Бегущий человек - Ричард Бахман

Ричардс вынул сумочку Амелии Уильямс из кармана своей грязной порванной куртки и швырнул ее в Донахью. Она попала ему в грудь и упала у ног, как подстреленная птица. Рука Ричардса была влажной от пота. Она снова лежала у него на колене и выглядела странно белой и чужой.

Донахью поднял сумку, едва взглянув в нее, и отдал Амелии. Ричардс даже почувствовал некую грусть, расставшись с ней, словно потерял старого друга.

— Бум, — тихо сказал он.

Отсчет: 014

— Твой парень — молодец, — устало сказал Ричардс, когда Донахью снова удалился, — я его немножко попугал, но, честно говоря, ожидал, что он наложит в штаны.

Он вдруг заметил, что изображение начало как-то странно двоиться. Он пощупал бок, рана опять затянулась, но лишь чуть-чуть.

— И что теперь? — спросил он. — Ты уже готовишь камеры в аэропорту, чтобы все могли видеть, как расправятся с головорезом?

— Теперь о сделке, — мягко проговорил Киллиан. Его темное лицо было непроницаемым. Но что бы он ни скрывал, сейчас выйдет на поверхность. Ричардс знал это. Внезапно его опять охватил страх. Ему очень хотелось протянуть руку и выключить экран. И не слышать больше ничего. Он с ужасом почувствовал, как все его внутренности буквально тряслись. Но он не мог отключиться от этого канала. В конце концов он же был «свободным».

— Изыди, сатана, — сказал он заплетающимся языком.

— Что? — не понял Киллиан.

— Ничего, давай к делу.

Киллиан молчал. Он посмотрел на свои руки, потом опять взглянул прямо в камеру. Ричардс почувствовал, как какая-то неизвестная часть его мозга взвыла от жуткого предчувствия. Ему показалось, что души всех бедных и безымянных, всех пьяниц в темных аллеях выкрикнули его имя.

— Маккоун отыграл свое, — тихо сказал Киллиан. — И все это из-за тебя. Ты расколол его как орех. Мы хотим взять тебя на его место.

Ричардс думал, что он уже прошел все стадии шока, но при этих словах он застыл с открытым ртом. Это ложь! Не может быть такого! Однако, сумочка-то опять у Амелии. Им не было никакого смысла врать или обнадеживать его. У него все болело, и он чувствовал себя жутко одиноким. Так, Маккоун и Донахью вооружены. Значит, одна пуля, пущенная чуть повыше левого уха покончит со всей суетой.

Вывод: Киллиан говорит святую правду.

— Ну, ты даешь! Ты с ума сошел! — пробормотал он.

— Ничего подобного. Ты самый лучший бегун из всех, кто принимал участие в Игре. А лучший бегун должен хорошо знать, где надо искать. Раскрой глаза и поймешь, что «Бегущий Человек» придуман не только для того, чтобы доставить удовольствие толпе или избавиться от опасных личностей. Пойми, Ричардс, Система всегда искала новые таланты. Иначе и не может быть.

Ричардс попытался что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Страх в нем разрастался. Наконец, он выдавил из себя:

— Но ведь Главный Охотник не должен иметь семью, возможность шантажа…

— Бен, — мягко прервал его Киллиан. — Твоя жена и дочь мертвы. Они умерли более десяти дней назад.

Отсчет: 013

Дэн Киллиан продолжал говорить некоторое время, но голос его шел как бы издалека и эхом отдавался в голове Ричардса. Как будто сидишь в глубоком колодце, а тебя кто-то зовет сверху. Перед глазами была полная темнота. И на фоне этой темноты мелькали картинки, словно прокручивались слайды. Старая фотография Шейлы в зале Торгового Центра с папкой для бумаг под мышкой. Тогда как раз вошли в моду микро-юбки. А вот в рамке они вдвоем сидят на берегу в Бейпир (вход свободный) — спинами к камере и глядят на воду, рука в руке. Коричневатое фото молодого человека в плохо сидящем костюме и девушки в лучшем мамином платье, специально подобранном для этого случая, перед мировым судьей с большой бородавкой на носу. Они хохотали над этой бородавкой в брачную ночь. А вот черно-белое фото обнаженного по пояс портного мужчины в свинцовом фартуке рядом с мощным подъемником в огромной сводчатой подземной камере, слабо освещенный лампочкой под Самым потолком. Слегка тонированное цветное фото женщины (тонированное, чтобы не было видно голых стен с отклеивающимися обоями) с большим животом, стоящей у окна. Она отдернула ветхую занавеску и смотрит на улицу в ожидании мужа. Свет бликует на ее лице. И последнее фото — «кодак» старых времен: на ней худой парень держит над головой сверток с новорожденным младенцем, его лицо, озаренное улыбкой, полно любви и торжества. Эти картинки прокручиваются все быстрей и быстрей, не принося успокоения, не вызывая печали или любви — только холодное новокаиновое бесчувствие.

