История Лорда: Лед и Пламя - мортифактор

детства. Дурсли подарили мне возможность увидеть «Звёздные войны». Этот единственный фильм, который я смог посмотреть полностью. И я был в восторге, фильм навсегда запомнился мне как нечто удивительное. Я мечтал стать джедаем, путешествовать по бескрайним просторам галактики, неся свет и справедливость мечом и силой. Особенно меня восхищал Вейдер — его образ оставил неизгладимый след. А удушение, которое он применял, внушало трепет и уважение. Ха!

Теперь моя мечта ожила. Тот жест, которым Вейдер приводил своих врагов в ужас, стал поистине устрашающим инструментом Гласа и Воли. Не знаю, что именно этому способствовало. Но, с простым движением руки, манекены поднялись в воздух, словно подчиняясь невидимой магии, как ожившая мечта о далёкой галактике.

Привычным движением сжимаю кулак, и дар богини сдавливает манекены, превращая их в безобразные, парящие обломки. Раскрываю кулак и Воля богини, подобно буре, разрывает оставшуюся часть манекенов на мелкие кусочки.

По всему залу разлетаются щепки, с грохотом ударяясь о магическую защиту, создавая эхо, которое гулко отражается от стен. Кровь струится по моему лицу, капая на пол, а тело охватывает слабость. Остатки дара богини тают; всего два таких воздействия на материальные объекты — и я иссушён. Даже малейшее воспоминание о том приказе, который я отдал Гласом демону и эльфам три года назад, причиняет боль.

— Я же говорила, на большее тебя не хватит, Гарри, — произнесла Анна, ступая ближе и касаясь меня с такой теплотой, что вся боль отступила. Волны покоя разлились по телу. Закрыв глаза, я невольно зажмурился, стремясь удержать это мгновение.

— Но Мерлин смог три раза, — возразил я, и её смех снова захватил меня, как всегда, очаровывая грацией королевы.

— Мерлин был сильнее меня. Только благодаря этому я, основатели Хогвартса и Артур объединили свои силы. Братец принимал на себя самые страшные удары Мерлина, усиленные силой Гласа и Воли. А мы, впятером, выматывали старого дурака, надеясь поймать момент, чтобы нанести финальный удар. — она сжала в руках длинный сверток, склонив голову с нежной улыбкой. — А ты слабее меня. Намного слабее. Не убивай себя, прошу. Два раза подряд — это твой предел. Третий будет фатальным.

Пожав плечами, я обнял её за талию, и она выдохнула, склоняя голову мне на плечо.

— Три года минуло. — в её голосе прозвучали печальные нотки, от которых я дрогнул. — Я не стану тебя переубеждать. Уже пыталась. Ты совершил невозможное, я жила по-настоящему, впервые за… Не знаю, сколько, возможно, целую вечность, была желанной, любимой и счастливой дурочкой. Я забыла, что отмеренное время уходит стремительно. Так быстротечно, но я не жалею. Как, надеюсь, и ты.

— Это были лучшие годы моей жизни. — я сильнее прижимаю девушку к себе. Улыбнувшись, она закатила глаза.

— А как же Нимфадора?

— Это иное. Вас с ней невозможно сравнить. Она простая смертная, достойная всяческого восхищения. Со своими достоинствами и недостатками. Я её люблю. Надеюсь, сейчас сложно понять. Ты же. Ты неподражаема, божественно прекрасна и манящая. При этом ты мудра, не выносишь мозг без причины, как это любят делать женщины по ту сторону мира. — ответом был ещё один мелодичный перезвон её смеха.

— Как же всё запущено. Прямолинейный и упёртый, как баран; нужно больше тонкости и завуалированности. Но это приятно. — по коже пробежали мурашки от тембра её голоса. Женщина знает, как воздействовать на меня, и не упускает возможности воспользоваться этим.

Анна цокнула языком и демонстративно отошла, показывая мне сверток.

— Испытание? — спросил я. — Это он?

Королева кивнула.

— О да. Перед своей смертью Артур перековал его в меч-посох, напоминающий твой клинок. Братец ковал меч всего три дня, что является настоящим искусством. Даже лучшие оружейники Авалона потратят на изготовление меча и зачарования не менее пяти дней. Ковал он не просто так и не из абы какого материала. Для клинка использовал небесный металл, который можно обрабатывать только в холоде. А это для вас, Павереллы, совсем не проблема.

Одна деталь, которая не давала мне покоя до этого момента, наконец-то сошлась. Всё это время Морганна держала свёрток с мечом на максимальном расстоянии от себя, словно какую-то заразу.

— Закалял меч в телах дементоров. Я не была свидетельницей этого ужаса, но говорят, что из кузни, которую впоследствии сжёг Артур. Доносился одновременно радостный и жуткий вой раскалённого металла, прерываемый полными боли криками дементоров. Не ведаю, какими словами брат заклинал их, но вокруг кузни температура стремительно падала до минус двадцати и ниже. Над всей этой карнавальной бездной время от времени раздавался безумный смех Артура. Словно он сам достиг божественного созидания в самом сердце разрушения. Три долгих дня он не умолкал, ни о чём не заботясь, лишь время от времени отвлекаясь на скромную порцию воды. В этой бьющейся, искрящейся тьме, где металл сливался с духовным голодом дементоров; я ощущала, как сама жизнь искривлялась, упиваясь парадоксом его безумия и страсти.

— Да у меня вообще затейники-экспериментаторы в предках были. — попытаюсь развеять тяжелую атмосферу, но Анна впервые на моей памяти не поддержала меня. Вместо этого она злобно сверкнула глазами.

— Смешно тебе? Мне было не до смеха, когда безумие окончательно поглотило брата! Я не верила в эти истории. Но когда Артур показал мне Экскалибур, у меня закружилась голова, и я едва не проблевалась от омерзения. В звоне меча слышался вой дементоров, ещё более зловещий, с лёгким налётом леденящей стужи. Стоит ли упоминать, что Экскалибур пожирает души? Рукоять и ножны он выстругал из посоха Мерлина, прибегнув к методам, которые мне неведомы. Мой брат породил не просто оружие, а нечто большее. Создал пожиратель душ, чья мощь сразит любого. Это инородное орудие палача, достойное Еристарха. И увидев на поляне ширасайю, которую ты принес с собой, я уверовала. Артур знал о нашей встрече. Знал, каким оружием ты владеешь.

Пожав плечами и облизнув губы, она, не медля, откинула ткань с меча-посоха. Она удерживала его магией, не намереваясь прикоснуться даже одеждой. Когда полотно слетело, волосы на затылке у меня встали дыбом.

Отдалённый вой, пронизанный злобной радостью и нетерпением, заполнил воздух. Уши заложило, а лицо Морганны окаменело. Я, против своей воли, потянулся к мечу: зеркальный клинок, мерцающий тёмно-золотым светом. Ножны и рукоять отливали цветом кровавой зари. Оружие завораживало своей простотой и сдержанностью. Ни одного обязательного для катаны узора или росписи, даже клейма мастера не было. Но именно в этой простоте заключалась вся красота и смертоносная сила Экскалибура.

— Возьми же меч, твой по праву рождения. — Анны слова, словно шёпот ветра, проникли в душу; сжатая в руках рукоять