Поединок крысы с мечтой - Роман Арбитман

В финале рассказа Тенна обстановку разряжает только чистосердечное признание отца-командира в кругу подчиненных – о том, что он и сам, между прочим, старый импотент. Поскольку еще в незапамятные годы попал под облучение.

Более чем сомнительный хеппи-энд рассказа помогает, однако, всем нам понять, отчего же – при безграничных возможностях современной военной науки и острой нужде в пушечном мясе – фантастическая идея до сих пор не осуществлена у нас на практике. Слишком мала вероятность того, что воинство покойников, обиженных службой еще при жизни, будет послушным и вновь согласится погибать. К тому же, несмотря на все возрастающие ряды армии погибших, еще никто из военного начальства публично не признался в собственной импотенции.

1995

Эй, жукоглазые! Рейте! За океаны! Или...

Кингсли Эмис. Новые карты ада. Журнал «Если»

Литературно-критическое сочинение принадлежит перу того самого Эмиса – автора незабвенного «Счастливчика Джима» – и посвящено популярному жанру научной фантастики: ее теории и истории в мировых масштабе и практике, по преимуществу в масштабе американском. Фундаментальный труд вышел в Лондоне в начале 60-х, но его фрагменты (перевод и публикация А. М. Ройфе) оказались своевременными для Москвы первой половины 90-х. Более того. Репутация рассерженного молодого антисоветчика, надолго ставшая препятствием легальному проникновению книг Эмиса в Страну Советов, стала фактором по-своему благотворным: в 60-е или 70-е перевод «Новых карт ада» был бы акцией совершенно бессмысленной.

С одной стороны, большинство конкретных произведений, которые разбираются в книге, нашему читателю были в ту пору неведомы. Эмис мог сколько угодно иронизировать по поводу «незабываемо омерзительных» рассказов Лавкрафта, издеваться над феноменом «жукоглазых чудовищ» (ЖГЧ), посмеиваться над целомудрием «космической оперы» («любовная сцена в духе Джорджа Эллиота выглядела бы в ней чем-то опасно новым и сомнительным по части вкуса») и ее же стереотипами (вроде «полного комплекта ЖГЧ, небольшого коллектива сумасшедших ученых и полуодетых девочек»). Однако для нашего любителя фантастики, получавшего в те годы порции западной «сайенс-фикшн» строго по карточкам (да к тому же под идеологическим конвоем А. Казанцева и ему подобных), неторопливые рассуждения о сравнительных достоинствах НФ-журналов Хьюго Гернсбека и Горация Голда были бы чем-то вроде средневековой пытки. Кроме того, читатель ценил редкие советские публикации Шекли, Брауна, Кларка, Пола, Брэдбери уже за факт их проникновения сквозь железный занавес, а потому юмористическая интонация исследователя-классификатора казалась бы недопустимо кощунственной (даже при благожелательном отношении Эмиса к произведениям ряда подопытных фантастов). Сама фигура литературоведа-энтомолога, беспечно нанизывающего на булавки яркие образцы с материка неизвестной НФ, выглядела бы тоже странной – как был нелеп американский полицейский из рассказа Гарри Гаррисона («Человек, который пришел слишком рано»), благодаря катаклизму пронесенный из эпохи развитого капитализма в суровую эпоху древних викингов.

С другой стороны, безусловная уместность публикации перевода «Новых карт ада» именно в наши дни связана и с тем, что выход труда Эмиса совпал по времени с самым серьезным кризисом отечественной научной фантастики за все время ее существования.

Как ни странно, горделивое пропагандистское противопоставление нашей НФ и зарубежной имело известный смысл, хотя совсем не тот, что подразумевало официальное литературоведение (тезисы о «литературе крылатой мечты», об «активной роли в развитии воображения, воспитания интереса к науке» и т. п.). Крылато мечтать призывала партийная литература, и НФ в лучших своих проявлениях не собиралась составлять ей конкуренцию. Функция научной фантастики была иной. Пока существовали препоны для развития в нашей стране нетрадиционных жанров или традиционно-опасных для создателей (фэнтази, антиутопия, политическая сатира, философский трактат), НФ элементарно занималась не своим делом, принимая под свое крыло изгоев, пропихивая в свет под своей рубрикой. Развлекательной НФ со всеми ее жукоглазыми чудовищами и «всякой ерундой в стиле зеленых человечков» (о чем писал Эмис) у нас не было как таковой; даже официозная НФ, издаваемая «Молодой гвардией», вынужденно была «больше чем» НФ, засылая в открытый космос реакционные общественные тенденции под видом космических кораблей.

