Король хитрости (сборник рассказов) - Дмитрий Емец

Как-то раз Максим Максимыч задал выучить наизусть отрывок из "Евгения Онегина", тот самый, где поэт рассуждает о чьем-то хворающем дядюшке с правилами. Понадеявшись на русский авось, Филька ничего не выучил, а на следующий день, по-орлиному обозрев с высоты своего роста класс, Максим Максимыч вызвал его к доске.

"Ну вот, вляпался!" - уныло подумал Филька, но к доске всё же вышел и не менее громко, чем только что учитель, объявил:

- Александр Сергеевич Пушкин родился в 1799 году и вскоре написал замечательный шедевр русской словесности - "Евгения Онегина".

- Ты не в цирке! Читай отрывок! - потребовал Максим Максимыч.

- В сущности, что такое отрывок? - продолжал рассуждать Филька. - Разве он может выразить всю прелесть шедевра русской словесности?

Максим Максимыч полюбовался своими начищенными до блеска ботинками, подождал, пока смех в классе утихнет, и сказал:

- Хитров, если ты думаешь, что ты тут самый умный, то ошибаешься. Самый умный здесь я. Ну признайся, ведь ты книги даже в руках не держал?

- Я не держал в руках книги? Да я книг тысячу в руках держал, если не больше! - возмутился Филька.

Максим Максимыч искоса взглянул на свое отражение в оконном стекле, выпрямил спину и спросил:

- Так ты будешь читать отрывок или разглагольствовать?

- Я буду читать, но не сразу, - пообещал Филька. - Вначале мне хотелось бы изложить свой взгляд на литературу вообще. В прошлом веке почему так много читали? Потому что не было ни телевизора, не видака, не компьютеров. Тут уж волей-неволей зачитаешь, делать-то больше нечего. И вообще не могу я наслаждаться классикой из-под палки, когда меня заставляют. Вот вырасту, тогда, может быть, наслажусь.

Рассуждая, Филька зорко наблюдал на Максим Максимычем. Заметив, что рука учителя потянулась к лежащей на журнале ручке, Хитров быстро выпалил первое, что пришло ему в голову:

- Подождите, Максим Максимыч! Я не сказал самого главного! Я потому не читаю сейчас отрывок, что учу "Евгения Онегина" целиком!

Карающая ручка замерла в трех миллиметрах от журнала.

- Ты не мог бы повторить, что ты только что сказал, - попросил Максим Максимыч. - У меня, кажется, заложило сразу оба уха.

- Я учу "Евгения Онегина" целиком. По методу... э-э... ускоренного запоминания, - повторил Филька.

- Да? И когда же ты нам его прочтешь?

- Через неделю!

Максим Максимыч недоверчиво хмыкнул:

- Хорошо, Хитров, я подожду неделю. Но если к тому времени ты не вызубришь нам "Онегина" от точки до точки, я поставлю тебе столько двоек, сколько в "Онегине" глав. А их там десять.

Когда урок закончился, к Фильке подбежал его приятель Коля Егоров:

- Ну и влип же ты, гусь лапчатый! Кто тебя за язык дергал врать, что ты учишь "Онегина"?

- Как-то само вырвалось. У меня всегда так: вначале скажу, а потом уже думаю, - признался Филька.

- Как ты думаешь выкручиваться? Взаправду будешь "Онегина" учить?

- Не знаю, - протянул Филька. - А сколько в нем страниц?

- Кажется, страниц двести.

- Это по тридцать страниц в день? Мне столько не запомнить.

- А если притвориться больным?

- Не-а, не пойдет. Максимыч не поверит. И потом получится, что я вроде как струсил. Надо что-нибудь другое придумать.

И, озабоченно размышляя, Филька вышел из класса. Он думал, думал, думал, и чувствовал, что голова у него раздувается точно воздушный шар.

Через три дня вечером он позвонил Коле и спросил:

- У тебя есть магнитофон?

