Князь оружейников - Алексей Кулаков

"К сожалению, подействует такая отговорка явно не на всех. Ну да ладно, будем решать проблемы по мере накопления, или поступления. А вообще, "прикормленные" работники таких солидных изданий, лишними точно не будут… я всем применение найду, на пользу моего дела"

Хоть и не терпелось корреспондентам приступить к вежливому и тактичному допросу самого молодого оружейного магната империи, пришлось им проявить терпеливость и вежливость, и даже — неплохой аппетит, разделив с капитаном и князем вполне недурственный обед. Действительно, раз уж пришли в столовую, так чего голодными сидеть? В результате, как-то оно все само так получилось, что интервью у слегка размякшей от сытости прессы вышло больше похожим на дружескую беседу — то есть перемежалось невинными шутками и стандартными по содержанию сплетнями из жизни великосветского общества (с поправкой на близость столицы). Александр разливался соловьем, время от времени ловя на себе озадаченно-удивленный взгляд оружейника Мосина — то что слышали уши Сергея Ивановича, несомненно было правдой… но какой-то не такой. В изложении князя Агренева все их конструкторские работы и творческие муки выглядели как-то несерьезно, зато неоднократно отмечалось — какую неоценимую поддержку оказали конкурсантам генералы Нотбек, Ридигер, Бестужев-Рюмин и особенно Чагин, какими ценными… да что там, даже бесценными были все их мудрые указания и советы. Их превосходительства на заседаниях комиссии трудились просто на износ, не доедая и не допивая — всё голову ломали, чем бы таким еще подсобить, таким родным и милым изобретателям. А военный министр империи, Пётр Семенович Ванновский? Он не только сидел, по примеру своих генералов, на жесткой диете, он еще и недосыпал вдобавок, мучимый мыслями о благе отечества… и вообще, он такая душка! Под его руководством русская императорская армия ну просто цветет и пахнет, год от года наливаясь грозной силой и мощью, на страх врагам и радость союзникам. От такой словесной патоки журналисты размякли и почти не задавали неудобных вопросов, с пониманием пропуская нежелательные для их собеседника темы. А спустя полчаса и вовсе объявили, что полностью удовлетворены тем, как прошла их встреча. Старательно (а иногда и через силу) молчавший все это время Мосин, едва дождался, пока они с соавтором останутся одни.

— Александр Яковлевич! Право же, у вас получилось изрядно меня удивить. Позвольте спросить, где же это вы наловчились так уверенно и свободно обращаться с пишущей братией? Прямо как самый натуральнейший кот-Баюн, из пушкинского лукоморья… Ээ… прошу меня извинить, ежели нечаянно обидел вас таким сравнением.

— Да нет, что вы. Наоборот, я польщен.

Капитан испытывающее глянул на собеседника, понял, что тот не притворствует, и решил всё-таки задать мучивший его вопрос, насчет недавнего интервью.

— Ну почему же, вот так сразу — преувеличил? Всего лишь немного сместил акценты, и все. Это нам с вами, и десятку-другому дельных специалистов понятно, чего стоит разработать новую оружейную систему за такое короткое время. И поверьте мне — их никакой словесной мишурой не обманешь, особенно теперь, когда Нагану уже точно не светит победа, ну или хотя бы достойный проигрыш. А остальные… они видят только внешнюю сторону дела. То есть в Главном артиллерийском управлении Российской империи озаботились вопросом быстрейшего перевооружения императорской армии новейшей интовкой. В Оружейном отделе ГАУ собрали авторитетную комиссию по ее разработке — и оная комиссия просто блестяще справилась с таким важным делом, всего за пять лет испытав большое количество систем и выработав основные требования, и даже отдельные узлы будущего оружия. Осталось сущая безделица, верно? Материализовать все эти требования и узлы в готовом изделии. Это поручили уже вполне известному оружейнику Мосину, причем тот достаточно быстро оправдал высокое доверие… вот примерно так. А то, что этому оружейнику пришлось более десяти раз переделывать свое оружие под изменяющиеся раз от раза требования — так кому это интересно. Кстати, не удивлюсь, если винтовку Мосина-Агренева в итоге поименуют "винтовкой комиссионной, образца 1891 года".

— То есть как!!! В конструировании винтовки принимали участие вы и я, причем здесь комиссия?

В последних словах Сергея Ивановича скользила нешуточная обида, и Александру понадобилось немало времени, чтобы успокоить и подготовить капитана к такой, очень даже возможной несправедливости. Конечно, немалую роль сыграли и заверения князя в том, что как бы не обзывали винтовку в ГАУ, в армии ее все равно окрестят "мосинкой", но окончательный успех пришел только тогда, когда речь зашла о деньгах — что ни говори, а последних русским офицерам хронически недоставало. Особенно, если эти офицеры поощряют своих помощников в Туле премиальными из собственного жалования и принципиально не желают лизать начальству… гм, то есть правильно понимать некоторые невысказанные намеки и пожелания вышестоящих.

