Паладин Том -2 - Сергей Шиленко

Теперь я знаю, как твоя жена пережила древнее проклятие, — ни капли не смущаясь, ответила она, оглянувшись через плечо. Она вывела меня на этаж выше, в комнату, которая служила и гостиной, и столовой.

Помещение было достаточно большим, там с легкостью могли разместиться десять человек. Вокруг низкого столика были разбросаны мягкие подушки. Потолок был задрапирован атласными полотнами алого и фиолетового цвета, из-за этого свет в комнате отливал пурпурным цветом. На дальней стене были расположены иллюминаторы, через которые виднелся залитый лунным светом пляж.

— Присядь и подкрепись, Ашер Медведев, —повелительным тоном сказала Шелли, когда мы подошли к столу.

Стоило ей только произнести это, рядом материализовались слуги, они принесли подносы с едой. Поставили тарелки с едой и сняли серебристые куполы, прикрывающие горячее жареное мясо, фрукты и сыры.

Я поудобнее устроился на большой подушке, но не решался ни к чему притронуться, пока хозяйка не разложила на наши тарелки аппетитно пахнущую еду. Этикета мне не преподавали, но было какое-то внутреннее чувство, что торопиться нельзя. Нужно немного выждать. Хотя в животе уже урчало, но я всё равно сдержался, тем более Шелли подняла кубок с вином.

— Предлагаю выпить за новый союз, — сказала она, ожидая, пока я подниму свой.

— Так вот что это такое? — мы чокнулись. — Союз?

— Я горячо надеюсь, что это возможно, — ответила она и сделала глоток вина.

Я тоже отпил. Несколько минут мы провели в тишине. Просто если. За это я был ей благодарен в двойне. Потому что несколько задач одновременно мой переутомленный мозг бы точно не вывез.

Соленое мясо прекрасно сочеталось с мягким сыром. Положил несколько кусочков на ломтик хрустящего хлеба. Получился средневековый бутерброд, кстати, очень вкусный. Вино с ярким ароматом и привкусом клюквы идеально дополняло наш ужин.

Когда наелся и обрел способность видеть вокруг что-то ещё, кроме еды, я поднял взгляд, и заметил, что Шелли с интересом смотрит на меня, не сводя своих темно-зеленые глаза.

— Наверное, я выглядел как дикарь, — неловко хохотнул, пока слуги убирали со стола наши пустые тарелки. Осталось только вино и пара бокалов. — Сейчас сложно в это поверить, но у меня не такие плохие манеры. По крайней мере, я планирую подтянуть их при первой возможности до местных стандартов.

— Мне нравится наблюдать за мужчинами, которые не скрывают своего аппетита, — она небрежно пожала плечами. — Некоторые стесняются этого.

Я откашлялся и сделал глоток вина. Такое чувство, что Шелли пыталась прожечь во мне дырку или мысленно раздевала сгорая от голода. Такое её поведение слегка обескураживало.

Широко распахнутые от возбуждения глаза, бессознательные движения: она покусывала губы, играла со своими волосами, а грудь тяжело вздымалась. Шелли пылала, и я чувствовал её интерес ко мне. И не смог остаться равнодушным к такому вниманию.

Хотя, стоило себе признаться, мне нравилось такое внимание Шелли, тем более Рита была не против её кандидатуры на место второй жены. Да и член в штанах медленно поднимался, реагируя на витающее в воздухе легкое возбуждение. Я даже успел прикинуть, что делать дальшею но Шелли вырвала меня из мыслей, нарушив тишину.

— Скажи мне, — улыбнувшись, она продемонстрировала ямочку на левой щеке, — как Набийской куртизанке удалось покорить сердце такого человека, как ты?

— Ты ревнуешь меня к жене? — спросил у неё, ничего не понимая в происходящем. Ей богу, что за хрень в головах у женщин?

— Нет… Но… — Шелли сгребла несколько подушек и откинулась на них спиной, сложила руки под грудью и подперла подбородок ладонью. — Мой муж не особо церемонится со мной… А ты отдал сердце демона могущественному духу, чтобы спасти жизнь своей жены. Почему?

— Твой муж — полный идиот, — лунный свет оттенял ее высокие скулы. — Знаешь, люди, которые становятся близкими, — это самое дорогое, что есть в жизни. Никакое золото не способно заменить тепло и поддержку любимого человека, тем более жены, что готова рисковать собственной жизнь ради своего мужчины. Вот ты, прекрасна и умна. Если бы мог я обязательно нарисовал картину, чтобы сохранить этот момент на века. Вот как можно тебя не любить и не защищать? — выдал ей невпопад.

Шелли в замешательстве захлопала длинными ресницами и впилась в мое лицо взглядом изумрудных глаз.

— До меня доходили слухи, что ты умеешь обращаться со словами, но только теперь я поняла, что имели в виду люди, — она нервно глотнула вина.

— Я не хотел ставить тебя в неловкое положение.

— Все в порядке, Ашер.

— Можешь называть меня Максим или Макс, мне так привычнее. Я думаю, мы с тобой начали немного не с того. Если я правильно все понимаю, тебе нужна моя помощь?

— О, Солнце! Какой же ты прямолинейный, — она обмахнулась руками, потому что жар разлился по ее щекам. За маской царственной особы вновь показалась простая, печальная девушка. В ее глазах читалась тоскливая безнадежность, пока она смотрела в окно и подбирала слова, чтобы продолжить разговор.

Я сомневался, стоит ли это делать, но все-таки взял ее за руку, чтобы вытащить из океана сомнений, в который она нырнула с головой.

— Я думаю, если начать с самого начала, то мы найдем много точек соприкосновения между нашими целями и планами, — я старался быть мягким и не давить, но при этом говорил тоном, который требовал прямых ответов.

Шелли посмотрела на наши руки и зажмурилась, как будто это прикосновение причиняло ей боль.

— Я хочу начать с того, о чем мы оба знаем, — она погладила костяшки моих пальцев.

— О чем ты?

— Если мой муж успешно реализует свой план по убийству лорда Рамзи, то это отразится на острове Сканно. Когда он станет лордом, туго придется всем, — она посмотрела мне в глаза.

Пока я смотрел на зеленые радужки, в голову пришла одна мысль. Что подумает Шелли, когда узнает о том, что мы с Ритой хотим использовать ее в качестве актива? Возможно, она сохраняла верность Бёрнсу только для того, чтобы рано или поздно стать женой нового лорда острова или его матерью, если муж внезапно погибнет. Но Шелли говорила так, будто у нее были совсем другие цели, и власть в них не входила.

Но нужно было в этом убедиться и быть уверенным.

— Какое значение это имеет для тебя? — спросил, склонив голову набок. — Ты станешь