Страна мечты - Влад Савин

Гураль лишь усмехается — меньше знаешь, спокойнее спишь. Нам ведь передатчик нужен, и сука Арсенич к нему, приложением? А как мы до них доберемся — это дело десятое. И вообще, тащ майор, не о том думаете — теперь сугубо ваша, войсковая часть операции начинается!

Третий день ползаем по опостылевшей горной «зеленке», очень осторожно, как во вражеском тылу. Поскольку бандеровцы даже узнать не должны до часа Х, что мы тут есть. Не соврал информатор, указанный им вход мы нашли — а рядом две морды с пулеметом, меняются каждые четыре часа! И что хуже, у них есть постоянная связь — случайно обнаружили телефонную розетку в пне! Система, как у погранцов — значит, тут не только караульные у дверей, но и патрули есть?

Может, эти конкретные бандерлоги и были уровнем выше обычных вооруженных селян. Но с нами им все-таки не сравниться. И не ждали они в своем лесу кого-то вроде нас — ходили как обычно, в полный рост, не слишком таясь, и даже маскировочных костюмов ни у кого не было, в обычном селянском все. Парные патрули осматривали местность трижды в день — нас не обнаружили, зато мы, проследив за ними, нашли еще один вход в подземелье, также охраняемый пулеметчиками в окопе. И видели смену — как из долины, от деревни поднялись три десятка харь и скрылись под землей (службу знают — сначала к пулеметчикам старший подошел, лично им известный, затем лишь вся толпа). А где-то через час в деревню ушли другие, в таком же числе — вахту оттянули, теперь по хатам отдохнуть!

То есть под землей около тридцати человек. Минус шестерых в карауле и патруле. Деревня отсюда в четырех километрах, под гору — в долине между двумя увалами, в одном из которых бункер и вырыт. И добежать им сюда, с оружием и на подъем, уж не меньше двадцати минут!

Не было нас в подземелье — когда туда ворвалась рота, скрытно подошедшая по лесу — дзержинцы, бывший ОМСБОН, хотя и обучались теперь как полноценная армейская пехота, на местности умели воевать и передвигаться не хуже любых егерей. Бандерлоги любили ставить минные ловушки у входа — свой знает, как пройти, а чужой неминуемо подорвётся. Так наши обнаружили перекрёсток тоннелей — где примерно, уже знали, а на месте щупами уточнили — и пробили взрывом свод. И штурмовой взвод нырнул в дыру, огнеметчик впереди — и то же самое было у второго входа, мы лишь открыли путь, тихо сняв караульных (из бесшумок, не геройствуя, не подползая с ножом). А вот патруль схроновых сидельцев мы взяли живыми — и после, растащив бандер в стороны, во избежание сговора, кололи предельно жестко, тут о невиновности и сомнениях и речи нет, поймали с поличным, с оружием, в зоне боевых действий, да они и сами не пытались прикинуться овечками, шипя проклятия москалям — которые очень скоро сменились приглушенными воплями, тут не до шуток, когда любая информация жизни наших ребят может сберечь!

Не был я и у села — там работали Валька, Финн, пять пар снайперов (Пилютин с Булыгой, и еще те, кто был придан в помощь), и усиленный взвод дзержинцев, с шестью пулеметами. Этого хватило, чтобы поднятый по тревоге «бункерный» гарнизон прижать огнем в поле, у края леса — упертые были бандеры, даже потеряв не меньше трети людей в первые же секунды, не побежали и не сдавались, а пытались атаковать. Но снайпера выбивали их командиров и пулеметчиков, и даже сто шагов по чистому месту бандерам было не пройти, тем более что у нас были господствующие высоты, село лежало в долине меж двух увалов, поросших лесом, с той стороны тоже заняли позицию наши, и все там внизу простреливалось насквозь. А когда в село ворвался моторизованный батальон, подошедший по дороге, получив команду по радио, как только все началось — бандерам поплохело совсем. Голос в рации — Львов-один, Львов-два, я Киев, помощь нужна? Ну если только этих гавриков на поле добить — и подошли бронетранспортеры, скинули десант, ударили из ДШК в спину залегшим бандитам, упертые были сволочи, даже тогда в плен не сдавались — знали, что не пощадим? Вот только было это с их стороны — как в ультиматумах говорится, бессмысленное сопротивление, мы больше боялись, как Валька рассказывал, от своих ненароком получить.

