Роскошь нечеловеческого общения - Андрей Белозеров

— Что там у нас?

— Там у нас… — Вересов вздохнул. — Максименков ушел.

— Как это — ушел? — удивился Суханов. — На пенсию, что ли?

— Вроде того.

— А точнее?

— Ну, на пенсию. Только…

— Что — «только»?

— Только я по своим каналам выяснил, что он хорошие деньги получил. И подумал, что неплохо было бы узнать, за что Максименкову такие башли отвалили. А главное — кто это у нас такой щедрый?

— Так и узнал бы.

— Я и узнал. Гендель с компанией.

— Гендель…

Суханов встал из кресла и прошелся по кабинету.

— Гендель — это серьезно… А за что — не удалось выяснить?

— Как это «не удалось»? Еще как удалось.

— И что же?

Суханов снова сел в кресло. Он уже подозревал, что сейчас услышит.

— Максименков нас сдал. Подчистую. Все наши дела по сахару в девяносто втором. Все это сдал Генделю. Ну и, конечно, все наши контакты. Дальше больше. На месте Максименкова уже Васильев. Это человек Генделя. Понимаете, Андрей Ильич? Теперь, можно сказать, порт для нас закрыт.

— Ну это ты погорячился… Так сразу и закрыт? — Суханов постучал по столу торцом карандаша. — Крамской что говорит?

— Крамской в отпуске, — напомнил шефу Вересов.

— Ах да, конечно… Что делает? Дома сидит?

— Угу.

— Ладно. Сахар, значит. И что? Мы никому ничего не должны.

— Так-то оно так… Только братва в городе шибко недовольна. Как бы чего не вышло.

— Как же это Максименков… Он что, ребенок? Не знает, что за такое бывает?

— Знает, должно быть. Его уже в стране нет. Я ему вчера позвонил выяснить, как там дела с этими долбаными поставками… Ну с водкой, то есть. А он сказал, что больше этим не занимается и в ближайшее время уезжает. Повесил трубку. Я перезвонил вечером — его уже не было. Ну я сразу людей поднял, пробил все связи, все его каналы… С братвой наши поговорили. В общем, выяснилось, что он бабки получил и отвалил.

— Куда?

— Вот этого, Андрей Ильич, я вам сказать не могу. Информации нет. Единственное, что нам известно, — улетел чартером в Лондон. А оттуда, наверное, в теплые края подался. В какой-нибудь милый оффшор. Найди его теперь! Он же понимает, что это не шуточки. Такое не прощают.

— Да уж… Такие вещи прощать — себя не уважать. Но как же это? Я не понимаю, у меня в голове не укладывается! Так кидануть. И — ни с того, ни с сего. Нет, не может быть. Эти вещи так сразу не делаются.

— Ну, Андрей Ильич, может быть, ему, как в кино, предложение сделали?.. Знаете, от которого нельзя отказаться.

— Кто? Гендель? Он крутой только для казино, а для Максименкова… Нет. Тут серьезные люди стоят, серьезные… Но этого гада все равно нужно найти, Женя, однозначно. Это дело принципа. Понял меня?

— Само собой. И так уже ищем.

— Ищи, ищи… Ладно, иди пока, я подумаю, как нам теперь крутиться… Сахар — дело прошлое, столько воды утекло. Да и Гендель — он же теперь по строительству работает, торговлей не занимается. Чего это его в порт понесло?

— Одно другому не мешает.

— Так-то оно так, но… Не вижу пока, не вижу…

— Чего?

— Не вижу, откуда ветер дует. Куда — понятно, но вот откуда — это вопрос.

— Есть еще одно…

— Давай, давай. Вали уж все, что накопал. Хуже не будет.

— Эти ребята… которые мэру окна били… Их нанял Саид.

— Саид? Что за персонаж?

— Это персонаж Генделя.

— Вот так новости. Хорошие дела… Послушай, а Гендель случайно свою кандидатуру не выставил еще? В губернаторы не метит?

— Я сейчас узнаю, Андрей Ильич… — Вересов вытащил свой мобильный телефон.

— Да перестань, Женя, я шучу… Саид — он кто вообще? Серьезный человек? Я имею в виду, у Генделя он какие функции выполняет?

— Так, из шушеры. Ларьки, магазины мелкие. Шелупонь.

— Шелупонь, говоришь? Ладно… А поговорить с ним не пробовали?

— Я к этому, в общем, и веду, Андрей Ильич. Мне бы ваше указание получить на сей предмет. А то я инициативу проявлю, а потом у вас с Генделем будут неприятности. Тут вы сами подумайте.

