь было по-настоящему красиво, — говорю я, мой голос приглушен, пока я открываю низкие ворота во двор. — Во всяком случае, когда я здесь росла.

— Он по-прежнему красив, — говорит он. Наклоняется и берет меня за руку и держит ее, слегка пожимая. Его сила наполняет меня, стирая печаль и воспоминания о времени после.

Мы идем вверх по ступенькам, держась за руки, я и мой зверь, и до того, как у меня появляется шанс постучать, дверь открывается и мама высовывает голову наружу.

Она всматривается в меня лишь секунду, прежде чем ее глаза дрейфуют к Лаклану. И расширяются. Она осматривает его с головы до ног, и я не могу сдержаться и следую ее примеру. Должно быть здорово когда тебя вот так рассматривают две дамы.

К счастью, Лаклан само очарование. Он вежливо улыбается и слегка кивает ей.

— Мама, — говорю я ей.

Она едва смотрит на меня.

— Этот мужчина? Этого мужчину ты привела домой?

Я оглядываюсь на Лаклана, и он встречает мой взгляд с полуулыбкой на губах, приподнимая брови.

— Ну…— говорю я ей, но она грозит мне пальцем, чтоб я заткнулась. По крайней мере, она ведет себя не так слабо, как звучала по телефону.

— Этого мужчину ты привела домой, — говорит она снова, оставляя дверь и подходя к Лаклану. Он отпускает мою руку, чтобы предложить ей. — И почему ты никогда не привозила его раньше?

Я смеюсь с облегчением.

— Прости, мама. Он вроде как новый.

— И я отчасти очарован вами, — говорит Лаклан, целуя тыльную сторону ее ладони, его глаза улыбаются. Обалдеть! Я никогда прежде не видела его настолько совершенно очаровательным, и, судя по виду мамы, могу сказать, что она тоже под впечатлением.

— О, — говорит она, глядя на меня с широкой улыбкой. — Кайла, ты очень, очень правильно сделала.

— Я знаю, — говорю ей. — Но мама, ты его смущаешь.

— Ерунда, — говорит Лаклан, отводя плечи назад, от чего выглядит еще выше и больше рядом с моей маленькой мамой. — У меня нет проблем с тем, чтобы услышать, что я превзошел ваши ожидания.

Я ухмыляюсь ему и хватаю за руку.

— Давай-ка зайдем внутрь, прежде чем твое эго увеличится до таких размеров, что не сможет пролезть в дверь.

Мы заходим в дом, и мама настаивает на экскурсии для Лаклана. Она берет его за руку, и он следует за ней, очень любезный и внимает каждому ее слову, улыбается в ответ на ее улыбку. От такого у меня на глазах выступают слезы, слезы, которые я быстро вытираю. Даже Кайл не вел себя так, так внимательно, с таким участием, а он ведь собирался на мне жениться.

Пока они идут исследовать остальную часть дома, я делаю глубокий вдох, пытаясь справиться с гонкой в груди, и направляюсь на кухню, посмотреть, что я смогу приготовить на ужин. Я слышу, как они идут по лестнице. Их шаги, тяжелые, длинные Лаклана и короткие, быстрые мамины идут по коридору в комнату братьев, потом в мою спальню, где, я уверена, мама рассказывает Лаклану про меня все смущающие истории.

Затем они идут в спальню моих родителей, и я не знаю, что мама говорит ему, должно быть что-то об отце, и мне вдруг становится больно. Больно. Острая боль достаточно сильно колет мою грудь, и мне приходиться опереться на холодильник и в течение нескольких минут попытаться дышать.

— Кайла? — я слышу Лаклана, а потом он оказывается рядом, пальцы пробегаются по моему лицу, руки ложатся мне на предплечья. — Что случилось?

Я качаю головой, держа глаза закрытыми.

— Все хорошо, — говорю я.

— Кайла, — кричит мама, и я слышу ужас в ее голосе. Последнее, чего я хочу, чтоб она беспокоилась обо мне, когда нет ничего плохого. Просто мое собственное проклятое беспокойство, мои собственные демоны овладевают мной.

— Я в порядке, — еще раз говорю я, громче на этот раз, делая вдох через стиснутые зубы. — Правда. Это просто судорога. Немного болит в боку.

— Может быть, тебе стоит позволить дать мне приготовить ужин, — говорит мама. Я открываю глаза и вижу, как они с Лакланом вглядываются в меня, и лишь этот взгляд, практически комичный, дает мне силы отбросить все плохое.

— Нет, нет, нет, — выпрямляясь, говорит Лаклан, но не отпускает мою руку. — Миссис Мур, идите, садитесь. Кайла садись со своей мамой. Я все приготовлю.

