Связь без брака - Дмитрий Викторович Распопов

изнасилования и приставания к девочкам полностью сошли на нет, если что и происходило, то по слухам, только по обоюдному согласию. Избиения были в порядке вещей, как и воровство персонала, но на фоне того, что происходило раньше, это были просто мелкие прегрешения, на которые пока можно было закрыть глаза.

Утром, на завтраке, Пень во всеуслышание объявил, что я выиграл две медали на чемпионате СССР и установил новые рекорды, а также весьма недвусмысленно намекнул, что будет, если меня хоть пальцем кто тронет.

Подростки спокойно восприняли эту информацию, особого ажиотажа по этому поводу не было, поскольку всем было по большей части плевать, ведь на их жизнь это никак не влияло: кормить лучше не стали, заданий в школе меньше задавать тоже, а чужие достижения у нас обычно были красной тряпкой и поводом для избиений, чем радости за товарища. Так что если я и волновался, что ко мне будет повышенное внимание то зря, только девушки, видя мою фигуру, когда я возвращался после утреней пробежки, стали чаще подходить и предлагали дружить. Все вежливо, но твёрдо посылались по известному маршруту для прогулки по лесополосе.

Сам я, не зная дальнейших планов Пня, просто вернулся к тренировкам, лишь изредка замечая по выходным, стоящие «Волги» на дворе школы.

* * *

Прошла спокойная неделя, и я было думал, что всё успокоилось со дня завершения чемпионата, как наоборот, с новой неделей события закрутились со всё большей силой. Первое, что произошло — это стоящая в разгар рабочего дня у школы та самая чёрная «Волга», которая и привезла меня сюда два года назад. Удивлённо посматривая на нового шофёра за рулём, я пошёл внутрь и на вахте меня остановили два новых дежурных.

— Немой, иди к директору, только за дверью подожди, — остановили они меня.

— А кто приехал? — поинтересовался я, — номера у машины вроде военные.

— Да в форме кто-то приехал с тёлкой, — пожал плечами один, — в общем иди и жди.

Идя по коридору, я даже отсюда слышал, как в кабинете директора происходит явно что-то странное. Там разговаривали на повышенных тонах и даже слышался мат. Подойдя вплотную, я застал часть разговора, долетающего из-за закрытой двери, так громко внутри разговаривали.

— …ещё раз повторяю, я его не отдам! Он мой! Я его нашёл, обучил, наставил!

Раздавшийся мужской голос в ответ, был не менее резок.

— Да нам плевать, что вы хотите, Вера поместила сына на время в вашу школу-интернат, теперь его забирает. Разговор окончен, всё что нужно от вас, это подписать бумаги. Если не хотите, то ребёнка мы у вас всё равно заберём, но вопрос с документами будем решать через прокуратуру и органы социальной опеки.

Истеричный голос Пня стал слышен сильнее, поскольку дверь открылась и первой вышедшей была мать Ивана, увидев которую, у меня автоматически сжались кулаки от желания её ударить. Женщина — из-за которой одна детская жизнь пошла под откос, не заслуживала прощения.

— Ванюша! — увидев меня, она бросилась обниматься. Я встал со стула и рукой отодвинул её от себя.

— Женщина, держите себя в руках.

Хлёсткая фраза остановила её, она изумлённо посмотрела сначала на меня, затем на вышедшего следом военного в форме полковника.

— Ваня, это же я, твоя мама, ты что не узнаёшь меня что ли?

— Матери не бросают своих детей, — я спокойно посмотрел на неё.

— Иван, — военный поморщился, — не будем устраивать здесь и сейчас семейных сцен, во всём разберёмся дома.

Вышедший за ними директор, ухватился за мои слова.

— Ваня! Ванюша! — подбежал он ко мне, улыбаясь, — ну скажи ты сам! Я тот, кто дал тебе всё! Нельзя просто так взять и забрать тебя из места, где у тебя всё есть.

У меня в этот момент было много мыслей в голове по этому поводу, но было и правда не время и не место, для Пня я надеялся был приготовлен отдельный чан в аду. Поэтому улыбнувшись, я спокойно ответил.

— Андрей Григорьевич действительно много сделал для меня, но условия для дальнейших тренировок и совершенствованию, к моему сожалению в школе-интернате исчерпаны. Нужно другое место.

Он недовольно покосился на меня, но стал матери и военному показывать.

— Видите, даже Иван признаёт мои заслуги, он должен остаться хотя бы в нашем ДЮСШ, а я его тренером, если вы забираете его из школы-интерната.

— Это невозможно, он переходит в ЦСКА Москвы, по решению своей мамы, уже все документы подписаны и всё договорено, — спокойно ответил полковник, — мы собственно заехали за его вещами, так как мы улетаем уже сегодня вечером.

— Это…это…невозможно! Немыслимо! — глаза директора, едва не выкатились из орбит, — да я на вас в министерство спорта пожалуюсь за подобный беспредел!

— Это ваше право, — пожал плечами полковник, обращаясь ко мне, — собирай свои вещи, мы уезжаем.

— Нужно тогда забрать мои медали и грамоты у Андрея Григорьевича и Артёма Викторовича.

— Вы отдадите сами? — военный перевёл взгляд на директора.

— Нет, — тут же он встал в позу.

— Тогда будем решать этот вопрос по плохому, — полковник снова вернулся ко мне, — давай, десять минут на сборы.

— Андрей Григорьевич? — я специально максимально пытался умаслить директора, чтобы он думал, что я в принципе не против него, просто такие обстоятельства сложились и это сработало.

— Иди Ваня, — он пожал мне руку, — и помни, я обязательно за тебя ещё поборюсь!

— Спасибо вам за всё Андрей Григорьевич, — улыбнулся я ему в ответ, — вы правда так много для меня сделали. Был бы мой выбор, я конечно лучше остался здесь, но вы сами видите, я ещё несовершеннолетний…

Он твёрдо кивнул головой.

— Конечно Иван, я понимаю. Не хочешь кстати с Ирой проститься, вы вроде бы хорошо общались с ней.

«Вот же ты с…ка, — у меня всё вздрогнуло внутри, даже этим решил подцепить меня, чтобы я совсем не рвал с ним и школой».

— Если вы предлагаете, то да. Я сейчас соберу вещи, и пять минут будет достаточно нам. Спасибо вам.

— Иди, я её предупрежу.

Я побежал наверх и сборы были крайне быстрыми, на все вопросы соседей я не отвечал, пожелав им удачи, затем со свёртком, в котором была лишь спортивная форма и шиповки, спустился вниз.

Пня нигде не было, а возле машины стояла Ира, с опущенными плечами. Подойдя к ней, я показал отойти подальше, чтобы нас не было слышно.

— Ты меня бросаешь? — первое, что она спросила, когда мы отошли.

— Тебя да, твою ситуацию и школу-интернат — нет. Поэтому и тебя прошу никуда не лезть, ничего не предпринимать. Я