Остров - Гай Смит

- Разожги огонь! - закричала Мари сквозь усиливающийся ветер. - И пусть древние боги примут мою возлюбленную дочь в свои надежные владения!

Пламя затрещало в сухой топке, его желтые и оранжевые языки прыгали и росли, шипя лизали мокрое дерево, но не гасли. Поднялся дым, заклубился и поплыл на восток.

Отблеск пламени костра освещал голых людей, стоящих рядом, золотистым светом, согревал их дрожащие тела, затем заставил отойти назад, потому что жар усилился. Костер сдвинулся, переместился в облаке искр, и тело Элизабет шевельнулось, как будто пыталось спастись. Повернувшись на бок, оно смотрело невидящими глазами сквозь густой дым. Языки пламени дотянулись до него, вцепились своими злобными пальцами, обугливая мертвую плоть.

Зок упал на колени, опустив голову. Мари и Мэри стояли за ним. Идис была в нескольких ярдах от них, ее силуэт виднелся сквозь дым, она думала свои думы.

Столб пламени прорвался сквозь помост, и он наклонился. Труп девушки соскользнул с него ногами вперед и встал в центре этого ада. Тело Элизабет было охвачено пламенем, плоть стала плавиться, капать с костей, от нее пошел острый удушающий запах, запах жареного человеческого мяса. Элизабет стояла как живая, они видели теперь ее лицо, ожившее в пламени; почерневшие губы ее шевелились. Глаза ее были открыты, сияющие и зрячие, они смотрели на присутствующих на сожжении.

Она жива! - завопил Зок. - Мертвая ожила!

Мари и Мэри закричали, но было ясно, что старый лодочник сказал правду. Может быть, это была просто оптическая иллюзия, созданная пляшущим пламенем, но ведь они слышали крики Элизабет, ее вопли от ужаса и боли, когда огонь начал пожирать ее.

- Мама, сестры, что вы сделали со мной? Вы бросили меня в пламя ада!

Лицо ее почернело, растаяло, словно сало свечи, пока не превратилось в бесформенную жидкую массу. Труп все еще стоял, извиваясь, издавая мучительные крики, а ветер выл и все сильнее раздувал пламя костра.

Зок лежал лицом вниз, он стонал. Мари попыталась броситься к костру, но жар пламени оттолкнул ее.

- Дитя мое, дитя мое, прости нас за то, что мы сделали с тобой!

- Она жива! - истерически закричала Мэри. - Она не умерла, она только заснула, а мы сожгли ее заживо!

Только Идис молчала, отступив от жаркого пламени адского в темноту, безмолвная фигура, для которой это был последний час детства. Она смотрела на происходящее с бесстрастным лицом, она не показывала ни горя, ни ужаса. Ее небольшое тело оставалось прямым, потому что она отрицала покорность и презирала остальных. Она одна понимала и ждала.

Наступило утро, снова полил дождь, зашипев на раскаленных угольях; он начал тушить остатки погребального костра. Куча пепла разлетелась по ветру и стала частью природы.

Идис смотрела на остальных, они начали шевелиться; Зок украдкой посматривал сквозь пальцы, Мэри отряхивалась, словно собака, только что переплывшая реку. А ее мать была карикатурой на когда-то гордую леди Альвер она с трудом поднималась на ноги. Тело ее ослабло, но душа еще была сильна и непокорна. Она отбросила назад голову и широко раскинула руки.

- Слушайте меня, - прокаркала Мари, обратившись к серым небесам, - ибо это остров смерти, и да будут все те, кто ходит по этой земле, прокляты, как прокляты мы. Никто не покинет этого места, и пусть же они страдают от мук, как мы, обреченные на вечные страдания!

Над их головами прогрохотал гром, и темное небо на мгновение разорвал огненный зигзаг молнии. Это был отсвет темных сил, а потом облака вновь поплыли.

И даже Идис бросилась на землю и спрятала лицо, дрожа вместе с остальными.

* * *

Зок опять отправился на охоту - бесполезная затея, потому что он ничего не добудет. Всего лишь предлог, чтобы побыть одному, они это знали, но были рады избавиться от него.

Огонь тлел в камине. Стало невозможно как следует высушивать куски дерева на топливо, чтобы получить согревающее пламя. Мари закашлялась, и когда она повернулась к дочерям, они впервые увидели в ее глазах поражение. Их мать больше не в силах была скрыть свое чувство безысходности.

- Я была не права, - прошептала она. - Я предала Элизабет огню, но он не очистил, не разрушил - ибо это был огонь ада! Он прибрал ее точно так же, как Сатана прибрал Маргарет. Скоро они возьмут всех нас.

- Мы умираем, потому что нам нечего есть! - возразила Идис, и в голосе девушки прозвучала жестокость, заставившая других отпрянуть. - Другой причины нет. Мы не воспользовались пищей, которая поддержала бы в нас жизнь.

- О чем ты говоришь, дитя? - Мари уже догадалась и пожалела, что задала этот вопрос Идис.

- Элизабет была мертва. Ей ее тело было ни к чему, и все же ты настояла на сожжении, уничтожении его огнем, - упрекнула она мать, презрительно скривив губы. - Но что сделано, то сделано, прах ее приняла природа, - она вздохнула.

- Нет, - прошептала Мари. - Мы же не могли...

- Мы могли, и мы были должны, - Идис сжала губы, ее глаза злобно сузились. - Мы должны были съесть человеческое мясо, которое мы поджарили, а не сжигать его зря!

Мари задохнулась от ужаса; Мэри прикрыла рот ладонью. Широко раскрытыми глазами они смотрели на Идис, друг на друга, затем погрузились в скорбное молчание.

Прошло много времени, прежде чем Мари снова заговорила, не в силах встретиться с пытливым, проницательным взглядом своей младшей дочери.

- Ты права, Идис. Мы просто отдали Элизабет им, ибо древние боги - это темные силы. Мы обрекли ее на адов огонь, сожгли ее плоть, которая могла бы дать нам силы жить дальше. Она бы сама хотела, чтобы мы съели ее тело, я в этом уверена, точно так же, как я отдам вам все оставшееся мясо, когда умру. Этого недолго ждать.

Они посмотрели друг на друга голодными глазами, каждая мысленно бросая жребий, каждая молясь, чтобы она пережила остальных. Трусость соперничала с голодом, их желудки напряглись, сведенные судорогой.

- Это необязательно должен быть кто-то и нас, - Идис пошевелила в огне палкой, и слабое пламя стало лизать мокрое дерево.

- Что... что ты хочешь сказать, Идис? - голос Мари был еле слышен. И вновь они не хотели, чтобы их подозрения подтвердились - но одной из них пришлось облечь эту ужасную мысль в слова.

- Зок, конечно же! - ее смех заставил мать и сестру вздрогнуть от отвращения.

- Нет!

- Да! - Идис поднялась, и в этот момент Мари смирилась, что она утратила материнскую власть над своими оставшимися в живых дочерьми. Они обе будут слушаться этого ребенка, девочку, повзрослевшую за ночь.

- Это должен быть Зок, если мы хотим жить. Он старый и костлявый, но его мясо даст нам жизнь и силу.

Они вновь погрузились в молчание и сидели, глядя на дверь, думая, скоро ли возвратится старый лодочник.