Очевидно, что к началу 90-х научная фантастика в нашей стране лишилась всех попутчиков, но вот к самостоятельному существованию жанр приучен не был. Все попытки удержать читателя привычными методами (сочетать «приключения тела» с глобальной философской, политической и прочими подоплеками) привели лишь к тому, что массовый читатель выбирает развлекательную переводную сайенс-фикшн, включая и берроузовские инопланетные эпопеи. Научная фантастика как разновидность «меры всех вещей» времен застоя просто деструктурировалась, мессианская роль жанра исторически схлопнулась, наступили трудовые будни. Чтобы выжить жанру, авторам придется смириться с неизбежным: понять, что англо-американская НФ 30—50-х, о которой писал Эмис, в наших новых условиях – будущее российской НФ, и то если приложить усилия. При всем уважении к теоретическим изысканиям моего современника Вячеслава Рыбакова, научная фантастика сегодня едва ли является «самым религиозным видом литературы» и тем более вряд ли станет «единственным прибежищем, где может себя почувствовать в соборе... атеист» («ЛГ» № 37, 1994). Хорошо это или нет, но от «зеленых человечков» и «сумасшедших профессоров» нам никуда не уйти; пусть с полувековым запозданием, но и нам предстоит войти в ту же реку. Читая сегодня «Новые карты ада», понимаешь, что особого пути нет и не будет.

Пожалуй, только в заглавии книги англичанина присутствует некая концептуальная неточность. Ад здесь имеет место для красоты слога. Научная фантастика в современном ее виде – не инферно и не парадиз. Не бардак и не музей. Не церковь и не кабак. Все проще: НФ – нормальный зоопарк, где все мы посетители, не больше. Хотите взглянуть на жукоглазых – заходите.

1995

Мусор в целлофане

В наши дни испортить репутацию человеку довольно легко – для этого необходимо всего-навсего убить его, обставив дело так, чтобы виден был дорогостоящий «заказ»; после этого публика поверит без труда, что и покойный был не без греха. Испортить репутацию иностранного писателя-фантаста в России еще проще и дешевле. Не надо даже связываться с киллерами: достаточно тупо издать на русском языке массовым тиражом (причем желательно в плохом переводе) все его произведения – и чуду конец. Когда-то придирчивое сито советской цензуры-редактуры задерживало не только идеологически сомнительные сочинения, но и просто слабые вещи-однодневки, а тем более литературный мусор (который его создатели – подчас и именитые – стыдливо творили под псевдонимами или, во всяком случае, хоронили в покетбуках, не позволяя выходить в авторитетных «твердых» сериях). У нас же все критерии смешались. Расчетливо спекулируя на былых имиджах ряда западных фантастов, наши издатели вывалили на русскоязычный рынок полный набор их творений. И публика ужаснулась.

Одним из первых пострадал Клиффорд Саймак, чье полное собрание сочинений в свое время выпустил рижский «Полярис». Любители фантастики с горечью убедились, что, помимо признанных шедевров (вроде «Заповедника гоблинов» или «Города») классик сотворил горы посредственной чепухи. Благодаря выпуску еще нескольких ПСС этим же «Полярисом» был нанесен первый удар и двум другим кумирам. А именно Гарри Гаррисону и Роберту Шекли – писателям, как выяснилось, еще более неровным, чем Саймак. Вслед за «Полярисом» двух вышеназванных авторов окончательно угробило издательство «Эксмо»: под именем Гаррисона издатели принялись выщелкивать «новоделы», лишь тронутые рукой мэтра и написанные в Москве (качество новых приключений Язона ДинАльта и Джима ди Гриза было столь ужасающим, что даже сам устыдившийся Гаррисон, как говорят, категорически запретил распространение этих вещей в англоязычных странах). В случае с Шекли даже не пришлось ничего дописывать: уровень поздних вещей писателя, включенных у нас в авторские сборники «Драмокл» и «Старые добрые времена», оказался ниже всякой критики. Престарелый фантаст, в последние годы не брезговавший даже черным трудом новеллизаций голливудских фантастических сиквелов, продемонстрировал, к несчастью, крайнюю степень творческой импотенции, чем изрядно обескуражил публику. «Эта книга – подарок. А получать подарки всегда приятно», – сообщалось в издательской аннотации тома «Старые добрые времена». По слухам, подобную надпись бесхитростные троянцы обнаружили на боку известного коня...