— Простите, но к чему мне это?

— А куда прикажете пересылать вашу часть роялти, от продажи винтовок МАг? Нет уж, я прошу всенепременно навестить любое подходящее вам кредитное заведение и озаботиться открытием счета.

Обида на начальство мгновенно прошла, а взамен появилось неподдельное любопытство, самую малость приправленное надеждой и недоверием. Коммерческий успех любого оружия, автоматически делал его изобретателя (а зачастую и производителя) знаменитым в среде военных любой страны. Кто же не знает Хайрема Бердана, братьев Маузеров, Фердинанда Манлихера или Сильвестра Крнка… Попасть в эти ряды для любого оружейника было очень почетно, не говоря уже о выгоде более материальной, вроде орденов, чинов или там премий.

— Кхе… а уже есть что пересылать?

— Не сказать, чтобы так уж много, но ведь главное начать — не правда ли? Не так давно один коммерсант из Аргентины заказал партию в сто "мосинок", и даже уже оплатил их поставку за океан. Я думаю, вскоре будут и еще подобные заказы, так неужели же прикажете каждый раз посылать к вам курьера с деньгами?

— Вы… разумеется правы, порядок в такого рода делах должен быть прежде всего. Я даю вам слово, что безотлагательно решу этот вопрос.

В приоткрытое окно столовой влетел хлесткий звук одиночного выстрела, послуживший всем присутствующим чем-то вроде театрального звонка о начале представления. Сами конкурсанты молча переглянулись, и так же направились на выход — лучше уж не спеша явится самим, чем ждать вестового с приказом. Еще издали они увидели Комиссию в полном составе, но поднявшаяся суета относилась не к ней, это на финишные конкурсные испытания пожаловал его высокопревосходительство военный министр, и все спешили засвидетельствовать ему свое почтение.

"Да уж, они так до вечера раскачиваться будут! Всех дел-то на три часа, а растянут действо, как только смогут — Леончик-то Наганович, опять задержался где-то. Опоздун наш, блин. Или опазданец — как не скажи, все верно выходит. Ладно, это все мелочи. А вот почему я не вижу бывшего сокурсника юнкера Агренева, это гораздо интересней. Так тщательно готовился, продумывал диалоги — а его и нет. Или я его попросту не узнал? Надо бы провентилировать этот вопрос… знать бы еще у кого"

Григорий отложил в сторонку солидную стопочку открыток и несколько мгновений разглядывал последнюю страницу заполненного от корки до корки альбома. Уже пятого по счету. Закрыл его, сладко потянулся и стал неспешно наводить порядок на столе, убирая все следы своего так внезапно прорезавшегося хобби — что-то в ящик стола, а что-то и в корзину для мусора. Результат своего двухчасового труда он тоже убрал, на одну из полок широкого дубового стеллажа, занимавшего в кабинете владельца фабрики немалую часть стен. Не все они были заполнены чем-то полезным, но даже полупустые смотрелись очень даже недурственно, одним своим видом создавая в кабинете деловую атмосферу и желание плодотворно поработать. А еще, этот кабинет был единственным местом на изрядно разросшейся фабрике, где господин главный инспектор мог отдохнуть от вороха мелких и не очень проблем, связанных с многочисленными поручениями командира. Подготовка специальной особо доверенной группы "экспедиторов" уже сама по себе забирала немало сил. Разговоры по душам с кандидатами на повышение, работа над инструкцией-наставлением для "пользователей" Максима и Браунинга, приглядывание за бывшими (вообще-то, вполне может быть что и действующими) жандармскими осведомителями… и все это на фоне начавшихся занятий с персональным репетитором, после которых голова трещала и напрочь отказывалась соображать — столь много в нее пытались запихнуть за относительно короткие отрезки времени. Этикет общения, история, этикет за столом, география, опять этикет общения, основы права, и еще добрая дюжина предметов. А князь грозился еще и насчет изучения танцев своим напарником озаботиться, при этом не отвечая ни на один вопрос приятеля, насчет такой странной учебной программы. Вспомнив об этом, мужчина только вздохнул и постарался как можно быстрее опять забыть — сам он об этом точно напоминать не будет, так глядишь и пронесет нелегкая, от изучения господских танцулек. Может быть. А вообще, на память князь Агренев пока не жаловался… Неожиданный, но тем не менее очень деликатный стук оторвал Григория от тягостных размышлений и без перехода вверг в изумление. В том плане, что своим подчиненным он наказал себя не беспокоить, а остальные на третий этаж без персонального приглашения и сопровождения не заходили. Кроме управляющего фабрикой, но Андрей Владимирович с утра уехал в небольшую командировку по служебным делам, и вернуться должен был не раньше следующего вечера.