Дело о прекрасной эльфийке (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади"

— Ух ты! — воскликнула Астралия. — У меня так получается только с теми предметами, которые были рядом с какими-то важными событиями. Допросить нож убийцы — это может каждый вопрошающий. А вот простой кухонный нож — нет. Там нет эмоций, нет памяти… будет только луковая вонь.

— Почему луковая? — удивился Лик.

— Потому что кухарки плачут, когда чистят лук, — рассмеялась девушка. — Это — самая сильная эмоция, которую запоминает нож. Даже поговорка есть: луковый результат. Никакой. А что ты теперь будешь делать? Про старого Кшорона я слышала. Он, кстати, родня моей хозяйке.

— Не знаю, — покачал головой молодой маг. — Думаю, набраться наглости и самому поехать в «Чистый ручей». Дед знает такие плетения, которых ни в каких книгах нет. И еще… понимаешь, водяных среди преподавателей нет вообще. Дар редкий, у кого он есть — пашут на полях и на каналах. Там даже можно грамоты не знать, простейшие вещи видеть — и все… А Кшорон… не сравнить с этой дурой Луили Беритолли…

— С кем? — напрягалась девушка.

— Мой новый куратор — леди Луили Беритолли. Дура редкостная. Да еще у нее заглюк на чистокровности. Хотя все знают, что первый Беритолли был бастардом темного Кинтера от неизвестно кого. Но темные с северных нагорий — это какой-то ужас! Они считают, что настоящие эльфы — только они, а остальные — так, шелупонь безродная.

— Ну, не все. Помнишь парня, который у нас в Кнакке в морге работал? Вроде он тоже темный… кстати, бабушка говорила, что он теперь тут, в Эконе. Ты его не видел?

— Видел. Он меня даже на свадьбу приглашал. Но он — целитель, а у меня с этим никак.

— Жаль, — вздохнула Астралия. — А что, эта Луили совсем дура? Ты знаешь, что она живет у моей герцогини в воспитанницах? Но со слугами почти не общается — вроде как не ее барское дело.

— Знаю. И жених ее у вас постоянно ошивается, лорд Бергус Паурс.

— Это который декан кафедры Огня вашего стихиального факультета? — лукаво спросила девушка.

— Уже познакомились? Держись от него подальше! Еще тот козел! Липнет ко всем студенткам, а когда ловят на горячем, заявляет, что виновата стихия огня! Не знаю, как дура Луили умудряется не видеть, что он изменяет ей направо и налево! Гад еще тот!

— Ну, у вас и порядочки! — рассмеялась Астралия. — А я строю глазки садовнику. Знаешь, хороший парень. Немножко деда мне напоминает. Такой же — весь в цветах. Если и будет изменять жене, то только с фиалками и маргаритками. Мне, кстати, сказал, что ему нравится, что мое имя — название цветка. Что он все клумбы засадит астрами и будет любоваться, когда меня нет рядом. А у тебя появилась девушка?

Лик поморщился:

— Не знаю. Вроде да, но она бегает за этим лордом Паурсом, как собачка на веревочке. Говорит, что вроде как восхищается его знаниями…

Молодые люди еще немного поболтали обо всяких пустяках. Пончики незаметно закончились. Когда вышли на улицу, солнце уже спряталось за крыши домов.

— Тебя не будут ругать, что ты долго гуляла? — опомнился Лик.

— Нет, — снова рассмеялась Астралия. — Меня может ругать только один разумный во дворце — домовой. Герцогине и этой вашей леди Луили на меня наплевать. Зато у нас есть настоящий домовой — мастер Льюис. Но он — хороший дед.

— Домовой? — удивился Лик. — Так они же… их же…

— Слушай, разузнай побольше о домовых, хорошо? — попросила Астралия. — А то в книгах о них почти ничего нет.

Глава 21

Глава 21

Примерно в то же время, когда Астралия вернулась в герцогский дворец и, прошмыгнув мимо служанок, заперлась в своей комнате, Иван валялся на кровати в «служебной» квартире, смотрел в потолок и чувствовал себя полным идиотом.

После приема у гномской королевы Ариты Иван и командор Вателли заехали в коттедж его погибшей племянницы. Сыщик настоял на том, что нужно еще раз допросить слуг. Впрочем, ничего нового ни кухарка, ни уборщица, за которой пришлось послать мальчишку, не сказали.

