Царь Саул - Валентин Пронин

— Раздели с нами ужин и выпей вина за здоровье царя, сказал Абиро. — Я слуга и оруженосец старшего царевича. Здесь вот и меньшие сыновья господина нашего Саула: Аминадаб и Малхиша. А это мой брат, оруженосец Аминадаба Закур.

Это были рослые мускулистые молодцы в простых рубашках без поясов, с обветренными и опалёнными солнцем лицами. Зной и сухой ветер пустыни воздействовал на них во время воинских учений и походов, поэтому они почти не отличались от сыновей простых селян. Только у Аминадаба и Малхиши в правом ухе желтело золотое кольцо. У Абиро такого украшения не было. Зато на левой руке он носил бронзовый браслет с чеканом, головой быка, — знаком оруженосца.

После того как все поели довольно сдержанно (как подорвёт воинам) и выпили по две чаши вина, немного поговорили. Аминадаб, юноша весёлый и добродушный, обратился к Добиду просьбой сыграть что-нибудь для них. Подумав, Добид согласился, хотя и был смущён.

— Пойдём подальше отсюда, чтобы случайно не потревожить ища. Войдём в дом, где спят неженатые мужчины. Поднимемся на кровлю, и ты будешь играть на своих струнах, — предложил царевич.

По лестнице все поднялись на крышу, устланную циновками и небольшими ковриками. Абиро принёс светильник, захваченный из трапезной комнаты. Свет подрагивал при движении присутствующих. Тени распластывались, качались и наползали одна на другую.

Ночь наступила, выпустив луну из серебристого тумана. Она осребрила пространства лежавших внизу полей и масличных рощ. Тусклые огоньки мигали в домиках Гибы. Отсюда, с высоты горной крепости царя Саула, открывался вид не только на город, окружённый стенами, и на поля горожан и селян, но и на покрытые кустарником холмы. А ещё дальше тонули во мраке невысокие скалистые горы.

Добид заметил на крепостных стенах неподвижных часовых с копьями.

«Вот я, бедный пастух, которого помазал на царство первосвященник Шомуэл, нахожусь в царском дворце, и рядом со мной сидят два сына царя Саула, — подумал Добид, вздрагивая от волнения, но внешне оставаясь спокойным. — Это тайна и тайна страшная. Если она откроется, царь вряд ли оставит мне жизнь. Да я и не считаю себя достойным надеть золотой венец. Надо сначала стать такими прославленными воинами и полководцами, как Саул и его сыновья. Тогда, может быть, и правда, совершится указание бога. А пока всё это пустые мысли, пустые слова…»

Добид опер на колено арфу и заиграл. Молодые люди молча слушали, вздыхая от удовольствия. Люди ибрим любили музыку и всегда радовались, когда удавалось послушать искусного арфиста. Бетлехемский пастушок старался играть негромко, чтобы не привлекать внимания других воинов, которые должны были здесь ночевать.

— А ты не знаешь какие-нибудь песни? — спросил царевич Малхиша, хмуровато-застенчивый, очень похожий на брата, но, видимо, имевший совсем другую склонность души. — Спой нам складные слова, плывущие по волнам напева.

— Я спою воинское обращение к богу, какое поётся в ожидании сражения с врагами. Только я не буду слишком нарушать тишину.

Добид взял три звучных аккорда и запел древнюю песнь:

Доколе, бог мой, нечестивые будут торжествовать?Они изрыгают дерзкие речи, попирают народ,Убивают вдову, сирот, пришельца умерщвляютИ говорят: не увидит бог ваш и не поможет вам.Образумьтесь, бессмысленные невежды!Ибо бог знает мысли человеческие,Ибо не отринет бог раба своего и не оставит его.Толпою устремятся нечестивые на праведного,Умышляя насилие и беззаконие.Но бог мой — защита моя и твердыня сердца моего.И меч, и щит, и копьё моё — в нём сила моя.И обратится бог на беззаконие врагов моих,И за злодейство истребит их.

— Хорошая песня, — довольно произнёс Аминадаб, — жаль я не знал её раньше. Надо бы выучиться у тебя и петь на войне. Ну а теперь давай что-то другое, про любовь к красивой девушке. Знаешь такие песни? А скажи, Добид, приглянулись ли тебе наши малышки, что принесли к ужину еду и вино?

Все рассмеялись и с интересом взглянули на музыканта.

— Я не смел пристально рассматривать девушек царского дома. Но, по-моему, они очень красивы.

— Это моя младшая сестрёнка Мелхола. А вторая — служанка Шер. Какая тебе больше понравилась? Ну, ладно, не скрывай лицо своё рукой. Пой, не бойся.

