Самоотвод - Юлия Резник

вот режим замедленной съемки был вполне объяснимым. Мужчина где-то читал, что в момент опасности мозг начинает работать в турбо-режиме, то есть он обрабатывает информацию гораздо быстрее, чем двигается все вокруг… Вот Вера, улыбнувшись, заводит мотор, вот ее рука поднимается и заправляет за ухо выбившуюся прядь волос, вот на улицу, прямо под колеса несущимся машинам, выезжает подросток на велосипеде. Вот ее прекрасное лицо застывает в маске ужаса, губы успевают выдохнуть короткое «не-е-ет». Красная BMW, в попытке избежать аварии с незадачливым велосипедистом, виляет в сторону, и тут же сокрушительный удар отбрасывает в сторону его внедорожник. Перед тем, как отключиться, Егор с ужасом понимает, что эта страшная авария может забрать у него не только любимую женщину, но еще и сына. То, что он может не выжить сам, остается за кадром.

Боль. Сильная, но терпеть можно. В глазах немного двоится, и страшно хочется пить.

– Денис… – Приборы пищат, в вену воткнута игла капельницы.

– Эээ… Уважаемый, вы далеко собрались? – Раздается возмущенный голос от двери.

– Как мой сын? Где он? Как Вера? – Егор не дурак, и прекрасно понимает, что на сторону Веры как раз и пришелся основной удар. Он не может не понимать также, что после такого удара вероятность выжить практически нулевая и у Веры, и у пассажиров красной BMW. Но он не хочет! Не может верить в худшее!

– Успокойтесь. Нина, вколи успокоительное…

– Попробуй только подойди! – парирует Егор, превозмогая себя, выдергивает из вены иглу, и медленно спускает ноги на пол.

– Вы себе сейчас навредите!

– Где мой сын? Где Вера?!

– Савельева? Вы о Вере Савельевой спрашиваете? – проявляет смекалку врач.

– И о сыне…

– Мне известно только, что Веру Савельеву сейчас оперируют. Это все, что я знаю. Да, куда же вы?!

– Мой сын… – Язык практически не слушается. Ноги подкашиваются, отказываясь идти дальше. И Егор не был уверен, что в этом были виноваты последствия аварии. Скорее дикий, примитивный ужас, сковавший тело… – Два мальчика… Красный BMW… – выдавливает из себя и останавливается, держась за кровать обеими руками. Находясь в предобморочном состоянии, не замечает, как глаза доктора широко распахиваются, выдавая его смятение. – Денис Бояров. Как он?

Борис Петрович с облегчением выдыхает. Еще немного, и ему самому понадобится помощь врачей!

– Бояров жив и практически здоров! Ногу сломал… И сотряс заработал. У вас, пожалуй, посильнее будет, – доложил ситуацию доктор, сознательно умолчав о том, что второму мальчику повезло далеко не так сильно.

Колени Егора подогнулись. Облегчение, как цунами, пронеслось по телу, оставляя за собой слабость и противную дребезжащую дрожь.

– Я хочу их видеть… Сына и Веру…

– Это невозможно. Вас не пустят в оперблок.

– Я хочу видеть сына и Веру, – повторял, как попугай, мужчина.

– Я узнаю, чем вам можно помочь. Возможно, удастся устроить вас с сыном в одной палате.

– Спасибо. А Вера?

– Как только будут какие-нибудь новости, мы вам сообщим.

Егор прикрыл глаза. Чувство дежавю не покидало. Он уже слышал эти слова, когда умирала Лена. Проклятое законодательство не разрешало родственникам присутствовать в реанимации. И не волновало никого, что где-то там, за тяжелой металлической дверью с небольшим окошком, умирает самое дорогое, что у тебя есть. Нет!!! Нет… Вера не умрет! И даже думать об этом не следует… Нужно действовать, нужно узнать, как она! И где Денис?! Черт! Проклятая слабость…

– Ну, чего мечешься?! – Скрипучий недовольный голос из-за двери.

– Николай Степанович… – едва ли ни с благоговением выдохнул Егор. Вот, уж, кто точно владеет информацией!

– Не уберег?

– Выходит, что так.

– О том, что Денис был в протаранившей вас машине, как я понимаю, ты уже знаешь?

– Да… Как он? Как Вера? Мне ничего не говорят! – Снова попытался встать.

– Лежи! – гаркнул мужчина. – С Денисом нормально все. Жить будет. Ногу сломал, и так, по мелочи. Чудо, учитывая то, во что превратилась машина.

– А Вера?!

Николай Степанович сглотнул. Провел огромной рукой по остаткам когда-то пышной шевелюры, растерянно уставился на Егора:

– Жить будет… Не приведи, господи, собирать по частям собственного ребенка…

– Николай…

– Не могу, Егор… Не сейчас. Потом, хорошо? Жить она будет. Скорее всего, да…

Егор проглотил вопрос, готовый сорваться с языка. Он был настолько сокрушен, настолько сломлен словами Вериного отца… И столько всего еще хотелось узнать! Но он молчал…

– Да… Забыл… Ася. Не волнуйся за нее. Девочка у наших кумовьев. Галина приехала, чтобы быть с дочкой. А Синицыны приглянут за Асей, пока ты не поправишься.

Егор кивнул. Все равно у него не было лучшего плана, так что он просто постарается выйти из больницы, как можно скорее, чтоб забрать дочь.

– Я пойду. Прослежу, чтобы Дениса перевели к тебе.

– Николай Степанович, как, все же, Вера? – Не выдерживает в последний момент.

– Черепно-мозговая, ушиб позвоночника, ребра снова сломаны, яичник и маточную трубу выкинули. Кровотечение селезёнки, вроде бы, устранили. Первые три дня всегда критические. – Скупо, устало, на автомате…

– Я все же хочу быть с ней.

– Посмотрим, на сколько тебя хватит. Реабилитация будет очень долгой.

Эти слова задели Егора. Тот факт, что в нем усомнились, о многом говорил. Понятно, одно дело, когда женщина – помощница и опора, и совсем другое, когда помощь нужна ей самой. Наверное, именно так рассуждал Николай Степанович…

Дверь в палату открылась – на инвалидной коляске привезли Дениса. Тот был в сознании. И только гипс на ноге, да небольшие ссадины напоминали о том, что парень едва не простился с жизнью. Егор не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он как будто оцепенел. Во всем его теле оставалось чувствительным разве что сердце. Но лучше бы и оно онемело – настолько нестерпимой была охватившая его боль.

– Папочка, прости меня, папа… – прошептал Денис, не обращая внимания на находящихся в палате посторонних, и разрыдался, как ребенок, коим он, наверное, все же, и был… Не парнем, и не мужчиной. Маленьким запутавшимся мальчиком. Его мальчиком… – Прости меня, прости, – повторял, как заведенный, а Егор просто не мог ему ничего ответить. Язык совершенно не слушался. С трудом он приподнялся, и протянул руку навстречу сыну, которого практически мгновенно подкатили к нему. И если бы что-то могло еще больше сокрушить Дениса в тот день, то только молчаливые слезы отца, которые скупыми каплями стекали из его воспаленных глаз.

– Ну, все, заканчивайте любезничать, – распорядился Николай Петрович. – Укладывайте парня. Им обоим нужен покой.

Ни Денис, ни Егор протестовать не стали. Сейчас действительно стоило отдохнуть, набраться сил, чтобы как можно скорее оказаться рядом с Верой. Дойти до реанимации, а там, уж, не выгонит никто… В сон проваливаются мгновенно.