И была зачистка села — тоже жестко, не было там непричастных, уж никак не могли там не видеть и не понимать, что за сотня вооруженных мужиков у них в гостях? И стреляли по нашим из окон, и не из одних винтарей, у бандер даже фаустпатроны оказались, один БТР сгорел. Не было то село Хатынью, где злые каратели истребляли мирняк — стреляли по нам там и женщины, и пацаны, как в Афгане или Чечне. Вот только повстанцы в открытом бою против армии, воюющей всерьез, шансов не имеют — ДШК пробивал стены насквозь, минометы накрывали самые упорные очаги сопротивления, огнеметами и «рысями» жгли дома, из которых стреляли, вместе со всеми, кто внутри был — и во все окна, двери, погреба, сначала кидали гранаты, до того как войти.

— Скотину было жалко — после говорил мне Булыга, наблюдавший за действием «с галерки», с холма — животины бедные, или живьем горели в хлеву, или по улице метались, до первой пули. Бандеровцы заслужили — ну а коровы и свиньи, за что?

Хотя хрюшки как раз заслужили — в свинарнике у дома «станичного» нашли человеческие кости. Кого скормили — бог весть, как сказал Гураль, в последнее время в этом селе и рядом никто из наших не пропадал. Была у СБ такая гнусь: при том, что там не редкостью были юристы, следаки еще с польским опытом, опасность они всегда считали по максимуму, как паранойя, ты мог совершить, изменить, просто поколебаться, значит виновен и умрешь — оттого они с легкостью убивали даже своих, при малейшем подозрении, не говоря уже о мирняке. Так что у той соплюшки шансов оправдаться не было — и Гураль это знал. Но не мы начали эту войну — а как раз за то воюем, чтобы такого не было больше!

В это время мы — я, Влад, Рябой, Мазур, Гураль и отделение солдат-дзержинцев, бежали по лесу к месту, где по словам разговоренных пленных был еще один выход. Поскольку логичным было, что сам Арсенич, и кто-то еще из главарей, когда поймут, что запахло жареным, не примут последний бой, а пытаются спастись бегством. Метров семьсот, это очень много, если по лесу, в гору, в полной выкладке — а главное, лишь бы успеть! Гураль был прав, пленные сказали, это не бункер как таковой (тут было бы куда проще, бензин в вентиляцию, и подпалить — кто уцелеет, выскочат сами), а то ли естественная пещера, то ли старая каменоломня, немцы лишь марафет навели — были тоннели в сотни шагов длиной, и залы в два яруса на глубине. Мы почти успели — только перевалив гребень, увидели, как ниже нас появились четверо, как из-под земли. Бандит с пулеметом стал первой мишенью, он упал, не успев выстрелить ни разу. А я достал того, кто как показалось, был командиром — удачно, в ногу, целил чуть понизу, чтоб был живой.

Он действительно был главарем — потому что второй бандит взвалил раненого себе на спину и побежал вниз по склону. А третий залег и стал стрелять из немецкого МР, его в секунды задавили огнем и зашвыряли гранатами, оставленное в прикрытие «мясо» ценности для нас не имело, а вот того, кого выносили из боя, а не добивали сами, как поступали бандеры со своими рядовыми в подобных случаях, хотелось бы взять живым. И мы рванули вниз, в преследование — самым худшим могло оказаться, если рядом есть еще один схрон, и эта пара нырнет туда. Через минуту мы снова увидели беглецов, сейчас легко было положить обоих насмерть, но нам это было не нужно. И мы быстро их догнали — тот, кто тащил второго на себе, был рослый, но нетренированный совсем, он даже на шаг перешел под конец, но упрямо не останавливался, хотя мы уже бежали вровень, и слева, и справа, шагах в пятнадцати — он нас так на мины или в засаду не заведет? Очередь ему под ноги, довольно бегать, не уйдешь — он понял, остановился. Так, руки на виду держать, оба — у нас приказ, вас живыми, но и дохлыми тоже сойдет, так что стреляем сразу. Граната у рослого в кармане все ж была — но не решился.

— Арсенич! — сказал подошедший Гураль — вот и снова свиделись. Год тридцать пятый — помнишь, скотина?

И тащили мы этих двух уродов обратно, заткнув главарю пасть его же вонючей портянкой — чтоб не орал и не бранился, нарушая лесную тишину. В подземелье все уже завершилось, у нас было четверо убитых и семь раненых — и до чего жалко, что мужики, прошедшие войну, гибнут уже после Победы! Но надо было идти в этот бой, потому что такие как Арсенич не имеют права жить, Бандитов положили или взяли всех, и передатчик тоже, вместе с бумагами — главарь, когда наши ворвались в пещеру, сразу бросился в бега со своей личной охраной, не проследив за уничтожением документов. А со стороны села еще слышались выстрелы, там добивали последних не сдавшихся. И как сказал Гураль, этого села больше не будет — всех выживших депортируют в Сибирь или Казахстан (чья вина не потянет на лагерь или расстрел), тут пока разместится наш гарнизон, ну а после будут жить колонисты- приезжие с Востока.