Добид решил припомнить песню более пристойную, чем те, которые поются ранней весной в праздник сева или сопровождающие свадебный обряд:

Что яблоня между лесными деревьями,Что лилия между кустами терновника,То невеста моя между другими девицами.Запертый сад — сестра моя, невеста,Заключённый колодец, запечатанный источник.Как любезны слова твои, сестра моя, невеста,А ласки твои лучше вина. И благовоние цветовПохоже на благоухание одежды твоей.Поднимется ветер с севера и принесётся с юга,Повеют они на сад твой, и прольются ароматы его,Так придёшь ты ко мне, сестра моя, невеста.

Добида уложили спать прямо на крыше, а утром он ел подрумяненные лепёшки, мёд и пил коровье молоко. Затем пришёл низкорослый пожилой мужчина в жёлтом одеянии с широкими рукавами и лиловом кидаре. Он сказал Добиду несколько приветливых слов, добавив к ним рассуждения по поводу благотворного влияния искусной игры музыканта.

— Я добуду для тебя египетскую арфу, — пообещал низкорослый в лиловом кидаре. — Я казначей и лекарь царя, зовут меня Гист. — Вслед за тем Гист вручил юноше пять серебряных шекелей.

В Бет-Лехем Добид возвращался на осле, крытом узорным чепраком. Сопровождал его рослый воин с мечом у пояса и тяжёлой дубиной. Он предпочёл идти пешком, ведя осла в поводу. Добид приехал домой торжественно, как знатный человек.

Через десять дней за ним явился тот же воин. Он предложил Добиду сесть на осла и отправиться в Гибу.

В комнате с треножником бетлехемский пастух опять играл на арфе. Однако царь так и не заснул. Он долго слушал игру белокурого Добида, тяжело вздыхал и несколько раз произнёс что-то низким угрюмым голосом. Как и прошлый раз, происходило всё и полумраке. Юноше показалось, что по левой щеке царя, которая была лучше ему видна, скатились крупные слёзы.

Вошёл Бецер, поставил на столик возле царского ложа чашу с каким-то напитком или лекарством. Саул выпил её содержимое и отвернулся к стене. Перед этим он отпустил музыканта движением руки.

— Пойдём-ка, поедим. — Бецер привёл Добида на галерею с коврами и расстеленным полотном.

Там было пусто, они сели вдвоём. Добид хотел спросить про царевичей и оруженосцев, но постеснялся. Словно прочитав его мысли, Бецер пояснил:

— Все в учебном походе. У нас тут Абенир, двоюродный брат господина нашего Саула, житья никому не даёт. Всегда что-нибудь придумает. Да и, надо признать, он прав. Соглядатаи донесли, что пелиштимцы собирают большое войско и в скором времени могут на нас напасть. Царь ещё не оправился после мучений из-за козней злого духа. Со вчерашнего дня Абенир и старший сын царя Янахан начали готовить сбор ополчения.

Вошла одна из прежних девушек. Поставила миску с творогом, блюдо с холодным мясом, хлеб и вино. Ставя перед Добидом еду, она искоса взглянула на него. Он заметил, как мелькнули в вырезе платья её маленькие нежные груди. Добит опустил глаза и не поднимал их, пока девушка не ушла, спросив Бецера детским голосом:

— Где братья? Почему они не ужинают?

— Все с Абениром. Вернутся только завтра к обеду.

Судя по золотым ушным подвескам, янтарным бусам и золотым кольцам на тонких пальчиках, еду и вино принесла царевна Мелхола. Догадку юноши подтвердил Бецер, сказавший с недоумением:

— Почему не прислали служанку? Зачем ужин подавала Мелхола? Не пойму.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

По дорогам Ханаана снова шли отряды вооружённых людей, направлявшихся к Гибе.

Саул отвлёкся от своей странной болезни, стал деловит и бодр. Предупреждая его приказ, Абенир разослал вестников ко всем коленам Эшраэля. На этот раз никто из старейшин северных областей не посмел ослушаться. Воины собирались сотенными и тысячными элефами с начальниками, вооружёнными, как пеласги или приближённые царя.

Три тысячи постоянной дружины Саула и три десятка колесниц были всегда готовы выступить навстречу врагам. Подвозили на двухколёсных повозках еду: сыры, хлебы, чечевицу и полбу для похлёбки, кувшины с кислым молоком, мехи с вином. Прикатили колесницы, запряжённые сытыми лошадьми. Их прислали эфраимиты и старейшины северных областей.

Царю доложили, что Шомуэл, узнав о войне с пелиштимцами, сказал: «Укрепите свои сердца, бейтесь мужественно и не щадите врагов. Бог не позволит нечестивым торжествовать». Однако первосвященник не пожелал приехать для жертвоприношений и не передал своего благословения царю. В войске осуждали такое пренебрежение.