Запасной путь - Андрей Амельянович

– А вот это тебя совсем не касается, красавица, – с усмешкой сказал Топор. – Это мое дело. Мое и… ее.

Он встал, глубоко вздохнул и обвел руками окрестности.

Марина выглядела смущенной и, казалось, даже не нашлась, что ответить. Остальные и вовсе молчали, пытаясь привыкнуть к неожиданному исчезновению чиновника Романа Андреевича и появлению сталкера Топора.

– Ситуация у нас получилась неприятная, – без перехода сказал Топор совсем другим голосом, поворачиваясь ко всем присутствующим, – но не такая уж и катастрофичная, как может показаться. Я, конечно, уже давно не тот сталкер, каким был в молодости, но нам ведь не артефакты искать, а просто выбраться отсюда надо.

Взгляд его затуманился, словно он вспомнил что-то очень важное и мгновенно забыл о том, где находится.

– Не должен был я сюда возвращаться, – сказал он вдруг, ни к кому вроде бы и не обращаясь. – Не должен. Ни за что. Знал ведь, что ждет она меня и не даст уже обратно выбраться. Но так оно, видимо, на роду написано. И уж коль самому загибаться, так хоть напоследок доброе дело сделаю.

– Очень уж пессимистично вы настроены для провод-ника, – с непонятным вызовом в голосе сказала Марина. Косте даже показалось, что она все еще не вполне верит признаниям Романа Андреевича. – Может пойдете, водки выпьете? Или что там у вас, у сталкеров, в таких случаях делать полагается?

Топор с какой-то усталой улыбкой посмотрел на Марину.

– У сталкеров в подобных случаях полагается капелька женской нежности. Но поскольку с таким лекарством у нас острый дефицит, пойду выпью водки.

Марина приподняла одну бровь и криво улыбнулась. Но промолчала. Костя просто не верил своим глазам: он еще не помнил случая, чтобы в течение такого короткого времени у репортера Летовой уже второй раз не нашлась колкая фраза в ответ. Правда, и ситуация складывалась пока не самым типичным образом.

– Полковник, – сказал тем временем Топор. – Ничего, если я маленько покомандую от твоего имени? Тебе бы лежать надо и сил набираться, а не тратить последние на всякую ерунду. А нам, чтобы отряд снабдить необходимым, потребуется перетрясти запасы. К тебе за каждой мелочью бегать не хочется.

– Добро, – помолчав несколько секунд, сказал Кудыкин. – Снаряжайтесь по полной программе. Если вы сумеете выбраться – нас быстро вытащат. Если не сумеете – нам все равно каюк. Раньше или позже.

23

– Ты же прекрасно знаешь, что я могу тебе дать, – вкрадчиво проговорил Хозяин. Поднявшись во весь рост, он оказался на голову ниже Александра, стоящего напротив. – Оборудование, которому нет аналогов вне Зоны, деньги, власть над всем этим, – человек обвел рукой помещение, но в этом жесте явно подразумевалось нечто большее, чем обычный бункер.

Александр несмело посмотрел Хозяину в глаза, хотя в прошлом много раз зарекался так делать.

– Нет, – втоптав в землю свою неуверенность, твердо сказал Александр. – Я ухожу и точка. Неужели кроме меня…

– Кроме тебя мне никто не нужен! – со сталью в голосе произнес Хозяин, выделив слово «мне». – Ты единственный гений в своем роде. Настоящий самородок! Бриллиант! Неужели за Периметром, читая лекции тупоголовым баранам в каком-нибудь захудалом университете, ты будешь чувствовать себя лучше? Через неделю ты прибежишь ко мне с извинениями, моля принять обратно, – в горле ученого запершило, и он закашлялся. Сплюнув вязкую слюну прямо на пол бункера, добавил, чуть мягче: – Ты не для того мира, сынок, запомни мои слова.

– Я же просил не называть меня так, – прошипел Александр. – Я не останусь, упрашивайте сколько хотите.

– Хорошо, – протянул Хозяин и, заложив руки за спину, прошелся по комнате. Пальцы его приобрели свой первоначальный вид, став обычными, как у человека. – Думаешь, у меня не припрятан запасной козырь? Я давно просчитал подобный исход, но все же надеялся на твой здравый смысл…

– Вы не посмеете, – сказал Александр, мгновенно побледнев, и медленно потянулся к автомату.

– Еще как посмею, будь уверен…

Связист глубоко вдохнул и открыл глаза. Снова сон, в котором злой Хозяин, странным образом ассоциировавшийся с профессором Ломакиным, уговаривал какого-то хорошего ученого. Но Ломакин ездил в своем вагоне-лаборатории и у него явно было все, что требовалось. А Хозяин из сна казался нуждающимся и ущербным существом.

Связист сел, огляделся: он находился в том же вагоне, что и раньше – рифленый пол, обшитые фанерными листами стены, дыры в ржавом потолке. Никакой Зоны со страшным взглядом – все это оказался лишь страшный сон. Но и… никакого Ерохина. Бывший рядовой снова чувствовал себя самым обычным сталкером, словно и не было этих месяцев службы на бронепоезде.

Сталкер попытался встать, однако тупая боль, пронзившая грудь и плечо, заставила его отказаться от этой идеи. Скрипя зубами, он опустился на пол и прислонился к стенке. Связисту казалось, что накануне его грудная клетка послужила отличной наковальней у сумасшедшего кузнеца, выпустившего за смену не одну сотню мечей, настолько сильно она болела. Осторожно расстегнув ворот пыльного, запачканного чем-то липким комбинезона, Связист осмотрел себя. На многочисленные ссадины и ушибы он не обращал внимания. Гораздо больше пленника заинтересовала перебинтованная грудь.

– Фигасе, – тихо произнес сталкер. – Это кто ж так пошаманил?

Снаружи послышался шум – кто-то громко выяснял отношения, не скупясь на слова. По голосам Связист узнал Васильева и наемника. Скользнув взглядом по вагону, солдат только сейчас заметил, что находится в нем совершенно один. Подобрав под себя ноги, Связист притворился спящим.

С громким скрежетом дверь вагона отъехала в сторону, и внутрь буквально влетел наемник, ударившись о противоположную от входа стенку. И разразился гневной тирадой в адрес Егорки, толкающего в спину ничего не понимающего Зюзю и хмурого Версоцкого.

– Заткнись! – оборвал наемника Васильев. – Задолбал уже. Когда очнется солдат, скажи ему, что его хотят видеть. Сергей Григорьевич хочет. Пускай стучит в дверь, мы с Егоркой будем рядом – услышим.

Снова скрежет закрываемых створок и тишина, нарушаемая только постаныванием Зюзи и шепотом профессора.

– Не надо ничего передавать, – сказал Связист. – Я и так все слышал.

Версоцкий вздрогнул и повернулся в сторону сталкера, позабыв о Зюзе, который побрел к дальнему углу вагона и сел, уткнувшись лицом в согнутые колени. Наемник посмотрел на Связиста и медленно подошел к нему, делая глубокий вдох.

– Какого. Твою мать. Хрена, – медленно, чеканя каждое слово, проговорил наемник. В его голосе слышался гнев, а сам он больше всего походил на вулкан, который вот-вот извергнет из себя магму, сжигающую все на своем пути.