Мамба в Сомали: Черный Союз (СИ) - Птица Алексей

Немцы внимательно посмотрели на меня и дружно кивнули, соглашаясь. Может, конечно, кто-то и не был согласен со мной, но последняя моя мысль показалась им всё же здравой. А если учитывать нынешнее положение Восточной Германии и стремительно приближающийся крах СССР, то вдвойне здравой.

— Ну что же, время покажет, — сказал Гроссман. — Позвольте, я вас провожу.

Я кивнул и, крепко пожав Гольбаху и Штрелецу руки на прощанье, вышел вслед за Вернером. Обратный путь оказался точно таким же. Мы спустились с третьего этажа вниз, прошли в туннель и сели в дрезину, загудел электромотор. Вернер нажал на тумблер, и дрезина тронулась в обратный путь. Мы спокойно ехали минут пять, пока где-то на полпути вдруг не стали сначала тускнеть (а затем и гаснуть) редкие потолочные лампочки. Мотор сначала взвыл, потом начал захлёбываться, и дрезина резко сбавила ход.

— Что случилось⁈ — не известно к кому обращаясь, спросил Вернер, когда лампочки окончательно потухли, а дрезина остановилась на путях.

— Кажется, приехали! — хмыкнул я для поддержания разговора.

— Кажется, — со вздохом произнесла тьма голосом Вернера, — нас окончательно отключили от всех источников питания. При капитализме за всё приходится платить, а мы никак не можем приспособиться к этому и теряем последнее. Но как-то слишком невовремя это произошло…

— Идём пешком? — равнодушно уточнил я, внимательно вглядываясь в окружающую нас темноту.

— Да, другого выхода нет. Подождите, здесь где-то должен быть горный фонарик! Я сейчас его найду, и мы пойдём.

— Берите, я вижу и без него.

— Да? Ну, ладно.

Гроссман наощупь зашарил рукой в каком-то ящике, разыскивая фонарь. А я на шаг отошёл от тележки и осмотрелся. Зрение ещё не полностью перестроилось и не привыкло к темноте, но минут через десять я буду видеть не хуже кошки. Благодаря периодически принимаемому эликсиру ночного зрения эта способность у меня развилась особенно хорошо.

Я успел просканировать взглядом лишь левую стену, когда буквально краем глаза уловил движение у правой. Отлепившаяся от неё тень вдруг резко вскинула руку и направила мне в голову короткий пистолетный ствол.

— Руки вверх! — прозвучало по-немецки.

Одновременно с этими словами вторая тень прыгнула на Гроссмана и без замаха ударила наклонившегося человека по затылку. Вернер тихо охнул и обмяк. Всё это происходило параллельно со мной. Честно говоря, я даже сначала не понял, что это нападение. Всё время готовился к чему-то подобному, ожидал. И вот: на тебе! Не расслабляйся!

— К стене! — скомандовал тот же голос, подталкивая меня стволом в нужную сторону.

Впрочем, упираться в меня пистолетом он не стал, сразу убрал его подальше, держа меня на расстоянии. К Вернеру тихо скользнул третий. Вдвоём со вторым они скрутили Гроссмана и бросили на дрезину. Я меж тем послушно шагнул к стене, ощущая под рукой спрятанный в подмышечную кобуру пистолет. Хотя вряд ли мне удастся им воспользоваться. Да и вообще, я пока не готов форсировать события. Для начала хотелось бы узнать: чего им от меня надо?

— Руки на стену!

Я молча повиновался. Меня тут же обыскали и отобрали пистолет.

— Руки сюда!

— Кто вы такие? — задал я вопрос, рассматривая вблизи троих человек одетых в тёмную одежду и с приборами ночного видения на лице.

— Приведём, тогда узнаешь. Давай руки, я сказал!

Я послушно протянул вперёд руки. Всё это время я нащупывал языком капсулу, с большим трудом закреплённую на зубе мудрости. Глянув на неподвижно лежащего Гроссмана, я чуть подумал и раскусил её. Хрен его знает: что тут за расклад? И кто кого подставил? Но идти, неизвестно куда, и слушать, неизвестно что, мне как-то не сильно хотелось. Не люблю я разговаривать с незнакомыми людьми. Особенно не по своей инициативе!