Иван месте с уборщицей повторил весь ее маршрут в день убийства, обращая внимание на то, что может оказаться в поле зрения человека, нагнувшегося к тряпке. Дверь в гостиную действительно достаточно долго была в этом самом поле зрения — ее видно и с лестницы, и из холла, и даже их коридора, ведущего к кухне. Даже если кто-то воспользовался артефактом невидимости, то сквозь дверь он просочиться не мог. Значит, она должна была открываться. А она после ухода командора Бурегага не открывалась — на этом тетка стояла твердо, как скала.

Кухарка весь день находилась на своем рабочем месте. Лишь однажды вышла в садик, чтобы срезать поздние розы:

— Мастрис Арита разрешила! Все равно их скоро укрывать… а у меня дочка любит розы, ей в радость, — оправдывалась женщина. — У меня дочка какой год из дома не выходит, ноги у нее…

Иван понял, что прикоснулся к очередной беде, которых много в любых мирах, и отмахнулся:

— Мастрис Еленка, никто вас ни в чем не винит! Лучше вспомните, что видели, когда во двор вышли.

Видела кухарка розы и еще дворника около открытого сарая. Что он там делал, она не поняла, стоял к ней спиной…

От кухарки Иван получил исчерпывающую информацию по поводу садика, роз и дворника.

Розарий достался леди Вателли от прошлых хозяев. Раньше сад был намного обширнее, но сначала большую его часть продали соседям, и лишь затем леди Вателли купила сам дом с куцым остатком земли, на которой умещалось лишь пара сараев, несколько старых яблонь да кусок розария вдоль решетки, отделявшей усадьбу от улицы. Раньше во дворе хозяйничал ветхий старичок-полукровка, который был когда-то садовником, но не сошелся характерами с новыми владельцами земли. Три года назад он купил домик где-то в деревне, и появился дворник Кэвер Марк.

Парнишка — сирота, вырос в приюте. Невеликого ума, но не злой, не пакостный и не вороватый, хоть и с ленцой. Не запойный, как многие мужики из Портового квартала и неплохо разбирающийся в столярном ремесле. В обязанности дворника входила уборка перед крыльцом, уборка во дворе, уход за цветами, заготовка дров и еще куча всяких мелких дел, где нужны мужские руки. Работающие в доме тетки его жалели, подкармливали, заставляли стирать одежду и вообще выглядеть опрятно.

Леди Виолин и мастрис Аралии на то, что твориться во дворе, было глубоко наплевать. Им было надо лишь, чтобы возле каждой печки, особенно в подвале, вовремя появлялась охапка дров, да чтобы под руками всегда был кто-то, кого можно послать за извозчиком или попросить перетащить что-нибудь тяжелое. А вот новая хозяйка с первого дня начала гонять парня, как проклятого.

— Не верю я, что он и раньше собирался куда-то уходить, — под большим секретом сообщила Ивану кухарка. — У нас он как сыр в масле катался. Это тетя лошадь его так допекла, что он решил сбежать…

— Кто? — не понял Иван.

— Ну, эта новая леди Вателли, — покраснела мастрис Еленка. — Только вы никому не говорите, что я так сказала, ладно?

— Ладно, — рассмеялся сыщик, подумав, что жена командора не вызывает восхищения не только у него.

Иван попросил разрешения выйти во двор, побродил под окнами гостиной. Конечно, после дождей никаких следов не осталось, но было видно, что с одной ветви старой яблони, той, что ближе всего к окну, обтрясены все яблоки, а на других они еще висят, хотя листьев уже почти не осталось. Видимо, на урожай всем в доме тоже было наплевать. Поэтому Иван поднял несколько упавших яблок, которые еще не успели сгнить, обтер об штаны и отправился искать Кривую улицу, где, как сказала кухарка, и жил юный дворник в каком-то «доходном доме мастера Бука».

Довольно скоро сыщик понял, что все виденные до этого момента столичные промзоны и трущобы — это вполне приличные места. Кривая улица была кривой во всех смыслах. Она косо поднималась по обрыву, так что верхние дома стояли чуть ли ни на крышах нижних. Естественно, проехать по ней было невозможно ни на чем. Дорога между грязными трех- и четырехэтажными кирпичными зданиями больше походила на сточную канаву, наполненную жидкой глиной. Впрочем, канава вдоль нее тоже была — наполненная тем, что текло из доходных домов… И перемещались по ней вдоль канавы тоже весьма кривые разумные, так что нужный доходный дом удалось найти далеко не сразу.