- Есть. А у тебя нет, что ли? - удивился Коля.

- И у меня есть, но мой без микрофона. А мне нужен такой, который голос пишет. Я хочу "Онегина" на кассеты начитать.

- А, понял... - засмеялся Коля. - Ты хочешь вставить кассеты в плеер, засунуть наушник в ухо и на уроке вроде как сам себе подсказывать.

- Ничего ты не понял, - снисходительно заявил Филька. - Я тоже об этом думал, но этот фокус не сработает. Наушник Максимыч заметит, он же с проводом. Лучше я засуну себе под свитер магнитофон на батарейках и незаметно включу его. Я все просчитал. Если правильно встать, то со своего стола Максимыч будет видеть только одно мое ухо и часть щеки.

- А губы?

- Чего губы? Губы ему со своего места не видно. Но на всякий случай, я, конечно, буду ими шевелить. Если как следует все устроить, Максимыч ничего не заметит, а наши не выдадут.

Филька взял у Коли магнитофон, и в оставшиеся дни начитал на него всего "Онегина". У него ушло на это четыре девяностоминутные кассеты.

- Слушай, как ты будешь кассеты менять и на другую сторону переворачивать? - спросил его Коля.

- Я все просчитал. Урок длится сорок пять минут, и одна сторона кассеты тоже сорок пять минут. Должно хватить, - сказал Филька.

- А зачем ты тогда всего "Онегина" начитывал?

- На всякий случай. Мало ли какая ситуация сложится, - ответил Хитров.

Ровно через неделю Максим Максимыч вошел в класс и, весело взглянув на Фильку, сказал:

- Вот уж не думал, Хитров, что ты явишься. Даже гелевую ручку купил, чтобы тебе двоек покрасивее наставить. Ну чего, выучил "Онегина"?

- А то как же! Выучил! - сказал Филька.

- Ну читай! - учитель недоверчиво поднял брови и уселся за свой стол, перелистывая журнал.

Филька вышел к доске, откашлялся и громко объявил:

- "Евгений Онегин". Роман в стихах. Глава первая. Эпиграф: И жить торопится и чувствовать спешит. Князь Вяземский. Мой дядя самых честных правил...

Тут Хитров еще раз кашлянул и нажал кнопку включения магнитофона, спрятанного у него под свитером.

- Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог...

- заработал магнитофон.

Филька жестикулировал, шевелил губами, поэтично отбрасывал со лба волосы и изо всех сил старался, чтобы учитель не заметил выпячивающегося магнитофона. Вначале Максим Максимыч смотрел на него недоверчиво и с удивлением, а потом подпер руками голову и стал слушать. Не перебивая, он слушал весь урок и только два или три раза отвлекся, чтобы поправить галстук и посмотреть на свое отражение в стекле. "Поверил! Сработало!" - торжествовал Филька, вовсю подмигивая ребятам в классе.

Когда до конца урока осталось всего минута, Максим Максимыч прервал его.

- Ладно, Хитров, хватит! Вижу, что знаешь. Иди сюда с дневником!

Филька показал Кольке язык и нажал на кнопку выключения. Нарочно сутулясь, чтобы магнитофон не выпирал, он подошел к учительскому столу и протянул дневник. Сделав вид, что тянется за дневником, Максим Максимыч внезапно сунул руку Хитрову за ворот и вытащил магнитофон:

- Что, Хитров, думал провести меня своим чревовещанием? Я почти сразу сообразил, что тут что-то нечисто... Давай дневник! - и Максим Максимыч взялся за гелевую ручку.

Получив обратно свой дневник, Филька поплелся на место. Даже задребезжавший в эту секунду звонок уже не мог его спасти. Уже за партой, пряча учебники в сумку, Филька решился заглянуть в дневник, ожидая увидеть там несколько двоек. Внезапно он оцепенел, словно приговоренный к смерти, которому прочитали помилование. В дневнике стояла четверка!