Географические открытия - Артем Корсун

Письмо пресвитера Иоанна имело активное хождение в светских и церковных кругах средневековой Европы несмотря на то, что, скорее всего, это была фальшивка. Европейцев подкупала мысль о том, что армии пресвитера дошли чуть ли не до Месопотамии, но нуждаются в поддержке Запада. В Европе времен крестовых походов это поддерживало убеждение в том, что стоит христианам чуть поднажать – и мир ислама, взятый в клещи, не устоит.

Итак, письмо пресвитера Иоанна быстро распространилось в Европе и было переведено на несколько языков, включая иврит. Сохранилось несколько сотен копий этого письма. Современный контент-анализ варианта письма на иврите позволяет предположить, что автор письма был выходцем из среды евреев Северной Италии или Лангедока. Во всяком случае, авторство, скорее всего, принадлежит европейцу, однако цели создания письма остаются не вполне ясными. Реальной подоплекой фальшивки было, скорее всего, существование многочисленных несторианских общин, осужденных на Вселенском соборе в Эфесе в 431 году и рассеянных по всему Востоку (от Багдада до Монголии и Китая).

Несторианство – это течение в раннем христианстве. Его основателем был Несторий, константинопольский патриарх в 428–431 годах, который утверждал, что Иисус Христос, будучи рожден человеком, лишь впоследствии воспринял божественную природу. Суть учения состояла в том, что Христос понимался как особенная человеческая личность, в которой стал обитать Логос Божий. С точки зрения Православия это означало, что единый Иисус Христос разделялся на два разных сына – один из них – Логос – Сын Божий, а другой – сын Марии. Несторий был низложен на III Вселенском соборе в Эфесе после того, как он отказался именовать Деву Марию Богородицей. Согласно Несторию, в собственном смысле Деву Марию можно было бы именовать Христородицей, потому что Она родила Христа, но не Богородицей, так как Бог не может быть рожден.

После осуждения несториане перенесли свою деятельность в Азию (в отличие от основного потока христиан). Особенное распространение несторианство получило у кочевников. Так, например, кераитский хан Тогрул («Ван-хан»), побратим отца Чингисхана Есугея, был несторианином. Могущественное ханство найманов (Западная Монголия и Восточный Казахстан) также исповедовало несторианство. Несторианами являлись торговые уйгуры в Восточном Туркестане (современный Западный Китай). Несториане занимали определенные позиции и в государстве каракитаев («черных киданей» – также монгольского племени) в Средней Азии и Восточном Туркестане. Их гурхан Елюй Даши разгромил в XII веке н. э. Санджая, султана Сельджукидов.

По мнению Льва Гумилева, написавшего замечательную книгу «В поисках вымышленного царства» (царства пресвитера Иоанна), посвященную несторианам и образованию Монгольской империи, эта победа и явилась поводом для смутных представлений в Европе о существовании христианского государства в глубинах Азии. Однако в XIII веке восточные несториане стали жертвами жестокой внутриполитической борьбы в Монгольской империи.

Поскольку слухи о чудесном царстве пресвитера Иоанна стали распространяться как раз в эпоху крестовых походов, то не удивительно, что Папа Александр III стал искать с ним союза. Во время Второго крестового похода рыцари верили, что пресвитер Иоанн придет на помощь и поможет вновь отвоевать Палестину у мусульман. Доверие к этим слухам было столь велико, что Папа Александр III 27 сентября 1177 года даже направил письмо пресвитеру Иоанну через своего эмиссара Филиппа (бывшего его личным доверенным лицом и врачом по совместительству). Посланник уехал, его долго ждали, но он так и не вернулся. Больше о Филиппе никто не слышал. Что ж, миссия эта была едва ли выполнима, поскольку никто не знал, где находится загадочное царство.

