Анатолий Афанасьев Реквием по братве - Анатолий Афанасьев

Под лукавый дедов говорок, под теплое бульканье водки в желудке Рашид-борец натурально задремал, что само по себе было удивительно. Не в его привычках засыпать в неизвестном месте, в теплом пальто и с сигарой в зубах. Выходит, старик напустил дурманное марево, или он сам так уж измочалил себе нервы за минувшие сутки, что они попросили покоя.

Очнулся, когда дед привел абрека с фотографией, но звонка в дверь тоже не слышал. Фотку забрал, а Мусу выставил вон. Дело щекотливое, ни к чему лишние глаза.

Егор Серафимович, не мешкая, установил фотографию возле зеленого шара, потушил электричество и зажег пять свечей на чугунном подсвечнике. Рашид следил за его действиями с любопытством, старик больше не обращал на него внимания. Он уставился на шар неподвижным взором. Губы его шевелились, будто он запихнул за щеку жвачку. Язычки свечного пламени вдруг, вздрогнув, потянулись к магической лампе, словно на них подуло ветерком. Изумленный Рашид увидел, как зеленый шар оживает, внутри, как рыбки в аквариуме, поплыли разноцветные картинки, свет стал ярче — и уже не только зеленый, но всякий — голубой, алый, серо-буро-малиновый. Старик, тяжко вздохнув, протянул ладони к вспыхивающим светлячкам, как бы маня их к себе; и в то же мгновение Рашид опять ощутил тяжкую, мягкую дрему, обволакивающую мозг, погружающую в небытие, как если бы кто-то нежно надавил пальцами на глазные яблоки. Хотел что-то сказать, спросить — и со страхом понял, что язык ему не повинуется. Прикоснулся горящим концом сигары к ладони, вдохнул запах паленого, но боли не почувствовал. Нечеткая явилась мысль, что старик сумел его парализовать и теперь, если захочет, сделает с ним все что угодно. Мирная до той минуты комната наполнилась жутью и близким дыханием смерти, но, слава Аллаху, это длилось недолго. Шар потух, язычки пламени выпрямились, и дед Архип с заметным облегчением откинулся в кресле.

Рашид моргал глазами, как если бы только что ему довелось неосторожно заглядеться на солнце.

— Что это было, дед?

— Магия, что же еще.

— Ты узнал, где Арчи?

— Узнал, сынок, не волнуйся… Он живой, ты сегодня его увидишь, но сперва послушай о главном. Тебе самому грозит большая опасность.

— Хватит пугать, дед, — с вернувшимся раздражением заметил Рашид. — Говори конкретно.

— Конкретно не могу. Лица не вижу. Кто-то к тебе придет и предупредит. Кто-то синий. Поверь ему и сделай, как он просит. И сколько денег потребует, столько отдай.

— Синий — покойник, что ли?

— Нет, не покойник. Синий — и все. Сам увидишь.

— Скажи, дедушка Архип, почему так заботишься о моей безопасности? Какому-то чуреку башку оторвут, тебе какая жалость?

— Не жалость, — простодушно отозвался Егор Серафимович. — Я же на этом зарабатываю.

Памятуя о недавнем состоянии, когда он напрочь лишился языка, Рашид сдержанно произнес:

— Хорошо, дед, я все понял: придет синий и попросит деньжат. Такое мне не в новинку. Разные приходят — и голубые, и зеленые. Я никому не отказываю. Если есть бабки, почему не дать? Теперь скажи, где племянник. Или тоже лица не видел?

— По Щелковскому шоссе, деревня Нахимовка. Сорок километров от Москвы. Он там в амбаре лежит на соломе. Амбар легко узнать, на нем башенка, как на часовенке.

— Кто же его в амбар положил?

— Про то не ведаю, сынок. Видно, лихой человек.

— Зачем положил?

Егор Серафимович вздохнул:

— Об этом ты больше меня должен понимать. У меня бизнес тихий, надомный. Врагов нету.

— Ты колдун, вижу. Но пойми и меня. Если понапрасну, в насмешку сгоняешь туда-сюда, старости твоей не пожалею.

— Это уж как водится, — важно кивнул Егор Серафимович.

— Если мальчик найдется, деньги тебе к утру доставят.

— Премного вам благодарны.

В деревню Нахимовка влетели под утро, но еще затемно. На трех машинах, с мигалками, с включенным радиоперехватом. На темной улочке не горело ни единого окна. Все же по некоторым признакам жизнь в этой русской деревне еще не до конца угасла: где-то тявкнула собака, за десять лет реформы не околевшая от голода, над одним из домов (по архитектуре — бывшее колхозное правление) протянулась светящаяся неоновая вывеска бистро «В гостях у Брайтон-бич». Ничего более нелепого Рашид не видел даже в Москве, но у него не было охоты ломать голову над вывихами убогого россиянского ума. Расспросить было некого, и они пару раз прокатились по улице из конца в конец, пока мощные фары джипа не выхватили из тьмы расположившийся в отдалении, особняком от деревни, небольшой домик — с остроконечной башенкой на крыше. Это оказался тот самый амбар, и там, как и обещал колдун, на грязной соломе под разбитым окошком, спеленутый веревками и с кляпом во рту лежал любимый беспечный племянник. Радость Рашида была столь велика, что он собственноручно, поддерживая за талию, довел Арчи до машины, усадил, подал пластиковую бутыль с пивом. Тот залпом выпил чуть ли не половину, потом долго икал, стыдливо отворачиваясь.

