Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке - Шапи Казиев

По свидетельству исследователя быта кабардинцев В. П. Пожидаева, «многовековой опыт и практика коннозаводчиков создали в Кабарде целую науку о коне и его воспитании, и эту науку и родовые традиции коннозаводчиков адыги свято берегут и передают от отца к сыну».

История табунного коневодства Кабарды знает несколько пород лошадей, выведенных в разные эпохи. Самой ранней и наиболее распространенной была шалоховская порода, связанная с именем малокабардинского князя Шалохова. По словам посетившего Кавказ в начале XIX века Ю. Клапрота: «Здесь самая лучшая порода называется «шалох» и носит особый знак (тавро - Авт.) на бедре. Такие лошади, как правило, принадлежат богатой княжеской семье и насчитывают не более 200 голов в табуне. Лошади этой породы чаще всего бурой или белой масти, их содержат постоянно на пастбищах: в жаркие месяцы - между реками Фиагдон, Ардон и Уредон, а в другое время года - на Тереке, в районе между Татартупом и Джулатом. Если такого жеребенка дарят, то его оценивают наравне с рабом…»

Отличительной чертой шалоховской лошади являлось то, что ее копыта были цельными, без заднего разреза. Лошадь этой породы обладала высокими спортивными качествами; использовалась при верховой езде, на скачках, для охоты и джигитовки. В мифологии адыгов указывается, что прародители шалоховской лошади обитали в Черном море, где на них ездили великаны. Кони этой породы были в цене и у русских офицеров.

В очерке М. Ю. Лермонтова «Кавказец» мы читаем: «…Он понял вполне нравы и обычаи горцев, узнал по именам их богатырей, запомнил родословные главных семейств. Знает, какой князь надежный и какой плут; кто с кем в дружбе и между кем и кем есть кровь. Он легонько маракует по-татарски; у него завелась шашка, настоящая гурда, кинжал - настоящий базалай, пистолет закубанской отделки, отличная крымская винтовка, которую он сам смазывает, лошадь - чистый шаллох и весь костюм черкесский, который надевается только в важных случаях и сшит ему в подарок какой-нибудь княгиней. Страсть его ко всему черкесскому доходит до невероятия».

Адыги разводили и другие породы лошадей, называвшиеся по местности или племенам своих создателей: «куденет» (Куденетовы), «абоку» (Абакумовы), «атажук» (Атажукины), «бачкан» и др. Среди черкесских коннозаводчиков были широко известны также Аталескеровы, Клычевы, Ганбиевы.

С адыгами в разведении высокопородных лошадей успешно конкурировали абазинские князья и уздени Лоовы, Трамовы, Исмаиловы, Лиевы, Фатовы и другие, имевшие табуны в 400-600 голов.

Особенно славились лошади трамовской породы, по словам Ф. Ф. Торнау, «известной на Кавказе и высокоценимой по их качествам». Эта порода также упоминается в ряде произведений М. Ю. Лермонтова и Л. Н. Толстого. Трамовская лошадь была высокого роста, обладала отличными скаковыми качествами, имела специфичный окрас - белые пятна на гриве, хвосте, иногда на носу. Кроме своих пород лошадей, абазины разводили кабардинскую и так называемую «чаади», выведенную путем скрещивания английской и кабардинской пород.

Из народов Западного Кавказа меньше всех уделяли внимания коневодству абхазы. Тот же Ф. Ф. Торнау писал: «Лошади их небольшого роста и не отличаются силою». Широкой известностью с середины XIX века стала пользоваться карачаевская порода, выведенная в результате скрещивания местной породы с лучшими экземплярами кабардинских и абазинских лошадей. Карачаевских лошадей охотно покупали и жители Закавказья, и казаки кубанских и терских станиц.

В конце столетия в Карачае было немало коннозаводчиков, имевших табуны по нескольку сотен голов: Байчоровы, Байрамуковы, Джараштиевы, Крымшамхаловы, Кубановы, Текеевы и др. Байчоровская порода была гнедой масти, считалась неприхотливой, обладала твердыми копытами, отчего пользовалась большим спросом у казаков; лошади Байрамуковых были серого, Кубановых - рыжего, Джараштиевых - красного окраса. Эти последние («джаражды») славились красотой и изяществом, служили лучшим подарком.

Коневодство способствовало появлению у карачаевцев производства кумыса, который использовался и как лечебное средство. Уздень Кеккез даже построил завод для производства кумыса.

