Большая рождественская книга романов о любви для девочек - Вадим Селин

– Уйдет, – доносятся до меня через эту картинку слова Маши, которые она сказала на прощание, и я все равно не понимаю, о чем это она.

– Ушла! – с порога воскликнула Светка и сгребла меня в охапку. Я уткнулась носом в ее промороженную куртку и не могла ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь, так крепко Светка меня к себе прижала.

Все было понятно. Она ушла с волейбольной секции. А я ведь почти уже нарисовала плакаты, пусть даже мысленно!

– Жачем… – только и смогла выговорить я.

Светка отпустила меня, отстранилась. Сняла шапку и куртку, разулась. Посмотрела на меня пристально, заправила за ухо волосы. В ней появилось что-то новое, свободное, будто раньше ее держали на привязи – а ведь никто ее на привязи не держал!

– Шутишь, – наконец-то сказала Светка. – Я всегда об этом мечтала. – Она еще раз обняла меня и сказала: – Спасибо. Я бы без тебя не решилась.

– Я же была против! – воскликнула я.

– Ну да, – кивнула Светка. – Но без тебя я бы все равно не решилась.

Мне хотелось много чего высказать Светке, но, вообще-то, она была первый раз у меня в гостях, и я решила молчать. Да и вообще – что я за друг такой, который не поддерживает любое решение! Хоть стричься налысо, хоть из волейбольной секции уйти, хоть съесть суп с клецками. Я даже захотела сказать: «Ну и молодец, что ушла!», но решила, что получится совсем уж неискренне.

Светка осматривала мою комнату. Я знаю, какими бы моя комната и квартира ни были, они все равно окажутся не такими, какими их себе представляла Светка. Хотя, может, только со мной так бывает: само по себе начинает представляться. Где и как человек живет, в какой стороне кровать, какие занавески на окнах… А потом, конечно, все оказывается не так. Меня всегда удивляет: почему все-таки не так? Почему никогда не сходится? Какие работают механизмы? Ведь на основе чего-то этот образ создается… И тут я поняла, что образ создается такой, как человек выглядит. И воображаемая квартира – это всего лишь его «квартирный портрет». Так человек выглядел бы, если бы был квартирой…

– А это чего? – удивилась Светка, увидев на моем столе кучу пакетиков – мелких, с застежками-клапанами наверху, и расфасованные по этим пакетикам дрова. Она так и спросила:

– Это что за дрова в пакетиках?

Я хихикнула. И объяснила:

– Это вишневые веточки. Чтобы заваривать, как чай. Я еще мандариновых корок туда положу, они у меня на батарее. Высохли, наверное, уже.

Светка опасливо дотронулась до одного пакетика, нахмурилась, мотнула головой.

– Новогодний чай? – спросила она. Я кивнула.

Светка постояла в задумчивости, и я знаю, что сейчас она задаст вопрос, на который я не хочу отвечать. Надо было не оставлять все так на столе. Надо было убрать.

– А зачем? – все-таки спросила Светка. – Зачем так много и по пакетикам? Для кого?

Есть такая штука – жадность. Она забирается вовнутрь тебя и не дает делиться хорошим с хорошими людьми, и ты от этого становишься все хуже и хуже. И меня сейчас выжигало и разъедало чувство, что новогодние поздравления – это мое, мое, только я могу радовать незнакомых людей, ведь я это придумала! Я – елка, я – девчонка в летнем сарафане, которая идет по снежной тропе к светящейся елке. Я иду сама к себе, вокруг меня – никого, и никого, никого, никого не надо!

Светка грустно взглянула на меня:

– Зачем, Мика?

В такие моменты заканчивается дружба. Или продолжается.

Я подошла к столу. Посерьезнела. Выдвинула ящик, достала значок и зажала его в кулаке. Эти значки я купила вчера в магазине. Очень аккуратно сделанные, в виде украшенной новогодней елки.

Подошла к Светке. Взглянула на нее в упор, как обычно делает она. И сказала:

– Уважаемая Светка. Посвящаю тебя в тайный орден Новогодней Елки. Мы, служители ордена, рассылаем новогодние поздравления неизвестным людям. Мы – елки. Не нам выбирать, кого поздравлять. Мы дарим подарки, осыпаем людей конфетти и делаем новогодний чай тем, кого не знаем.

Я приколола значок к Светкиному свитеру и сказала торжественно:

– Я – елка, ты – елка.

И вдруг испугалась. Вдруг Светка сейчас скажет, что все это ей не интересно? Снимет значок, пожмет плечами, покрутит пальцем у виска.

Я вспомнила, как Маша сказала: «Уйдет». Неужели это она не про волейбольную секцию? Неужели Светка уйдет – сейчас и насовсем?

Но Светка взволнованным шепотом повторила:

– Я – елка, ты – елка.