— Хорошо. — Суханов еще немного побарабанил карандашом по столу. — Ты иди пока. Я позвоню, если что.

Когда Вересов вышел из кабинета, Андрей Ильич встал и подошел к окну.

В общем, ничего ужасного не случилось. Суханов давно ждал чего-то в этом роде. Те, кто достает мэра, не могли оставить его в стороне. Всем, кто хоть сколько-нибудь интересовался политикой в масштабах Города, было известно, что крупный бизнесмен Суханов поддерживает нынешнего градоначальника и, конечно, в определенной форме финансирует его кампанию. Само собой, что давить на Суханова — это лучший способ доставить мэру неприятности. Не считая, конечно, прямых нападок на Павла Романовича, которым Суханов уже и счет потерял. Дня не проходило, чтобы в какой-нибудь газете или телепередаче не склоняли Греча, обвиняя и в коррупции, и в прямом воровстве, и в связях с криминальным миром, и — что стало уже притчей во языцех — в спекуляциях недвижимостью.

Максименков… Через его фирму шли все операции по поставке грузов для «Города» через морской порт. Слова про его уход на пенсию были, конечно, иносказательны. Григорий Максименков был подполковником КГБ в отставке, если только принять на веру тот факт, что в этом ведомстве люди в звании подполковника могут быть отставниками.

Перестройка спутала многие понятия. Таинственный и пугающий всех и вся Комитет вроде бы приказал долго жить, и огромное количество его членов, работников, простых исполнителей словно растворились в броуновском движении народа гигантской страны, почувствовавшего, что удила, направляющие и сдерживающие его на протяжении многих десятилетий, внезапно ослабли и теперь можно выбирать направление самостоятельно.

Естественно, что, будучи профессионалами, люди Комитета заняли ключевые посты во множестве рыночных структур. Фирма, возглавлявшаяся Григорием Валентиновичем Максименковым, была типичным «комитетским» коммерческим новообразованием.

Суханов начал делать с ней свой бизнес довольно давно, в девяносто втором, когда в Городе возник сахарный кризис.

В те смутные времена в магазинах внезапно пропадали то спички, то мыло. Дефицит табака вызвал маленькие бунты, измученные никотиновым голодом трудящиеся пытались даже перекрывать центральные улицы.

Фирма Андрея Ильича в ту пору неплохо стояла на ногах. Она успешно торговала компьютерами, разрабатывала и выбрасывала на рынок собственное программное обеспечение. Был у Суханова и свой аналитический отдел. Андрей Ильич уже тогда своевременно получал информацию о причинах неожиданных волн дефицита и о лицах, которые на этом дефиците делали себе капитал — как материальный, так и политический.

В девяносто втором Город встал перед проблемой самого настоящего голода. Отсутствие сигарет или мужских носков показалось пустяками перед первыми признаками исчезновения продовольствия вообще.

Мэр, тогда еще не слишком искушенный в административных и технических тонкостях городского хозяйства, все-таки сумел разобраться с проблемами, возникшими на одном из городских хлебозаводов, который неожиданно встал из-за прекращения поставок муки.

После вмешательства Греча, который выдержал с директором хлебозавода примерно такой же бой, как и год назад в штабе округа с военачальниками, поставки возобновились так же неожиданно, как и перед этим прервались.

Что говорил мэр директору и чем угрожал, так и осталось для Суханова тайной. А вот в том, что в Городе совершенно явно поднимается мощная волна саботажа, направленная против демократического руководства, у него сомнений не было.

Голод в индустриальном городе может наступить в течение недели. Настоящий голод, когда на прилавках магазинов практически ничего не остается. Запасы продовольствия на складах не так уж велики, они постоянно обновляются. Стоит сбить график поставок, затормозить постоянно движущийся в город поток сахара, мяса, муки, рыбы, овощей, и через неделю в городе станет фактически нечего есть.

Несмотря на все усилия, Греч не мог найти концы нитей, которые внезапно опутали транспортную сеть — не в Городе, здесь все было под контролем, а гораздо дальше, за пределами области. Приток товаров вдруг начал замедлять ход, а потом совершенно остановился.

Счет пошел на дни.

И тогда мэр решил распечатать НЗ — армейские продовольственные склады.

Отношения Греча с военными всегда были напряженными, особенно они обострились в августе девяносто первого. Когда после путча командование округа пришло в себя, оно с изумлением поняло, что какой-то штатский, какой-то профессор, какой-то штафирка в клетчатом пиджаке раскомандовался и, что называется, «построил» их — заслуженных, именитых генералов, которые давно уже были готовы к тому, чтобы вершить судьбы страны по-своему.