Ночной поезд в Инсбрук - Дениз Вудз

На какое-то время они отвернулись каждый в свой угол и задумались. Слышно было, как Фрэнсис роется в сумке. Что-то зашуршало, и я представила, как она разворачивает фантик. Мне показалось даже, что я чувствую запах шоколада. Какое бессердечие!

Вероятно, Ричард взбесился оттого, что она отвлеклась на шоколадку, и внезапно выпалил:

— Честное слово, Фрэн, как ты объяснишь то, что уехала искать меня в другую страну?

— Я не собираюсь заново все рассказывать.

— Конечно, задача не из легких. Ты боишься что-нибудь перепутать и выдать себя.

— Что я боюсь перепутать? Я была в каирском посольстве, и они так же оформляли паспорт тебе, как и Маргарет Тэтчер!

— Довольно, — сказал он, повышая голос. — После того, через что я прошел, убеждая тебя жить со мной, с какого перепою я стал бы выпрыгивать из поезда в полуденную жару, в самом сердце пустыни, и сбегать от тебя? Как-то не вяжется! Существует миллион менее болезненных способов порвать отношения, если бы именно этого я хотел, а я не собирался расставаться с тобой. А вот ты, напротив, совершенно не хотела расставаться со своими грёбаными бродяжническими привычками. Так что, если кто-то и собирался сбежать, то, скорее всего, это была ты!

— Да, я знаю! Именно поэтому и намерена доказать обратное! Когда я сказала, что отказываюсь от своей прежней жизни, то действительно готова была все бросить. Как бы трудно мне ни было, я собиралась идти до конца, и все четыре года, что мы не виделись, я представляла, как скажу тебе о том, что выполнила свою часть сделки.

Так громко она еще не повышала голос с тех пор, как зашла в купе.

— Да. Я хотела быть с тобой, но разве так легко было забыть о raison d'être всей моей жизни? Да, мне было трудно, и я не собираюсь просить за это прощения. В то время я, как ни странно, считала, что ты стоишь того, и не собиралась разрывать наши отношения только потому, что ты исчез из чертова поезда!

Она попыталась замолчать, но ею уже овладело негодование, и слова слетали с губ сами собой.

— Не знаю, куда ты запропастился, но ты просто обязан мне выложить, почему, когда я проснулась в поезде, тебя рядом не было!

Накопившееся за четыре года вырвалось наружу. Тысячи раз она, наверное, мысленно высказывала ему все. Каждый божий день, каждую ночь. Каждый раз, когда заходила в автобус, или кромсала морковку, или ехала в общественном транспорте, она, вероятно, репетировала защитную речь в надежде, что когда-нибудь ей представится случай выступить.

Поезд дернулся, и мы все качнулись вместе с ним. Вибрация, передававшаяся всем моим членам, усыпляла меня; я чувствовала, что отрублюсь, если что-то сейчас не привлечет мое внимание. Глаза часами смотрели в темноту, цепляясь за малейшую возможность обострить внимание, за каждую вспышку света за окном, но сейчас мои веки отяжелели, им нужен был отдых. Я молила Ричарда, чтобы тот заговорил.

— Фрэн, — тихо сказал он, — неужели я недостаточно любил тебя, раз ты думала, что я был способен так подло бросить тебя? Тебе должно быть известно, что я ни с кем не поступлю таким образом, тем более с тобой… Я физически не смог бы вот так встать и уйти от тебя.

— Tы был вне себя от ярости.

— Может, и так, но если бы я и ушел из твоей жизни, то признался бы в этом сейчас, глядя тебе в глаза, и точно так же поступил бы тогда. Но у меня не было причины уходить от тебя. Да, ты вела себя как стерва. Да, ты заставляла меня платить изо дня в день, каждый час, за то, что я хотел быть с тобой, но даже если я и хотел оставить тебя, зачем мне устраивать спектакль в таком неподходящем для этого месте?

— Чтобы наказать меня.

— Не смеши меня. Месть — не мой метод. И оставлять девушку посреди Нубийской пустыни просто не в моем стиле. Я думал, ты это знаешь.

— Да, я о тебе хорошо думала, да, я не ожидала от тебя ничего подобного — только какой в этом толк? Ты и сейчас обманываешь меня, Ричард. Вот тебе и все доказательства, что все было именно так, как я думаю.

— Но зачем же мне лгать? Зачем, боже ж ты мой, мне уходить от тебя?

