Наследие Рэйны. Дорога к себе - Зоя Ласкина

лица он не мог меняться снова по меньшей мере в течение дня, а то и нескольких. И если при появлении во дворе Ригана стражников и магов стать неузнаваемым он уже не успевал, то замаскировать ориану и Кольцо Полуночи под дешевые безделушки, на которые вряд ли кто позарится, не составило труда. Впрочем, Кольцо для побега не требовалось.

Будь в городе Измиер, он казнил бы Ломенара сразу, а если бы и запер тут на одну ночь, то лишь приложив все усилия, чтобы не оставить пленнику возможности выбраться. Но Верховный маг по-прежнему отсутствовал, принца сейчас тоже на месте не случилось, а Светлый Совет, видимо, не до конца понимал, с кем имеет дело. Правда, кисти рук ему снова сковали теми особыми приспособлениями, что совсем не позволяли шевелить пальцами, и эти штуки не снимали с его рук, даже когда приносили еду. Чтобы поесть как следует, Ломенару приходилось зубами заталкивать ложку в плотно сжатый кулак, а потом так же вытаскивать обратно. Это было болезненно и крайне неудобно, но другого выхода не оставалось, если, конечно, он не собирался есть из миски прямо ртом, как свинья или собака.

Обычного мага эта мера действительно обезвредила бы, и даже амдар мало что смог бы поделать в такой ситуации, но у Ломенара была ориана. Отцовское наследство снова выручало его.

Прошлым вечером маг вел себя тихо и послушно. Ему нужно было выяснить, насколько часто стража тут проверяет пленников. Оказалось, она почти не интересуется ими; после скудного ужина к нему заглянули лишь раз — забрать пустую миску, затем до самого утра никому не было до него никакого дела. Конечно, стоило подождать еще несколько дней, чтобы убедиться, какие здесь порядки, но Риолен мог вернуться в город когда угодно, а это сделает будущее пленника непредсказуемым, так что тот решил поспешить.

Ломенар сосредоточился, и вызванный им поток энергии, пройдя через агальмарит, превратился в тонкий и яркий луч. Тот прожег рубаху на груди и устремился к удерживающим пальцы пластинам.

В камере Ультуны Ломенару удалось таким же образом срезать прутья дверной решетки, а те были куда толще. Правда, сейчас раскаленный металл жег пальцы, приходилось по-амдарски поглощать жар; но даже при этом Ломенар все равно шипел сквозь зубы от боли, несколько раз прерывался, давая железу остыть, и все же довольно быстро добился своего.

Оковы со звоном упали на пол, по запястьям растеклась приятная боль освобождения, но пальцы онемели и двигались с трудом. Полуэльф потер руки, и вскоре боль перешла в покалывание, ток крови восстанавливался. Он был готов продолжать свой путь к свободе.

Проведя рукой по шершавой стене камеры и нащупав пронзающие ее нити, он потянулся по ним туда, где ощущалась влажность, — к рассеянной по изнанке мира стихии воды. Стал извлекать ее с той стороны по крошечной капельке, заполняя мельчайшие полости в стене, промежутки между частицами камня. Это было нелегко: то и дело он натыкался на плотные участки, куда даже вода не могла проникнуть, но удачных попаданий все же хватало. Внешне ничего не менялось, но он чувствовал, что камень постепенно пропитывается водой как губка. И снова, несмотря ни на что, это оказалось проще, чем в Ультуне. Там полуэльф воздействовал на несколько несущих колонн снаружи камеры. Не всякий маг справится с этим на таком расстоянии от цели, но Ломенару удалось. Убегая, он обрушил своды за собой, чтобы отрезать часть преследователей, погрести под обломками других, вызвать панику среди третьих, отвлечь четвертых… в общем, освободить себе путь.

Здесь же требовалось всего лишь разрушить стену прямо перед собой, и теперь сделать это уже совсем несложно. Едва стена достаточно пропитается влагой, останется лишь ее заморозить; тогда лед разрушит камень изнутри, как это и вышло с колоннами. Уж последнее для полуэльфа и вовсе пустяк.

Труднее было придумать, что делать после того, как он покинет эти стены. Как выбраться из города, где скрываться. И еще…

«Где ты сейчас, Эли?.. Встречу ли я тебя снова?..»

С плеч Айнери Эльдалин дотянулась до верхнего края стены. Держалась она крепко, но забраться не получалось — ноги скользили по камням и, несмотря на многочисленные неровности и выступы, не могли отыскать подходящей опоры. Стройная и гибкая, эльфийка все же явно уступала подруге в силе и выносливости. «Неудивительно, — подумала Айнери, — самостоятельная жизнь быстро всему учит. А уж если от умения залезть повыше иной раз зависит твоя жизнь — вовсе в белку превратишься…» Хотя она с горечью признавалась самой себе, что охотно поменялась бы местами с Эльдалин — лишь бы ощутить себя хрупкой девушкой, а не мальчишкой с луком.

Наконец, окончательно исцарапав колени и руки, Лина все же взобралась наверх. Оглядевшись, сняла с плеча моток веревки и бросила один конец подруге. Убедившись, что та держит его крепко, дважды обмотала веревку вокруг одного из выступающих камней, перекинула второй конец через стену и стала спускаться. Когда шорох затих, Айнери подергала веревку и полезла следом. Ей это удалось гораздо быстрее. Оказавшись наверху, она забрала веревку, чтобы та не привлекала внимания, потом попросту повисла на руках и спрыгнула.

Двор был неплохо освещен, но это не успокаивало, напротив: в тени проще укрыться от глаз возможных наблюдателей, чем на открытом месте, на голой вытоптанной земле без единого куста или пучка травы. Что чувствует Эльдалин, менее привычная ко всяким передрягам, Айнери могла только догадываться, но по неровному дыханию предполагала, что вряд ли та спокойна. Впрочем, за ней следует, не отстает, пока и это неплохо.

Девушки бесшумно пересекли двор, оказавшись у высокого темного здания тюрьмы. Пробежав вдоль стены, Айнери осторожно выглянула из-за угла с луком наготове.

Двое стражников неподвижно лежали у входа, рядом с ними валялись две глиняные тарелки. Остальные стражи, должно быть, обедали где-то внутри, и, если все прошло как надо, сейчас они тоже должны спать. Айнери услышала облегченный вздох Лины и сама немного перевела дух, хотя радоваться было еще рано. Первым делом девушка забрала у спящих мечи. Куда бы их спрятать? Не годится оставлять вооруженного противника за спиной. Однако и убивать их, просто исполняющих свой долг, не дело. Кровопролитие ни к чему, если можно обойтись без него. Возможно, тогда, в лесу, при первой встрече с Эльдалин, она могла показаться суровой и хладнокровной, но, по правде, то было первое ее убийство. Ей не раз доводилось охотиться, и тот сброд она видела именно диким зверьем, не заслуживающим жалости. Впрочем, даже тогда что-то в ней дрогнуло;