Акт 2 - Заключительная проверка - Михаил Амосов

class="p1">Я еще не закончил свою гневную тираду, как Дон Брюс расхохотался. Это сбило меня с мысли.

— Ах-ах-ах-ах-ах-аха! — заливался он. — Какой наивный молодой человек! Прости меня, но ты говоришь крайне смешно. Ты просто еще слишком молод. Ты еще ничего не знаешь, тебе простительны такие слова.

— Что вы имеете ввиду? — нахмурился я. — На мой взгляд это вы глупы, раз не признаете общих правил морали и нравственности…

— А кто сказал, что я их не признаю? — огорошил меня синдикалист.

— В каком смысле? Я вас не понимаю.

— О-о-о… Я вижу ты все-таки ничего не понимаешь…

Дон Брюс поднялся и медленно зашагал по кабинету.

— Не делиться этот мир на «добро» и «зло», так и знай, парень, — начал он. — Ты даже не представляешь себе, насколько абстрактны эти понятия. Нет абсолютного чего-то. В этом мире все относительно, люди из-за своей слабости придумывают себе недостижимый идеал, чтобы оправдывать свою слабость перед судьбой. Подумай сам, разве убийство — добро? Но ведь кто-то убивает и его считают героем, люди говорят, что это хороший человек, так как избавился от «злодея». Но этот самый «злодей» просто не был им выгоден, этот человек стремился к выгоде для себя, своих друзей и, возможно, семьи, даже если только для себя. С его точки зрения «герой», это убийца и никто больше. Разве не так? Что зло для одного — добро для другого, разве не так происходит в войнах?

Я вдруг понял, к чему он ведет. Дон Брюс был хитрым человеком. Видя, что меня не взять грубыми вещами, вроде выгоды или угрозами, он решил поколебать мою уверенность в собственных убеждениях. Очень умно, но у него ничего не выйдет. Я не глуп и не куплюсь на его слова, однако смогу использовать его «проповедь» против него же. Достаточно притвориться, что его слова оказывают на меня воздействие — не сразу, постепенно, изображая сомнения, я смогу убедить этого старика в том, чего он хочет. Звучит как план, как единственный план за последнее время, пожалуй.

— Это… это так, — с неохотой произнес я, изображая на лице те самые сомнения, которые хотел видеть синдикалист. — Но убийство все равно — грех? Ведь это заложено в самой природе человека, разве не так? Иначе нас бы не мучила совесть при чем-то таком. Только законченный негодяй может заглушить голос совести, если он это сделал, значит он уже не человек!

— Чушь! — отмахнулся Дон Брюс. — Все это чушь. Это животные могут полагаться только на природу. У них нет разума, в отличие от нас. Мы люди, а не животные, у нас тоже соперничество, но животные не испытывают мук совести при истреблении друг друга. Совесть — это продукт интеллекта. Совесть — не более чем наши раздумья на счет того или иного нашего действия. Мы слишком восприимчивы к запретам, которые в нас вдалбливают с самого детства. Эта наша слабость, ошибка я считаю. Сделав то, что нам запрещали, мы начинаем думать, несоответствие информации — вот что такое совесть. Мы делаем то, над чем нам поставили «нельзя», потому и мучаемся с этим, не понимая главной вещи. Соперничество, выгода, собственное благополучие — все всегда стремятся к этому, но лишь сильные могут обойти надуманные запреты и подняться выше остальных. Так устроен мир: глупые продолжают верить в то, что сами себе выдумали, а сильные и умные поднимаются вверх. Понимаешь?

В ответ я, будто потрясенный его словами, сел в кресло и сделал вид, что задумался. Дон Брюс продолжал вещать, думая, что подкосил меня:

— И не такие уж мы изверги. У нас тоже есть семьи, друзья, те, кого бы хотим уберечь, но если ты возьмешь что-либо, это возьмут другие, так какая разница? Я предлагаю тебе работать с нами, с твоими-то способностями любое дело будет для тебя пустяком! Только представь, каким богатым ты станешь, сколько возможностей перед тобой открывается! Этот мир жесток, но ты сможешь сделать не мало добра другим. У тебя будет столько денег, что ты сможешь помочь многим! Соглашайся. Люди в своем большинстве такие же негодяи, только слабые, а на их деньги можно помочь хорошим людям, тем, кто действительно нуждается в помощи!

Дон Брюс теперь стоял за моей спиной и заговорщически шептал, заботливым родственным голосом. Убеждая меня, он противоречил и сам себе, но все его слова были искусно поставлены, так, что не всякий бы это заметил, если бы не имел изначальной цели следить за сутью разговора. Я старательно изображал те эмоции, которые ожидал увидеть этот хитрец. Я хмурился, улыбался и задумывался, играя, как актер. Это работало. Может быть моя игра была настолько хороша, а может от меня просто не ждали чего-то иного, видимо Дон Брюс был просто уверен в исходе, поэтому даже не подозревал о том, что я обманываю его, подкупаясь на его обман. (Формулировка-то какая…)

— Я думаю… Да о чем я, у меня же все равно нет выбора! — говорил я, заставляя свой голос подрагивать, словно от волнения. — Я… я согласен работать с вами…

— Вот и прекрасно! — пожимая мне руку, говорил Дон Брюс. — Я так и знал, что вы разумный молодой человек.

— Но прежде, я бы хотел задать вам еще один вопрос, — смиренно попросил я.

Старик благосклонно кивнул, разрешая.

— Скажите… — замялся я, вопрос, который я собирался задать, был на 90 процентов искренним и по-настоящему занимал меня. — Скажите… Насчет того, что вы… или ваши сотрудники… Вам… им ведь приходится лишать жизни других людей, не так ли? Я не могу понять, как же вам удалось стать достаточно сильными, чтобы преодолеть этот барьер сомнений? Как удалось пойти против природы?

— Хм…

Дон Брюс немного нахмурился и пару секунд молчал, заставляя меня уже жалеть об заданном вопросе. Неужели он что-то заподозрил? Этот вопрос не должен был выдавать мое притворство, мне казалось, что так оно даже лучше поддерживается. Я испугался и вспотел, но не позволял изобразиться волнению на лице, продолжая смотреть прямо в глаза старику.

— На самом деле… хороший вопрос… — озадаченно опустился в кресло синдикалист. — Действительно хороший вопрос…

— Вы не знаете? — удивился я.

— Нет-нет… Я знаю, просто никогда не задумывался о формулировке… Подожди минутку, я попробую тебе объяснить. Так-то ты прав… Если не будешь знать способа, то струсишь и провалишь какую-нибудь важную операцию…

Я некоторое время расхаживал по кабинету, про себя улыбаясь тому, как ловко мне удалось влиться в доверие к этому Крестному Отцу. Коль скоро он поверил в мое согласие на сотрудничество… в долгосрочной перспективе