Сказочник - Георгий Зотов

Парень давится водкой. Ясное дело, он представлял себе Смерть по-другому: уж вряд ли как меланхоличного мужика, который бухает вместе с ним и травит страшные байки.

Бедность воображения – это повсеместная проблема людей.

– Самый дешёвый гроб – пятнадцать тысяч, кремирование – десятка, ну там священнику за отпевание трёшка, бальзамирование ещё семнадцать тысяч, поминки… Короче, упокой штук в сто рубликов обойдётся, – резюмирую я.

Его лицо снова меняется – на этот раз вытягивается, как у лошади.

– Э-э-э… так дорого? Я не подумал… – мямлит самоубийца.

– Ах, ты не подумал, мой лапочка, – передразниваю я. – Да где ж тебе столь сложным делом заниматься? Голова вам дана, чтобы в неё есть, чего уж боле? С крыши звездануться – вот она, мудрость веков! Так и надо решать любую проблему. Нахамили – пойди и убей себя. Девушка ушла – отравись. Музыка поганая по радио – вешайся. О, класс, просто универсальное решение. Молодец, мужик, вот реально молодец!

У парня дрожат губы. Кажется, ещё минута, и он расплачется.

– Слу… лу… лушайте. Хоть вы и Смерть, это не даёт вам права…

– Не даёт мне права – на что? – осведомляюсь я. – Разговаривать с тобой по-хамски? Извини, ты практически труп, а значит – в моей власти. И я тебе скажу то, что пятьдесят миллиардов раз сказал до тебя: В ЗАГРОБНОМ МИРЕ НЕТ ГРЁБАНЫХ АНГЕЛОВ!

Он вздрагивает. Бьюсь об заклад, парень проклинает себя за своё решение.

Ха-ха-ха. Да этого я и добивался.

– Меня всегда интересовало, – вдруг шепчет самоубийца, зябко кутаясь в куртку. – Какова Смерть в принципе? Например – вы горячий от адского огня или холодный, как лёд?

– Я – никакой, – прямолинейно заявляю я. – И это всё, что тебе нужно знать. Я со скуки иногда общаюсь со смертными… Вроде обмена откровенностями со случайным попутчиком в поезде. Разопьёшь бутылочку, расскажешь всю биографию, а после он сойдёт на своей остановке, ты на своей – и вы никогда не увидитесь. По-моему, прекрасно. А вот парни твоего типа меня раздражают. В Средние века с вами разбирались как надо: забирали в казну имущество и запрещали хоронить на кладбище. А сейчас за бабло попы отпоют. Нет денег возвращать кредит? Ограбь банк, сбеги жить в деревню, спрячься в лесной землянке, романтика. Но нет, залезть сюда и шмякнуться проще. Интересно, ты хоть знаешь, что роковой долг придётся отдавать твоей семье?

– Как?! – испуганно дёргается он.

– А вот так, – назидательно сообщаю я. – Последние десять строчек мелким шрифтом в договоре по кредиту читал? Ну, разумеется, редкий дебил обращает внимание на такую ерунду. Мужик, ты слишком глуп, чтобы умереть. Заработай сначала на похороны, а после хоть сто раз с крыш летай. Жулики, разводящие кредиторов на бабло, мне много милее, чем ты. По крайней мере, авантюристы не стремятся умереть.

Лицо парня вспыхивает красными пятнами. Надо сбавить обороты: как бы хлюпика инфаркт не хватил. Самоубийцы – чувствительный народец. Стооооп! Да я же знаю этого ослика безухого! Он ехал в том самом троллейбусе, где я из-за депрессии разразился предсказаниями, аки вестник Апокалипсиса. Точно-точно, я ему сказал: «Весь мир против тебя, а ещё тебе кредит отдавать нечем». Хм, вот так встреча – аж смешно.

Правда, мужик меня не узнаёт. Согласно их примете, быть мне богатым.