Мои запястья попытались быстро сковать наручниками. Но я развёл руки чуть в стороны, и длины цепи между кольцами банально для этого не хватило. И пока первый пытался приноровиться и всё же закрыть их, я, не теряя времени даром, плюнул прямо в лицо не ожидавшему такой наглости противнику. Да, просто плюнул! В буквальном смысле этого слова. Ещё и попал почти в нос! Мой захватчик инстинктивно отшатнулся, машинально стёр мою слюну ладонью и, яростно прошипев:

— Ах ты ж тварь! — ударил меня в лицо.

Я успел немного уйти с основной траектории удара. Однако нехилый кулак безвинно оскорблённого немца всё равно достиг цели, и меня задело по касательной, невольно развернув чуть в сторону. Новая диспозиция и дала мне дополнительную возможность плюнуть повторно. Впрочем, второй плевок полетел уже в другого противника.

— Раух, что это с ним? — невольно утираясь, обиженно воскликнул второй.

— Да он плюётся, как верблюд! — ответил ему Раух.

— Я это уже понял. Ладно бы дрался или орал. Да пусть бы даже кусался! Нет же! Эта сука плюётся, как дромадер!

Я же молчал, собирая во рту остатки яда и слюны, чтобы сделать очередной плевок, но на этот раз на более дальнюю дистанцию. А ничего смешного между прочим! Жить захочешь, и не только плеваться станешь!

Так заплюём же противников, по методу плюющейся кобры. У меня слюна целевого назначения!

Третий нападающий всё ещё стоял возле Гроссмана и откровенно ржал, заметив, как метко я попал в лица его подельников. Держа в руках короткоствольный автомат, видимо на всякий случай, он даже шагнул вперёд, чтобы полюбоваться рожами своих подельников и получше рассмотреть наглого меня. Ну, и вполне закономерно получил в харю третий плевок.

Как и все остальные, такого паскудства в свой адрес он тоже не ожидал! Хотя реакция у третьего оказалась, что надо! В последний момент он даже попытался увернуться, и плевок пришёлся куда-то в район правого уха и шеи.

Ничего! И на этого яд подействует точно также, как и на других. Хорошо, что они не напялили на себя маски, а только замазали свои белые рожи какой-то чёрной дрянью. Этого будет достаточно, чтобы они сдохли в муках. Главное сейчас: перетерпеть пару минут и не дать себя сковать, пока не подействует яд. А он обязательно подействует, попав на голую кожу! Правда, не сразу.

А на меня меж тем посыпались удары! Били в основном по лицу, но к чему-то подобному я уже был готов. Поэтому просто упал рядом с рельсами и стал корчиться и извиваться, прикрывая голову руками.

Пусть бьют, лишь бы совсем не убили и не сковали наручниками! Да и приказа «убить» им явно не давали, иначе никто бы не заморачивался с пленением. Просто шмальнули бы из автоматов, и дело с концом. Ярость, конечно, плохой советчик. И в таких ситуациях хочется основательно отвести душу, вкладывая всю злость в силу удара. Лишь бы не пристрелили! Но не за тем меня ловили, чтобы тут же расстреливать.

Минуту или две меня били все трое. Однако вскоре один за другим они стали хвататься за лица и с криками падать ниц. Теперь уже трое нападавших, выпустив из рук оружие и душераздирающе подвывая, корчились на полу туннеля. Понимаю, неприятно… Но что поделать? Нечего было связываться с Мамбой! Я встал и спокойно вытер с лица кровь рукавом рубашки, смотря, как тела этих неудачников бьются в агонии. Кровь за кровь, зуб за зуб, око за око!

Нет ничего приятнее, чем наблюдать, как умирает твой враг! Особенно тот, которому ты в принципе не успел сделать ничего плохого. Прошло несколько минут, и всё было кончено. Отыскав свой пистолет, я собрал в кучу оружие и пошёл с небольшим обходом. Надо же как-то выбираться отсюда? Вскоре обнаружил в стене туннеля неприметную дверку, которая поначалу показалась незапертой, но я ошибся. Подёргав её на всякий случай, я вернулся назад и подошёл к Гроссману, чтобы проверить его состояние и решить, что делать дальше.

Гроссман уже начал приходить в сознание и, стеная, старался приподняться. Однако разбитая в кровь голова не позволила ему это, и он вновь откинулся назад. «Бедняга! — мелькнула первая мысль, но сразу же поспешно ретировалась, сменившись на: — Блин, да какой он бедняга⁈ Осёл он обыкновенный! Если это вообще не подстава.».