«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1 - Александр Мартынов

Я нарочно привёл этот случай, чтобы показать, как мне в продолжение нескольких лет удалось сохранить конспирацию, да ещё и в невыгодных условиях хотя и относительно большого, но всё же провинциального города. Для этого потребовалось, однако, отрешиться от многого, замкнуться в сравнительно узком кругу и вести строго обдуманный и осторожный образ жизни.

Встретивший меня служащий охранного отделения забрал мои пожитки на одного извозчика, а на другого усадил меня с семьёй, и мы отправились по длинной, тянувшейся от вокзала через весь город Московской улице в приготовленные для меня две комнаты «Большой Московской гостиницы», находившейся в центре города.

Неприветливый вид имел Саратов для приезжего: длинная прямая улица с отчаянной мостовой, ни одного дерева, кое-где домишки, здания мастерских железной дороги казарменного вида, потом здание тюрьмы, казармы местных воинских частей — всё это вперемежку с пустырями и громадными площадями, по которым столбом вилась пыль. Примерно с версту тянулась эта околица города. Затем показались фасады более благоустроенных особняков и жилых домов, потом лавки, двухэтажные дома, и я понял, что мы подъезжаем к центральной торговой части города. Вскоре показалось довольно приличное здание «Большой Московской гостиницы», к которому мы и подъехали.

Ещё из окна вагона, за несколько вёрст до станции Саратова, я увидел широко раскинувшийся город. Помню, как у меня промелькнула мысль, что нелегка будет задача охватить и вскрыть угнездившееся революционное подполье города. Справлюсь ли я с возложенной на меня задачей?

Мне предстояло на первых шагах моей служебной деятельности познакомиться с официальными лицами города, с которыми я должен был иметь служебные отношения. Прежде всего, конечно, я должен был повидаться с тем, кого я приехал заместить, т. е. с начальником Саратовского охранного отделения, ротмистром Фёдоровым.

Ротмистра Фёдорова я знал лично и прежде. В конце 1901 года он вместе со мной находился в группе офицеров, которая была вызвана в Петербург для слушания лекций перед зачислением в Отдельный корпус жандармов. После окончания лекций, экзамена и разборки вакансий, о чём я уже рассказал ранее, мы все потеряли друг друга из вида. Так же точно потерял я из вида и ротмистра Фёдорова. Сохранился в памяти тогда только его внешний вид небольшого, крепко сложенного блондина в форме скромного пехотного офицера. Запомнил я также, что до назначения его начальником Саратовского охранного отделения он служил помощником начальника губернского жандармского управления где-то в западных губерниях. В Саратове он прослужил года полтора. Встретивший меня на вокзале служащий Саратовского охранного отделения, остававшийся в гостинице ожидать моих распоряжений, оказался письмоводителем канцелярии отделения, Акимом Борисовичем Поповым. Как я вскоре выяснил, это был один из старых служащих Московского охранного отделения, близкий к одному из главных персонажей этого отделения, Евстратию Павловичу Медникову. При образовании в году 1902-м нескольких новых провинциальных охранных отделений в наиболее крупных городах империи понадобились и служащие для них. На более ответственные должности были выбраны старые служащие из существовавших уже в то время больших охранных отделений в Петербурге, Москве и Варшаве. Забота выбора лежала на начальниках этих отделений, которые при этом советовались, конечно, со своими помощниками. Не думаю, что при отпуске из своих отделений начальство руководилось искренним желанием отдать всё лучшее, а самим оставаться с худшим.

Таким образом, в провинциальные новообразованные охранные отделения попали, конечно, не первосортные служащие.

Московское охранное отделение, благодаря тому, что во главе его в течение нескольких лет стоял такой выдающийся деятель политического розыска, как известный Сергей Васильевич Зубатов, приобрело особенное значение как в Департаменте полиции, так и среди всех чинов Министерства внутренних дел. Всё, что шло из этого отделения, пользовалось особенным авторитетом. Этот авторитет переносился косвенно и на всех тех служащих, которыми снабдило Московское охранное отделение провинциальные охранные отделения. Кроме того, тут была ещё одна подробность, о которой я знал от своих братьев, служивших в то время в Москве: старший брат Николай в 1906 году, т. е. во время моего назначения в Саратов, был помощником начальника Московского губернского жандармского управления по Дмитровскому и Богородицкому уездам (с квартирой в Москве), а младший, Пётр, после двухлетнего пребывания в Московском охранном отделении, был помощником начальника того же управления в Бранницком и Коломенском уездах. Оба они не прерывали тесных личных и хороших отношений ни с Зубатовым, ни со старшим персоналом Московского охранного отделения.

Упомянутая подробность заключалась в том, что Евстратий Медников, в некотором роде и в некоторых делах правая рука Зубатова, при выборе людей для провинциальных охранных отделений старался отобрать верных ему служащих, так сказать, «своих людей». Таким образом, он достигал сразу несколько целей. Об этом стоит рассказать подробнее. В то время Московское охранное отделение, имея в своём распоряжении центральную агентуру, иногда оказывалось осведомлённым ранее других розыскных учреждений о том, что, например, центральный комитет Партии социалистов-революционеров решил, по конспиративным соображениям, поставить тайную типографию в г. Томске. Из соображений конспирации и опасаясь поручить ближайшее наблюдение за развитием этого «предприятия» местному политическому розыску, осуществлявшемуся обычно из рук вон плохо местным губернским жандармским управлением, Московское охранное отделение в те времена брало всё наблюдение и ликвидацию «предприятия» на себя. Оно командировало в таких случаях группу своих служащих во главе с офицером отделения, которые по приезде на место обращались к содействию местного розыска только в последнюю минуту, для получения народа и предписания на обыск и арест его местного губернского жандармского управления. Такой приём однажды был осуществлён и в Саратове, при наличии в то время там уже функционировавшего охранного отделения. Дело происходило в 1905 году осенью, когда был съезд центральных лиц партии с участием «бабушки» Брешко-Брешковской[94], Азефа и Аргунова. Такой приём мог быть осуществлён только потому, что тот же ротмистр Фёдоров, в положении начальника Саратовского охранного отделения, не имел в своём распоряжении осведомлённой агентуры, а Московское охранное отделение, конечно, по конспиративным соображениям не хотело вскрыть участие в съезде и истинную роль Азефа перед местным розыском.