– И что случится… когда… вы меня заберёте на тот свет?

– Ты будешь бесплатно вкалывать в офисе, – сообщаю я, запрокинув голову и глядя в звёздное небо. – Многие думают, стоит им сдохнуть, так они окажутся в райских садах. Знаешь, в смерти, как и в жизни: в говно попасть запросто, а вот в сады трудно…

…Парень поднимается на ноги. Его колотит, даже кончики пальцев дрожат. Я отечески улыбаюсь ему, и для создания музыкального фона пару раз сухо щёлкаю костями.

– Да я, блин, из принципа… – Он давится, слова даются ему через раз. – Да я теперь сто лет проживу… Специально, чтобы вам не попасться… Не дождётесь, в такую вашу мать…

Культурный человек. Даже в минуты бешенства – на «вы». Прямо француз.

– Вот и славно, – отвечаю я голосом доктора. – На будущее, батенька: ешь больше овощей и фруктов, срезай с мяса жир… убережёшься от холестериновых бляшек в сердце. Иначе очень обидно будет: ты посмотрел в глаза самой Смерти, приходишь домой, весь такой окрылённый, а тут брык – и инфаркт. Умоляю, ты уж поосторожнее…

Хлюпик в бешенстве хлопает дверью, с косяка сыплется ржавчина. Слушаю, как бухают его шаги вниз по лестнице. Ути-пути, рассердился наш котичек. Хотел гламурно отдать концы, как приличное дитя Интернета, но пришёл злой Смертушко и всю малину обломал. Нет, всё-таки, извините, но Интернет – изобретение столь же вредное, как «лада-калина». Теперь реальные ужасы воспринимаются виртуально, как в онлайн-игре. Типа, ты умрёшь, а потом сможешь перезагрузиться и жить себе заново. Ага, как же.

Я принимаю новый образ. Горблюсь, глаза сжимаются в щёлочки.

На плешивой макушке – жидкие кустики жирных волос, с лица свисает дряблая кожа. Изо рта лезут длинные зубы, тело укутано белой мантией, на ногах – сандалии-гэта, за поясом вакидзаси, короткий меч. Локти и колени в шишковатых уродливых наростах, пальцы заканчиваются изогнутыми когтями. Синигами – вот так в Японии выглядит Смерть. Согласитесь, душевный креатив, а не капюшон с косой. Всё японское сейчас в моде, попробую часик ей соответствовать. Это всё-таки не переодевание в суши. Я не перевоплощался в синигами аж пятьдесят семь лет. Не хотелось вспоминать одну вещь.

Не волнуйтесь – скоро расскажу вам какую.

Элвис привычно ждёт у подъезда – до банальности робкий, нервный и испуганный. Я устраиваюсь в кожаном салоне бледного «мустанга», закутавшись в полы мантии. На подлёте к месту сформирую нужный этнический образ, с Африкой всё давно отработано.

– Давай в Конго, – щёлкаю я зубами. – Постарайся быстрее – я и так уже опоздал.

…Я закрываю глаза. Пока мы в пути, есть время медитировать – и поразмыслить над двумя вопросами. Первое – куда делся Рамиль? И второе – чей заказ он всё-таки выполнял?

Глава 2

Демиург

(небоскрёб в стиле «Эмпайр стейт билдинг»)

…Скинхед нервозно оглянулся по сторонам и тихо свистнул.

Реакции на его действия не последовало. Почесав в бритом затылке, косарь с ненавистью уставился на поверхность призрачного канцелярского стола. Тухлятина, блин. Умереть – это, оказывается, полбеды. А вот факт «на том свете всё ещё хуже, чем на этом» в клочья порвёт мироощущение любого призрака. Компьютер, ящики для бумаг, папки с эмблемой в виде скелета. Тоска зелёная, а другой-то работы нет.

Хочется откинуть копыта снова, лишь бы уже не видеть всей этой офисной хрени.