Боже, спаси президента - Стефан Кларк

— Да, мы его принесли в сумке-холодильнике, — сообщил я. — Оно холодное и великолепное. То есть было холодным и великолепным, потому что мы его уже почти допили.

— Я рад, — сказал он, и по его голосу было слышно, что он действительно рад.

— Moi aussi[111], — ответил я.

Больше нам говорить было не о чем, поэтому я поблагодарил его еще раз, и мы попрощались.

М. прослезилась. Я решил, что все дело в штрафной квитанции за стоянку в неположенном месте, которая торчала из-под дворника. И ошибся.

— Как это трогательно, — произнесла она. — Спорить готова, что он пришел домой и сказал своей жене: «Угадай, что только что приключилось. Кто-то позвонил мне только затем, чтобы сказать, что ему нравится наше вино». Как хорошо было бы вести такую простую жизнь, правда?

Ну да, подумал я, звучит куда соблазнительнее, чем бегать по задворкам Марселя, собирая кровавые деньги.

— Да, и думаю, они будут еще более довольны своей жизнью, когда я позвоню им насчет заказа на триста бутылок, — сказал я, разрывая штрафную квитанцию пополам. С меня взятки гладки: какой-то полицейский с успехом оштрафовал сам себя, поскольку официально эта машина числится за его коллегами.

— Тебе не кажется, что лучше сохранить квитанцию? Людям из проката она может понадобиться, — удивилась М.

— Ой, черт, и правда, — ответил я, вспомнив, что должен вести себя как обычный турист, взявший машину напрокат.

Сложив вместе две половинки, я обнаружил, что на бланке была записка с подписью Л. Но, увы, единственным способом прочитать ее внимательно было рискнуть своей жизнью.

Мы выехали из Марселя в северо-западном направлении. На ближайшем съезде с шоссе я остановил машину и направился в бетонную постройку, гордо называвшуюся туалетом.

В кабинке я постарался не смотреть в сторону металлического унитаза без сиденья. Но даже не приглядываясь, можно было понять, что унитаз использовали скорее для метания на дальние расстояния, чем для прицельного попадания.

Надеясь, что запас кислорода в моих легких не иссякнет, я стал читать записку.

«Все в порядке, — написала Леанн. — Мы в курсе присутствия объекта. Позвони мне, когда будет такая возможность. Я не могу тебе звонить, когда ты не один. Не надо рисковать».

Смяв записку, я бросил ее в унитаз, подумав, что нажимать на спуск нет смысла. Никто, кроме суицидальной крысы, нырять за ней не станет.

Мои легкие уже были на грани того, чтобы разорваться, когда я наконец открыл дверь и выбрался наружу. Для М., наверное, было загадкой, почему я так жадно глотал воздух после краткого посещения туалета, но у нас были не настолько близкие отношения, чтобы расспрашивать меня о проблемах с пищеварением.

— Так-то лучше, — сказал я, залезая обратно в машину. Ее сотовый слегка торчал из сумки. Выходит, не один я разбирался со своими сообщениями.

Я попросил ее сесть за руль. Мне нужно было дозвониться до Валери, чтобы узнать адрес хорошей гостиницы в Камарге рядом с замком Бабули. Мне требовалась база, из которой я мог бы руководить операцией.

Валери ответил после четвертого или пятого гудка. Он парил в небесах. И под этим я подразумеваю, что он был не просто счастлив, а в буквальном смысле парил в небесах, подзарядив свой мозг каким-то топливом. Вот вам и клятвенные обещания навсегда завязать с кокаином.

— Это супер, Поль, просто супер, — пропел он. — До меня донесся странный скрип — по всей видимости, такой звук издавали его самодельные крылья. — Отличная дата, в присутствии всей семьи и даже с самим президентом! — Он вздохнул и, похоже, на время забыл, что с кем-то разговаривает.

— Да, Валери, фантастика. Мне нужно кое-что у тебя спросить.

— Элоди так счастлива. Я так счастлив. Ты счастлив? — Поскрипывание усилилось. Возможно, он решил изменить направление полета и отправиться на темную сторону Луны.

— Да, Валери, я чертовски счастлив. Так вот, насчет…

Внезапно раздался грохот.

— Oh merde…

— Валери, что случилось?

— Да это я из гамака падаю, — сказал он, как если бы еще находился в воздухе. — Ой, mon bras[112]. Нет-нет, я не уронил телефон, я ударил руку. Ай!

— Валери! Валери! — Это кричал не я. Какая-то женщина звала Валери. И судя по голосу, не просто звала, а собиралась устроить головомойку.