Это было как заклинание. Честно говоря, я чуть не разревелась. А Светка сказала:

– Получится настоящий Новый год, правда? Еще никогда такого не было.

– Правда, – сказала я.

Я показала ей Бульку с бульчатами.

– А можно мне тоже вылепить одного? – загорелась Светка. Булька был только рад. Пусть весь город придет и вылепит ему по бульчонку, так он считал.

– Но только одного, – сказала я. – А то мы его разбалуем.

Светка хихикнула и вылепила бульчонка в тренировочных шортах. Вот так и начинается ностальгия. Не успеешь уйти из волейбольной секции, как начинаешь ее лепить. Бульчонок у нее получился дельный, и, пожалуй, Светка справилась лучше меня. Кругленький, ровненький, весь такой ладный.

– Это потому, что он питается хорошо, – объяснила Светка. – Поэтому такие геометрические соответствия.

Булька, кажется, ничего не понял, но нового бульчонка принял как родного. А Светка перестала быть серьезной, заулыбалась и крикнула торжественно:

– Пусть начинается Новый год!

А я взяла открытку и написала:

Пусть он начнется!Пусть несется кувырком!Пусть спускается с горки!Пусть выходит из дома в варежках!Пусть пьет горячий чай из пузатых кружек!Пусть будет Новый год!Пусть!

И с этого момента все, как мне кажется, закрутилось. Будто в метель. Мы смотрели фильмы, ходили на почту, писали поздравления. Когда я вспоминаю обо всем этом, то в моей голове крутится дурацкая новогодняя песня про то, что «как в сказке, придет Новый год». Я помню, как дала Светке почитать свое поздравление. Она кивнула, что справится не хуже. Взяла половину Машиных открыток. Долго выводила поздравление, а потом дала мне почитать. Оно было таким: «С наступающим Новым годом! Желаю здоровья и счастья в личной жизни!» Светка тогда на меня испытывающе посмотрела, и я подняла большой палец – круто, мол, лучше не придумаешь! И Светка сияла.

Мы натянули в наших квартирах высоко под потолком нитки и навешивали на них свои украшения. Самыми главными были гирлянды из снежинок. Они делаются очень просто – вырезаются снежинки из гофрированной бумаги, много-много разноцветных снежинок. А потом надо нанизать их на нитку. Сначала кусочек ваты, следом – снежинка. Потом, оставив сантиметров десять нитки, снова ватка, и снова нанизывается снежинка. Когда их готовишь, они здорово и компактно складываются в какую-нибудь коробку. А потом мы их развешивали на наших нитках под потолком. И гирлянды свисали – получались действительно джунгли из снежинок. Мне нравилось, просыпаясь, смотреть на мою комнату. Из-за снежинок она получалась непроглядной, но удивительно новогодней.

Бульчат становилось все больше.

Когда Светка приходила, или я приходила к ней, мы говорили, будто пароль:

– Я – елка, ты – елка. – И гордо касались значка.

Маша дала мне еще одно задание. Настолько новогоднее, что даже представить сложно! Одной ее знакомой художнице нужны были конфетные фантики. Она из них шила всякие штуки. То платья, то занавески… Мне даже неинтересно было, что там у этой художницы получалось из фантиков – я не очень люблю всякое шитье. Главное – что они ей были нужны. И чем больше, тем лучше. Потому что собирание фантиков оказалось делом удивительным! И Светке тоже понравилось. Тем более что наставало самое конфетное время. Мы рассказали о том, что собираем фантики, всем, кого знаем. Разместили объявление в Интернете. И раз в несколько дней нам приносили по целому пакету фантиков, а то и больше! Туго набитые пакеты пахли шоколадом и праздником. Мы сортировали фантики, чтобы художнице было легче. Раскладывали их на полу, и они заполоняли наши комнаты – приходилось ходить осторожно, на цыпочках. Мы увлеклись настолько, что нам хотелось больше и еще больше фантиков! Пару раз мы встречались с этой Машиной знакомой на остановке, отдавали ей собранные фантики. Она нас очень благодарила, звала в гости, но мы почему-то отнекивались.

Мама рассказала о сборе фантиков на работе, папа рассказал об этом на работе, Светкины родители тоже… Даже Светкин брат в своем институте рассказал, и студенты обещали, что за ними дело не станет. Правда, Светка говорила, что у этих студентов обычно нет денег, так что рассчитывать особо не на что. Мне казалось, еще немного, и о нас узнает весь город.

Несколько раз мне приходили письма до востребования с ответными поздравлениями.

У нас всегда было много работы. Мы с радостью делали ее и мечтали о настоящем волшебстве. Чтобы не мы сами его делали, а кто-то делал для нас… А потом вспоминали, сколько волшебства вокруг, и радостно улыбались. Потому что за окном почти каждый день шел и не таял волшебный снег, а Булька научился писать стихи… Они у него получались простыми и неказистыми. Он писал о том, что видел. Вот одно: