Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая. - Геннадий Борисович Марченко

встал. Ну точно к старости стал сентиментальным. Хотя вообще-то мне в марте восьмой десяток пойдёт. Это тело только молодое, а душа-то принадлежит старику.

Впрочем, честно говоря, меня преследует такое чувство, что и душа вместе с телом помолодела. К старости я стал малость брюзгливым, а как попал в себя самого молодого – ничего такого за собой уже не замечал. Ну и ещё от нескольких старческих привычек избавился, в том числе от бессонницы. Наверное, мне всё это предстоит приобрести по второму разу, с годами, если, конечно, я доживу в этой реальности до седых волос. Но пока из всего этого набора в данный момент вылезла наружу именно сентиментальность.

— Ты чего тут? — спросил меня Пётр, которого я встретил, покидая отделение.

— Да вон в интенсивку наведался. Утром Настин про парня говорил с острой почечной, вот решил лично посмотреть, что тут с ним. Плохо выглядит.

— Хоть и не мой профиль, но тут ясно, что дело хреново, — покачал головой сосед. — Правда, Настин же говорил, что статистика по этому заболеванию в последние годы не такая уж и удручающая. Может, в Пензе помогут выкарабкаться.

— Слушай, пока этого Винокурова не увезли, опишу-ка я для себя «клинику», может, в будущем какую диссертацию по нефрологии наваляю.

— Хм, решил объять необъятное? — хмыкнул Пётр. — Ну тогда хоть нашего завотделением поставь в известность.

Пришлось поставить. Тот не имел ничего против того, чтобы я изучил историю болезни пациента, после чего я выждал ещё сутки и проник в палату без провожатых, сказав дежурной медсестре, что могу задержаться тут минут на пятнадцать. И чтобы ни она, ни никто другой меня не беспокоили. Ну разве что заведующий отделением или главный врач.

Медсестра дежурила другая, Наталья, не та, что была здесь, когда я работал с Паршиным. Но и этой я вручил шоколадку, пусть порадуется. Но она меня предупредила:

— Я ему только что капельницу поставила, минут через двадцать нужно будет менять флакон. Вы пока там будете – проследите, пожалуйста, чтобы раствор раньше времени не кончился. Если будет заканчиваться, то меня кликните, и даже можете пережать подачу. Умеете?

— Легко, — улыбнулся я.

В палате на четверых Винокуров находился один, а так что никто вроде бы помешать не должен. Сам бы пациент ещё не начал совершать ненужные телодвижения. Сейчас он лежал, глядя в потолок, и только когда я приблизился к его кровати, повернул голову в мою сторону. Винокуров глядел на меня с каким-то обречённым равнодушием, словно смирившийся со своей участью приговорённый к смерти.

— Доброе утро! — улыбнулся я самой позитивной улыбкой, на которую был способен. — Как мы себя чувствуем?

— Тошнит, — одними губами ответил Макар.

— Ну ничего, сейчас мы это поправим, — убеждённо заявил я. — Ещё на вашей свадьбе погуляю.

Он наконец снова перевёл взгляд на меня. Но вопроса от него я не услышал. Впрочем, мне это и не нужно было. Я не собирался тратить слишком много столь драгоценного времени на разговоры.

— Макар, давайте-ка я сейчас пропальпирую ваши почки, только в проекции живота… Это будет выглядеть как своего рода массаж, так что не пугайтесь.

Он слабо улыбнулся, и от его всё понимающей улыбки у меня кошки на душе заскребли. Бред, конечно, несу, какая, к едрене фене, пальпация, какой массаж, но парню-то всё равно, тем более он ничего в этом не соображает.

— Что мне делать? — спрашивает он.

— Просто лежите, — говорю я, уверенный, что мои «паутинки» дотянутся до почек и от лежащей на животе ладони. — Закройте глаза и думайте о чём-нибудь хорошем. У вас девушка есть?

— Встречаюсь с одной, — после некоторой паузы отвечает пациент.

— Вот и мечтайте, как женитесь на ней, как она вам детишек нарожает. А теперь закрывайте глаза и молчите, даже если что-то почувствуете.

Он закрыл глаза, а я активировал браслет и прислушался к собственным ощущениям. Вроде бы готов. Посмотрел на циферблат часов. 11.22. Что ж, приступим!

Жаль, что у меня только правая рука рабочая, а то бы две почки подлечил одновременно. Не всё коту Масленица. Ничего, постараюсь уложиться в обещанные четверть часа, хоть и почти сразу же потерял, как водится, чувство времени.

Когда тренькнул «колокольчик», я открыл глаза, вытер рукавом халата вспотевший лоб и бросил взгляд на часы. 11.31. Девять минут. Чёрт, выбиваюсь из графика. Надо поспешить со второй почкой, чтобы уложиться в обещанные пятнадцать. Была у меня изначально мысль и организм от шлаков очистить, но, похоже, не успею. Ладно, медицина как-нибудь с этим справится.

Самочувствие нормальное, хотя всё это, конечно же, относительно. Как обычно, идёт проекция болезни пациента на лечащего – мои почки слегка потягивало. А как там себя чувствует наш пациент?

— Всё нормально, Макар? — спрашиваю я, снова активируя браслет.

— Да вроде бы да… Тепло почему-то там, где вы ладонь прикладывали.

— Так и должно быть. Теперь вторая почка.

Ускоряемся, Арсений Ильич, ускоряемся… Понятно, что на такое «ускорение» и энергии тратится больше, но выхода нет – приходится действовать в ситуации цейтнота. Эх и измотала меня эта вторая почка… Когда всё закончилось, я был настолько слаб, что у меня тряслись руки. Но по времени почти уложился, только минута свыше.

— Ну как себя чувствуете?

— Я-то вроде получше. А с вами что случилось? Вы чё-то прям побледнели, доктор.

— Бывает со мной такое, — слабо улыбнулся я. — Сейчас позову сестру, а то раствор уже во флаконе заканчивается.

На нетвёрдых ногах я вышел из палаты и направился к столу дежурной. Однако той на месте не оказалось. Вот же… И тут я увидел, как Наталья катит по коридору тележку с таблетками. Она тоже меня увидела.

— Всё, закончили? Ой, на вас лица прям нет, — встревожилась молодая женщина.

— Что-то я переутомился малость, — улыбнулся я через силу. — Там у Винокурова надо флакон поменять, я на всякий случай перекрыл регулятором подачу оставшегося раствора.

— Ох ты ж, забыла совсем! — всплеснула она руками и кинулась мимо меня в палату.

Я на всякий случай тоже заглянул, а то,