— Упс, — проговорил Валери и отключился.

Насчет гостиницы ничего не прояснилось, но теперь я по крайней мере знал, кого при любых обстоятельствах нельзя просить о помощи.

М. пристроилась в хвост грузовиков, направляющихся на север, в сторону Авиньона и Роннской долины, когда на экране моего телефона вдруг возникло имя Валери.

— Тебе удалось забраться обратно в гамак? — спросил я.

— Месье Уэст? — Это был не Валери, если только он не превратился в женщину.

— Oui, — ответил я.

— Un instant[113]. — проговорила она, и в трубке сильно зашуршало.

— Месье Уэст? — Это была другая женщина. Похоже, они там в очередь выстроились, чтобы проверить тот ли я, за кого себя выдаю.

— Oui?

— О, вы что, в самолете?

— Нет, в машине.

— Надеюсь, вы не за рулем?

— Нет, — ответил я, — я пассажир.

— Вас плохо слышно. Нет, честное слово, невозможно разговаривать.

Так какого же черта вы мне звоните, подумал я, но вслух вежливо извинился. Я узнал этот голос. Он принадлежал Бабуле. Первой женщиной, по всей видимости, была Му-Му, которая выступила в роли секретаря. Похоже, телефон Валери конфискован.

— Чем могу вам помочь? — спросил я.

— Вы в курсе визита президента? — несколько угрюмо поинтересовалась Бабуля. Ее все-таки перехитрили, заставили согласиться на неугодную ей дату.

— Да, прекрасная новость. Какая честь для вашей семьи.

— Это действительно честь, — признала она. — И прием должен быть à la hauteur. — Подразумевалось, что он должен быть на высочайшем уровне. — Поэтому я вынуждена поинтересоваться, способны ли вы организовать свадьбу такого калибра?

Высокомерно, но по делу.

— О да, — ответил я. — Я как раз по пути в Камарг. Мои сотрудники в Париже уже заняты приготовлениями.

— Но достаточно ли у вас людей, чтобы организовать мероприятие государственной значимости?

Насчет государственной значимости — это в точку, подумал я. Если Леанн не сможет ничего предпринять. это событие навсегда войдет во французскую историю и будет находиться в Интернете в непосредственном соседстве с минетом Фора.

— Certainement[114], — сказал я. — Мы наймем… много работников.

— А что насчет столов?

Ах да, животрепещущая проблема мебели.

— Мы найдем прекрасные столы, элегантные, с деревянными ножками, — пообещал я. — Но мне нужно уточнить количество гостей. Валери сказал, что будет человек двести. Это так?

— Ха! — Бабуля гавкнула так, будто Валери снова выпал из гамака у нее на глазах. — Двести! У Валери семьдесят двоюродных и троюродных сестер и братьев. Половина из них обзавелась семьями. И теперь, когда приезжает президент, гостей будет как минимум триста пятьдесят.

Ничего себе, подумал я. Нужно как можно быстрее сообщить эту неприятную новость Бенуа. И Жан-Мари. Полагаю, что, как отец невесты, он будет оплачивать счет за еду.

— Я сама распределю места за столами, — сказала Бабуля. — Естественно, я буду сидеть рядом с президентом.

— Конечно, — ответил я и подумал, что, если бедняга доживет до ужина, ей придется следить за тем, куда ставить ноги. Одно неверное движение, и она может наступить на Людивин, которая, без сомнения, будет сидеть под столом, развлекая главу государства.

Когда мы остановились перекусить в римском амфитеатре в Арле, мне наконец удалось позвонить Леанн.

Несмотря на внушительный возраст, это действующий амфитеатр, и здесь все еще проливается кровь. В наши дни вместо гладиаторов и христиан на потеху зрителям приносят быков. Вокруг арены, засыпанной песком, высились современные металлические трибуны.

Я поскакал наверх, сказав М., что хочу полюбоваться на город. Она кивнула и, оставшись внизу, растянулась на одной из каменных ступеней.

Древние амфитеатры славятся тем, что в них отличная акустика. Поэтому, достав телефон, я громко сказал: «Валери?», — будто отвечаю на его звонок. К счастью, мой голос не прогромыхал, как голос Зевса.

Повернувшись спиной к М., я набрал номер Леанн.

— Ты ведь помешаешь президенту приехать на свадьбу? — спросил я.

— Нет.

— Что? — Я почувствовал приближение паники. — Но ты должна… Скажи, а он знает о том, что происходит? — Секретность является неотъемлемой частью французской жизни, и полиция может молчать до последнего, пока голова президента не окажется в оптическом прицеле киллера.