Идея о царе-первосвященнике на Востоке не могла также не прельстить и императора Фридриха Барбароссу и его окружение. Царь-священник не нуждается в Папе, и, таким образом, светская и духовная власть сосредотачивалась в одних руках. Это был прецедент для борющегося с Папой императора. После взятия Милана, в одном из соборов нашли якобы мощи трех волхвов – царей, пришедших с Востока и связанных с царством пресвитера. Они были с триумфом перезахоронены в Кельне – священном городе германских королей. Вскоре в городе Аахене, где находилась гробница Карла Великого, была совершена церемония беатификации (причисления к лику святых) этого франкского императора. Но Фридриху Барбароссе необходим был ныне живущий царь-первосвященник. И тут императору удалось закончить многолетнюю войну с гвельфами на приемлемых условиях. Заключение мира ускорил и проект Третьего крестового похода (1189–1192 гг.). В походе участвовали также английский король Ричард Львиное Сердце и французский король Филипп II. Барбаросса надеялся, что, разгромив с помощью своей мощной армии курдского правителя Египта Саладина (отнявшего у крестоносцев Иерусалим), он сможет продвинуться дальше на Восток и встретить пресвитера Иоанна, который поможет германскому императору сломить всех врагов и стать единоличным главой западного мира. Однако «Господь посрамляет высокоумие мудрецов». Барбаросса погиб, находясь в гостях у союзника – князя Льва, правителя Киликийской Армении (юг Малой Азии). Согласно общепринятой версии, немолодой Фридрих утонул, купаясь в горной речке.

Однако вера людей в существование неподвластного возрасту правителя и его чудесного царства осталась непоколебимой. С падением владений крестоносцев в Палестине слухи о пресвитере Иоанне утихают, но вновь возрождаются с появлением авангарда армии Чингисхана в Персии и Армении. Когда монголы в XIII веке вторглись в Палестину, христиане, населявшие остатки государств крестоносцев, верили, что Чингисхан был пресвитером Иоанном, пришедшим спасти их от мусульман. Другими возможными воплощениями пресвитера Иоанна считался Торгул, несторианский хан, побежденный Чингисханом. Монгольского хана Хулагу тоже считали то пресвитером Иоанном, то сыном его Давидом, а монголов – христианами.

Справедливости ради стоит отметить, что к этому времени в Средней Азии у христианства уже была своя богатая история. Католические миссионеры, ездившие ко двору Чингисхана в Каракорум, а также более поздние путешественники в течение долгого времени разыскивали в Азии пресвитера Иоанна. Плано-Карпини искал его в Индии; Рубрук считал государем разбитых Чингисханом кара-киданей, смешивая Чингисхана с Ванханом кераитским. Марко Поло считал потомками первого пресвитера Иоанна монгольских князьков-несториан, кочевавших в стране Тянь-дэ, или Тендух, в Ордосе. Монте-Корвино и Одорик Фриульский повторяют мнение Марко Поло.

Но розыски оказались безуспешными, и потому в 1487 году португальский король Иоанн II командировал Педро да Ковильяна (Петра Ковиллания) и Альфонса Паиву в новую экспедицию. Они прибыли в Абиссинию, где большинство населения исповедовало православие монофизитского толка, и признали местного царя пресвитером Иоанном (очевидно, из-за нетипичного для региона христианского вероисповедания).

Вопрос о личности пресвитера Иоанна остается открытым и по сей день. Л. Н. Гумилев, уже упоминавшийся выше, в работе «В поисках вымышленного царства» анализирует подробно всю имеющуюся информацию и отрицает реальность пресвитера Иоанна. Он доказывает, что легенда о царстве пресвитера Иоанна была выдумана рыцарскими орденами Иерусалимского королевства с целью направить Второй крестовый поход в Месопотамию (легенда о сильном союзнике должна была внушить мысль о легкости предстоящего похода). Кстати, согласно Л. Н. Гумилеву, другой известной дошедшей до нашего времени легендой, запущенной тамплиерами и иоаннитами, является миф об особой жестокости монгольской армии XIII века, выдуманный с целью оправдания предательства орденов по отношению к реальным союзникам-несторианам и последовавшего разгрома Иерусалимского королевства.

Итак, исторические хроники не смогли сообщить нам никаких подробностей о пресвитере Иоанне. Может быть, какой-то ключ к пониманию мы сможем найти в средневековой поэзии, где также упоминается имя пресвитера Иоанна? Ведь поэт иногда бывает настоящим провидцем, поэтому в поэтических образах и символах нередко заключена хотя бы доля истины. Если мы признаем, что легенду можно рассматривать как прямое или косвенное отражение действительности, то, по мнению многих исследователей, это тем более справедливо по отношению к средневековому эпосу. «Средневековый эпический поэт, – утверждает В. Герц, – подходил к материалу для своих произведений совсем не так, как современные писатели. Не красивая игра фантазии, но истина требовалась прежде всего. Еще не умели отличать историю от сказания. С древнейших времен для народных масс эпическая поэзия была единственным носителем исторической памяти… Как наши дети интересуются красивыми сказками лишь поскольку они правдивы, так же и для средневекового поэта не могло быть более тяжкого упрека, чем обвинение во лжи».