Киллиан убеждает его, что Система не причастна к их смерти, все это — чудовищный несчастный случай. Ричардс, пожалуй, был готов поверить ему, не только потому, что вся эта история слишком была похожа на вымысел, чтобы не быть правдоподобной, но и потому, что Киллиан знал: если Ричардс согласится на это предложение, его первой остановкой будет Кооп-сити, где всего лишь час, проведенный на улицах, даст ему исчерпывающий ответ на все вопросы.

Мародеры! Их было трое. Или мелкие воришки? Ричардс вдруг мучительно представил себе все это. По телефону ее голос звучал, как будто она что-то скрывала… Они, вероятно, накачались наркотиками… Может быть, хотели что-то сделать с Кэти, а Шейла пыталась защитить дочь… Обе они умерли от колотых ран.

Эта картина вывела его из состояния прострации.

— Не морочьте мне голову, — закричал он.

Амелия прижалась к спинке кресла и закрыла лицо руками.

— Что случилось? Говори немедленно!

— Мне больше нечего добавить. У твоей жены было более шестидесяти ножевых ран.

— А Кэти? — опустошенно спросил Ричардс. Киллиан скривился.

— Бен, может быть, тебе нужно обо всем этом подумать некоторое время?

— Да-да, конечно.

— Мне очень-очень жаль, парень. Клянусь своей матерью, мы тут ни при чем. Мы бы просто устроили все так, чтобы они жили отдельно и иногда тебя навещали, если бы ты согласился. Никто не будет добровольно работать на фирму, которая уничтожила его семью. Мы это хорошо понимаем.

— Мне нужно подумать.

— Если ты станешь Главным Охотником, — тихо сказал Киллиан, — ты сможешь поймать этих подонков и рассчитаться с ними. И со многими им подобными.

— Я хочу все обдумать. До свидания.

— Но мне…

Большим пальцем Ричардс надавил на кнопку, экран погас. Он сидел, словно окаменев в своем кресле, руки бессильно опущены, а самолет все жужжал в полной темноте.

«Ну вот и все, — подумал он, — все стало на свои места. Абсолютно все».

Отсчет: 012

Прошел час.

Пора пришла, — промолвил морж, — поговорить, ей-ей,О кораблях, и островах, и крыльях у свиней…

Перед его мысленным взором опять побежали картинки…

Стейси, Брэдли, Элтон Парракис с детским лицом. Ужас погони. Последняя спичка, чтобы разжечь газеты в подвале XCMJI. Скрежет колес газовых машин, огнемет «Стен», выбрасывающий пламя. Недовольный голос Лафлина, фотографии двух детишек, юных агентов Гестапо.

А почему бы и нет?

Никаких связей, никаких угрызений совести. Какая совесть может быть у человека, оторванного от своего прошлого? Ну и хитер же Киллиан! Он все это трезво рассчитал и продумал так, чтобы Ричардс почувствовал, насколько он одинок. Брэдли, охваченный азартом проверки уровня загрязнения воздуха, казался чем-то далеким, нереальным и незначительным. Респираторы? Когда-то эта проблема казалась очень важной. А сейчас?

Бедняки всегда будут с тобой.

Это верно. Постепенно бедняки приспособятся, мутируют. В их легких образуется новая система фильтрации, правда, через десять тысяч лет, а может, через пятьдесят тысяч они поднимутся, вырвут искусственные фильтры и респираторы и будут наблюдать, как владельцы этих приспособлений бьются в агонии, утопая в атмосфере, где кислород будет составлять только малую часть. Да подумаешь! Что Бену Ричардсу до будущего! Это все дерьмо!

Да, настанет тоскливое время. Это неизбежно, предсказуемо. Даже наверняка последуют восстания и мятежи. Конечно, со стороны Системы будут предприниматься несмелые попытки довести до сведения общественности данные об уровне загрязнения воздуха. Наверняка. Они об этом позаботятся. Они и о нем позаботятся и не будут ждать того времени, когда он сможет «позаботиться» о них. Инстинктивно он чувствовал, что сможет это сделать. Он даже был уверен, что гениально сыграет эту роль. Но они будут очень стараться вылечить его. Лекарства, доктора… и мнение изменится.

И потом — покой.

Горькие семена сомнения разрастались в нем. Он жаждал мира, как в пустыне жаждет воды путешественник.

Амелия Уильямс все еще продолжала плакать в своем кресле, хотя уже прошло достаточно времени и слезы должны были высохнуть. Он с каким-то безразличием думал о том, что с ней будет. В таком состоянии ей нельзя возвращаться к мужу и семье. Она уже была не той женщиной, которая остановилась у знака «Стоп»; голова у нее была тогда забита разными приемами, встречами, клубами и покупками. А теперь — температурка-то подскочила! Он подумал, что ей, вероятно нужны лекарства и терапия и потом полная проверка. Да, видимо, серое вещество сработало в тот день не так, и развилка на дороге стала Поворотным пунктом всей жизни. Только выбран был не тот поворот!