В высокогорных районах Центрального Кавказа табунного коневодства не было; лошадей использовали лишь как транспортное и вьючное средство. Автор этнографического очерка о балкарцах Н. А. Караулов свидетельствовал: «Сорт балкарской лошади очень хороший, она неприхотлива и вынослива, невысокого роста, крепкое небольшое копыто очень цепко, и лошади эти незаменимы в горах». Под стать балкарской была осетинская порода. Ю. Клапрот писал: «Лошади осетин невелики, но ноги их настолько сильны, что нет надобности их подковывать (ковку лошадей горцы переняли у соседнего русского населения - Авт.), несмотря на то, что они постоянно ходят по камням. Они превосходны для переходов через горы». Клапроту вторит В. Пфаф, посетивший горную Осетию в начале 70-х годов XIX века: «Можно только удивляться необыкновенному проворству, силе и ловкости этих прекрасных горских лошадей. Сидя на такой лошади, можно поручить себя ее инстинкту и, закрывши глаза, переезжать через самые страшные пропасти…»

На Восточном Кавказе табуны разводили в равнинных и предгорных районах Чечни и Дагестана, в горах коневодство носило ограниченный характер. Невысокие, но сильные и неприхотливые лошади, разводимые ногайцами, широко использовались для перевозки грузов по всему Кавказу и охотно покупались соседними народами. В первой четверти XIX века на территории Засулакской Кумыкии появились первые конные заводы. После этого коневодство в Дагестане стало развиваться бурными темпами. К 1855 году только в Дербентской губернии насчитывалось 600 конных заводов; в них было «жеребцов и маток с приплодом 2200 голов». Намного увеличилось поголовье лошадей в шамхальстве Тарковском, ханстве Кюринском, Табасаране, чему положил начало один из главных коннозаводчиков губернии, полковник Джамовбек.

В 60-70-х годах XIX века табунное коневодство на Северном Кавказе переживает упадок, причинами которого послужили массовая эмиграция горцев в Турцию и распашка пастбищных угодий на равнинах и предгорьях в связи с переходом к интенсивному земледелию. На Западном Кавказе из-за отсутствия лошадей казаков стали переводить в пластунские части.

Для исправления положения в Майкопе была учреждена специальная заводская конюшня, служившая для улучшения горской (кабардинской) породы лошадей. В 1891 году такую же конюшню основали в окрестностях Пятигорска. Стали ежегодно проводить выставки строевых и рабочих лошадей. В 1897 году такие выставки прошли во Владикавказе, Моздоке, Пятигорске, Екатеринодаре, Ставрополе и Хасавюрте. К концу века ситуация с коневодством на Северном Кавказе заметно улучшилась. В. П. Пожидаев писал: «Упадок данной отрасли у одного сословия, к счастью, не знаменовал собою гибели вообще этого промысла в Кабарде. Слишком он был национален. И вот мы видим, что наряду со старинными заводами кабардинских князей и узденей, как грибы после дождя, вырастают во множестве небольшие конские заводы у их же сельчан, бывших табунщиков и даже крепостных. И как раньше каждый уздень почитал непременной гордостью иметь свой табун, так теперь многие сельчане спят и видят, чтобы иметь у себя хоть небольшой, но свой собственный табунок со своим тавром».

Во второй половине века на Северном Кавказе по-прежнему существовало три вида коневодства: заводское, табунное и домашнее, или хозяйственное. Кабардинцы, имевшие много пастбищных земель, пасли свои табуны летом в горах, на обширных Зольских пастбищах, зимой - в долинах Кумы и Терека, та же система содержания была характерна для черкесских и абазинских коневодов.

Свои особенности имело коневодство у западных адыгов. Так, у шапсугов в горах лошади, содержавшиеся в табуне, осенью и зимой постоянно находились в лесу, причем весь этот период они паслись самостоятельно, без всякого присмотра и охраны. На плоскости же табуны круглый год паслись под присмотром вооруженных табунщиков, так что лошади постоянно находились под открытым небом. В результате, по словам В. П. Пожидаева, конь проходил «суровую школу», приучался «ко всем невзгодам и лишениям».

В Терской области летние пастбища располагались под Эльбрусом и в районе Кисловодска, в Кубанской области - по верхнему течению Кубани и ее притоков (Лабе, Белой, Урупу, Большому и Малому Зеленчуку). Долины этих рек служили зимними пастбищами. Табуны содержали также в долинах Малки, Кумы и Терека. Ногайские кочевники, не занимавшиеся отгонным скотоводством, круглый год пасли свои табуны в степях Ставрополья и Кизляра.

Средний табун имел 150-200 голов. Широко практиковалась коллективная форма пастьбы, когда несколько коневодов, обычно родственные семьи, соединяли своих лошадей в один табун.