Я не говоря ни слова, смотрю на него.

— Ты сделаешь это?

— Конечно, лапочка, — говорит он, быстро целуя меня в лоб. Когда он отодвигается, его хитрые глаза посылают мне сообщение. — Иди, побудь с мамой, — тихо говорит он мне.

Я ошеломленно киваю.

— Что ты собираешься делать? — слабым голосом спрашиваю я, когда мама направляется в гостиную, поглядывая на меня через плечо.

— Иди, побудь с мамой, — повторяет он, и я чувствую в его голосе странную настойчивость, заставляющую мое сердце сделать еще пару кувырков в неправильном направлении. — Я разберусь со всем, хорошо?

Я разворачиваюсь и иду в гостиную, сажусь на диван, а мама устраивается в своем кресле, протягивая руку к спицам. Она в хорошем настроении, хотя тайком поглядывает на меня, когда я включаю телевизор и щелкаю каналы, пытаясь найти то, что ей понравится. Вот оно. Теория большого взрыва.

Но она не обращает на телевизор внимания. Она полностью сосредоточена на мне.

— Ты в порядке? — спрашивает она меня.

— Да, да, — отмахиваюсь я. — А ты в порядке?

Она слегка вздыхает, глядя вниз на свои спицы и, кажется, на какой-то момент теряется в своем собственном маленьком мирке. Наконец, она говорит:

— Я… сегодня не очень хорошо себя чувствовала. Устала. И голова кружится.

Проглатываю комок в горле.

— Мам. Когда ты чувствуешь подобное, ты же знаешь, тебе надо позвонить своему врачу.

Она качает головой.

— Нет, все в порядке. Это называется стареть, Кайла. — Она смотрит на меня всезнающим взглядом. — Почему ты не сказала мне, что он придет?

Хоть ее голос и тихий, кухня совсем рядом, и я знаю, Лаклан может нас услышать. Кажется, от него ничего невозможно скрыть.

— Все решилось в последнюю минуту, — говорю я, пытаясь вести себя легко. — Надеюсь, все в порядке?

— Конечно это хорошо, Кайла, солнышко, — говорит она, улыбаясь от уха до уха, слегка подпрыгивая в кресле. — Хорошо, потому что я никогда до этого не видела тебя такой счастливой.

На этих словах мои глаза порхают на кухню. Лаклан достает кастрюли из шкафа и смотрит на меня. Я не могу прочитать выражение на его лице, но, по крайней мере, знаю, он слышал, что я выгляжу счастливой.

Я счастлива.

Чувствую, как мои щеки заливает теплом, потому что я не могу игнорировать правду. Я счастлива.

Безумно.

Катастрофически.

Я прерываю наши гляделки и пытаюсь сосредоточиться на Пенни и Шелдоне в телевизоре. Боже, как же я ненавижу это шоу.

— Где ты его нашла? — спрашивает мама.

— Он кузен Брэма и Линдена. Помнишь мужа Стефани? Его кузен.

Она кивает.

— Мне всегда нравилась Стефани.

— Да, мама, я знаю. Дочка, которой у тебя никогда не было.

— О, я говорю так лишь потому, что знаю, как много она для тебя значит. Я была очень счастлива увидеть, что она, наконец, остепенилась. Теперь это может случиться и с тобой.

О Боже. Господи, нет.

Я оглядываюсь, надеясь, что Лаклан занят, что он вообще нас не слышит. Но нет. Я прошу слишком много. Он стоит прямо там, смешивая что-то в миске, и эти яркие, изучающие глаза всматриваются в мои.

Я отрываюсь от него.

— Этого не случится, — говорю я маме, может быть тверже, чем мне хотелось. — Лаклан в воскресенье уезжает.

Она хмурится, спицы останавливаются.

— Уезжает куда?

— Обратно в Шотландию. Если ты не поняла, он оттуда родом.

— Ой, — говорит она, усиленно моргая. — О Боже. Это ужасно. Ты собираешься поехать с ним?

Я выпускаю резкий, саркастический смешок. В основном от шока.

— Да, конечно! — Кричу я. — Нет. Нет, на самом деле он очень успешный игрок в регби в Эдинбурге. У него там все. А у меня, ну, вся моя жизнь здесь.

Вся жизнь, и что это? Ничего?

Нет, не ничего. Моя мама. Мои братья. Моя дурацкая работа и мои счастливо живущие в парах подруги.

Это ведь уже что-то.

Но это не что-то, чего я хотела.

Этим чем-то было будущее полное надежд.