На обратном пути рассказал свою историю, в которой не все концы сходились. Якобы, когда ночью, выйдя из казино, он подошел к своей тачке, то наткнулся на симпатичную бабенку, которую сперва принял за обыкновенную ночную бабочку, потому что она попросила у него зажигалку. Но выяснилось, что это не бабочка, а иностранка, о чем он догадался по ее произношению. Как ее звали, он не запомнил, кажется что-то вроде Дженни Макбет, мисс Дженни Макбет… У нее случилась неприятность, не заводилась машина, «Опель-рекорд». Как и он, эта самая Дженни играла в казино, собралась ехать домой — и вот такая оказия. Девица спросила, не разбирается ли он в движках. В движках Арслан не разбирался, но, будучи джентльменом, вызвался даму подвезти. Она жила в отеле «Россия», в общем, для него крюк небольшой, хотя он и опаздывал на свидание. Мисс Дженни с благодарностью приняла его помощь, и по дороге, в машине, он, честно говоря, как-то душевно к ней потянулся. Уж очень эта забугорная красотка забавно коверкала слова, ласково дотрагивалась ладошкой до его коленки и вся из себя была такая чистенькая, грудастень-кая, ну просто пальчики оближешь. Вдобавок, когда приехали в отель, она сама, смущенно потупясь, предложила подняться к ней на чашечку кофе. Для мужчины отказаться от такого предложения — значит не уважать ни себя, ни даму. У нее в номере мисс Дженни оставила его на минутку и побежала переодеться, окинув его взглядом, который приятнее всяких слов. Короче, все шло по обычной схеме, и Арслан прикинул, что за час-полтора уложится и еще поспеет к той прелестнице, с которой заранее условился. Как человек слова, он не любил никого обманывать. Мисс Дженни вернулась в ослепительном черном халатике на голое тело, и у впечатлительного, интеллигентного Арслана голова вообще пошла кругом. Девушка разлила виски по хрустальным рюмкам и предложила тост: «Хочу пить за красивый русский мальчик. За благородного витязя».

Арслан проглотил огненную жидкость — и больше, в сущности, ничего не помнил. Очнулся уже на соломе и в путах.

Рашид-борец со вниманием выслушал грустную повесть.

— Чего хотели от тебя?

— Выкуп, дядюшка… Я слышал, болтали между собой: пусть жирный боров понервничает, побольше отстегнет. Непочтительно о вас отзывались… Найду, резать буду. Своей рукой.

Рашид глядел на племянника с нежностью. Глуп, доверчив, с открытым ртом кидается на любой крючок, но сколько в нем искренности, огня, молодой отваги, в конце концов.

— Хоть кормили тебя?

— Два раза. Рыбы кусок дали тухлой. Хлеб давали. Чай давали без сахара.

— Что же, сахарку пожалели?

— Один сказал: ты не жрать сюда пришел. Хохотали собаки! Дядюшка, я жить не смогу, пока не поквитаюсь. И эту суку на кусочки разрежу. Пусть будет американка, хоть кто. Лишь бы разыскать.

— Разыщем, не беспокойся. В Москве куда они денутся? Это наш город…

Нести дискету в логово выпало Климу Осадчему. Таина решила, что у него самый подходящий вид: слегка прихрамывает, и левый глаз, в который зрение не вернулось, сияет убедительным, неподвижным светом, как медная пуговица. Да и язык у него подвешен как надо, не то что у Санька. Прежде чем набрать заветный номер, еще раз прорепетировала с ним возможные варианты телефонного разговора, выступая как бы от имени Рашида Львовича Бен-оглы. В натуре разговор так и сложился — почти по намеченной кальке. Клим представился журналистом из «Огонька», которому по стечению некоторых обстоятельств попал в руки жареный матерьялец, несомненно представляющий интерес для знаменитого магната. Рашид-борец хмуро спросил:

— Откуда знаешь телефон?

Клим, подмигнув Тайне, ответил:

— Уважаемый Рашид Львович, полтора года назад вы давали большое интервью нашему журналу, помните? Оно называлось «Для каждого россиянина свой сад», помните? Огромное количество писем от читателей, широчайший резонанс. Наш журнал сориентирован на либеральную интеллигенцию, чернь мы не обслуживаем. И представьте, девяносто процентов откликнувшихся на публикацию поддерживали ваши идеи. Это было нам очень приятно.