— Затем, — негромко сказала она, — что ради меня ты больше не собирался мучиться. Помнишь? Именно так ты тогда сказал. Я до сих пор помню, с каким презрением в голосе ты это произнес: «Знаешь что, Фрэн? Мне стало казаться, что ты не стоишь подобных мучений». Больше ты ничего не сказал. И ты не можешь взять эти слова обратно, сам понимаешь, или смягчить их смысл. У меня были мысли сбежать от тебя — но и у тебя тоже. Tы не выносил, когда я пилила тебя и действовала тебе на нервы. Ты не переносил ссор, а в Судане они то и дело случались. А в Англии могло стать еще хуже. Сначала я, без сомнения, тебе понравилась, как труднодостижимая цель, но, заполучив меня, ты понял, что тебе не потянуть. Может, ты бы не стал по доброй воле соскакивать с поезда, чтобы сбежать от меня. Может, у тебя и вправду сперли рюкзак. Но у тебя было время все взвесить, и ты осознал, что взял на себя больше, чем следовало, так что раз уж на то пошло, ты постарался больше не связываться со мной.

— Tы недооцениваешь мою любовь к тебе.

— Я могу сказать то же самое.

Он залпом выпил то, что попалось под руку.

— Неужели? Если ты была от меня без ума, почему же тебя так ужасала перспектива жить со мной вместе?

— Не жить с тобой, а жить так же, как ты. Знаешь, кто старое помянет, тому глаз вон. Мы уже заплатили сполна за все и по-разному выбрались из этой передряги.

Ричард стал стучать пустой банкой по чему-то металлическому. Монотонный звук отвлекал от приостановленного разговора.

— Даже не знаю, что и сказать, — наконец-то раздался голос Фрэнсис, — что бы ни происходило между нами, что бы ни случилось с тобой тогда, я была в Каире и искала тебя. Теперь это не имеет значения. Как ни странно, жизнь моя наладилась и без тебя, но тогда я думала, что никогда не оправлюсь от удара. Меня пугала оседлая жизнь в Англии, но я готова была на все, лишь бы не потерять тебя. Я села на паром, потому что устала и вконец запуталась и потому что думала, что именно этого ты и добивался. Если ты скажешь сейчас, что все так и было, мы просто вместе посмеемся и забудем эту печальную историю.

— И ты так легко меня простишь?

— Я просто хочу знать, как все было на самом деле.

Ричард саркастически рассмеялся.

— Ты хочешь сказать, что я должен признаться в том, чего на самом деле не совершал, только чтобы ты не переживала из-за неправильного выбора. Ну так я не стану этого делать.

Он соскочил со своей полки и открыл настежь дверь. Свет ринулся в купе.

Ситуация зашла в тупик.

Поезд летел вперед. На мгновение я забылась сном и так же быстро очнулась. Передо мной пронеслись кадры из жизни. Родная лондонская квартира и милое сердцу лицо, милый сердцу голос, а не эти безликие голоса, несчастные и полные сомнений и недоверия. Временное затишье позволило сну прикоснуться ко мне, заманить меня в свои сети, а колеса заговорщически стучали и увлекали меня подальше от этой драмы. Подо мной разверзлась черная бездна, манила, затягивала меня, и эта запутанная история любви наверху уже не представляла для меня столь живого интереса. Она растворится и сгинет во сне, а когда я проснусь, меня больше не будет занимать необычная история, разыгравшаяся в Каире и Хартуме. Я постепенно проваливалась в огромную яму. Да, я больше не буду подслушивать жизнь этих людей, не буду вникать в их личные беды и переживания. Я отдамся сну под убаюкивающий скрип вагона. И вообще это не мое дело.

Но как только я начала отрубаться, то вдруг поняла, что ощущаю какое-то неудобство, но ничего не могу с этим поделать. Наконец-то я смогла отвлечься от околдовавших меня голосов и упасть в объятия долгожданного сна. Но как ни жаль, сон удалялся по мере того, как ощущение, которому я пыталась не придавать значения, нарастало. Отрицать бесполезно: я хотела пи-пи. В считанные секунды бессознательное падение в черную бездну прервалось, и мне нужно было выбирать одно из двух зол. Конечно, я могла встать и, кивнув Ричарду под ярким светом коридорного освещения, протиснуться мимо него и пойти в туалет. Однако тогда они подумают, что мешают мне спать, и покинут купе, чтобы продолжить выяснение отношений без свидетелей. А могут остаться, но сидеть молча как рыбы. Ничего большего я и не заслуживала, но они взбудоражили мое любопытство, и теперь оно росло с каждой минутой. Я была уверена, что до рассвета нарыв вскроется и мы узнаем, что же на самом деле произошло в скором поезде «Долина Нила». Я не имела права пропустить такой момент.

Я также боялась за них самих. Чтобы довести разговор до конца, им необходимо оставаться с глазу на глаз, а постороннее вмешательство только помешает. На следующее утро они разбегутся, и каждый из них продолжит жить своей жизнью — но только при условии, что никто не станет свидетелем их встречи, будто все произошло во сне. Только при условии, что тайна, так долго терзавшая их обоих, останется между ними и никто не будет поставлен в неловкое положение. Они сами, вероятно, мечтали о такой возможности — поговорить друг с другом наедине, не ограничивая себя во времени. А если бы они встретились в толпе, то бремя прошлого стало бы тяжелее, и они не смогли бы ответить на мучившие их вопросы.