Разделяющий нож: В пути - Лоис Буджолд

— Есть и еще одна угроза… которая может возникнуть потом. Тут дело более хитрое… — Даг судорожно сглотнул. — Иногда, когда Стражи Озера своим Даром помогают фермерам, те делаются околдованы. Такое не делается намеренно, но отчасти поэтому местные Стражи Озера и не хотят лечить вас. Я уплыву отсюда, как только вода поднимется, и скорее всего Кресс какое-то время будет тосковать по тому, чего никогда не сможет получить. Такое может случиться и с человеком, который не околдован… Не знаю, будешь ли ты страдать от глупой ревности, Марк-плотник, или поведешь себя разумно. Только если подобное случится с Кресс, твое дело как мужа будет помочь ей, а не упрекать. Ты меня понял?

Плотник сначала помотал головой, потом кивнул, потом растерянно вздохнул.

— Ты хочешь сказать, что моя Кресс убежит? Бросит меня, бросит малыша? — Он вопросительно взглянул на Фаун. — Такое и с тобой случилось?

Фаун резко покачала головой, встряхнув черными кудрями.

— Мы с Дагом вместе убили зловредное привидение — так и встретились. — Она хотела было добавить: «Я не околдована, я просто влюблена», — но подумала, что разница не так уж заметна. Дыхание Кресс было быстрым и поверхностным, и Фаун, сжав ее руку, закончила: — Она не убежит, если только ты ее к тому не вынудишь.

Плотник сглотнул.

— Сделай, что можешь, Страж Озера… чем бы это ни было. Помоги ей, избавь от боли.

Даг кивнул, наклонился над женщиной и вытянул правую руку поверх культи левой над животом женщины. Его лицо приобрело то же отсутствующее выражение, которое Фаун видела, когда он лечил Хога: как будто его внимания не хватало на то, чтобы управлять лицевыми мышцами. Это было в полном смысле слова отсутствующее лицо. Через несколько секунд вернулось просто бесстрастное выражение лица…

— Ох, — выдохнула Кресс, — полегчало…

Фаун гадала, догадывается ли кто-нибудь, от какой неуверенности страдает сейчас Даг: то ли подкрепление Дара помогло, то ли случилась самая страшная беда и отросток лопнул… Не надеется ли Даг, что вода поднимется и он окажется вне досягаемости, когда смертельная лихорадка больной сделает это очевидным?

— Это и было подкрепление Дара, — сказал Даг. Его гримаса должна была сойти за обнадеживающую улыбку. — Нужно несколько минут, чтобы все успокоилось.

— Магия? — с надеждой прошептал плотник.

— Это не магия, это работа Дара. — Даг впервые оглядел собравшихся вокруг людей: двоих хозяев барж, любопытного матроса, должно быть, помощника Вейна, встревоженных родичей и друзей больной, выглядывавших из-за их спин Вита, Хога и Готорна. — Ух… — Он оперся рукой о палубу и поднялся на ноги; Фаун последовала его примеру. Медленно повернувшись, Даг взглянул на толпу, все еще переминавшуюся на берегу; люди вытягивали шеи и переговаривались. — Знаешь, Искорка, до меня только сейчас дошло, какие у меня здесь внимательные слушатели.

— Я-то думала, — прошептала Фаун в ответ, — что они собирались избить тебя, а что останется — поджечь.

Даг ответил ей быстрой улыбкой.

— Тогда, дожидаясь такой возможности, они выслушают меня со всем вниманием, верно? Как шестеро кошек у единственной мышиной норки…

Он прошел на нос баржи, широким жестом левой руки предложив собравшимся на палубе присоединиться к нему, потом обхватил Фаун за талию и поставил ее на крышу курятника, так что она оказалась выше остальных. Спрятав культю у нее за спиной, Даг в приветствии поднес правую руку к виску и громко спросил:

— Вы все слышали, что я только что говорил Марку-плотнику и Кресс? Нет? Я объяснял, что я прибег к подкреплению Дара, чтобы уменьшить воспаление у Кресс в животе. Полагаю, большинство из вас не знает, что такое подкрепление Дара, да и Дар тоже, так что я собираюсь рассказать вам…

И тут, к изумлению Фаун, Даг пустился примерно в те же объяснения, которые с такими запинками давал на кухне в Вест-Блю. Только на этот раз речь его была более гладкой, более логичной, со всеми деталями и примерами, которые оказались наиболее убедительными для недоверчивых Блуфилдов. Говорил Даг, как решила Фаун, голосом командира дозорных — так, чтобы его все услышали.

Вит, стоявший за плечом Фаун и слушавший Дага, широко раскрыв глаза, прошептал ей в ухо:

— Думаешь, им все это понятно?

— Пожалуй, один из трех тут достаточно умен или трезв, чтобы понять, — прошептала она в ответ. — Значит, получается не меньше чем полдюжины, по моим подсчетам. — Однако все люди в толпе перестали переговариваться между собой, а речники на палубах ближайших барж казались столь же поглощенными речью Дага, как если бы он был проповедником.

К еще большему изумлению Фаун, закончив объяснять работу Дара и скверну, которую несут Злые, он оглянулся через плечо и тут же принялся говорить о разделяющих ножах. Тишина сделалась мертвой, словно люди увлеченно слушали историю о привидениях.

— Поэтому-то, — закончил Даг, — когда тот глупый мальчишка-дозорный сломал свой костяной нож в потасовке за пристанью прошлой ночью, все Стражи Озера из Жемчужной Стремнины восприняли это так, словно он убил свою бабушку. Примерно это и случилось… Поэтому, понимаете ли, они и с вами такие раздражительные.

Как показалось Фаун, по крайней мере некоторые слушатели действительно поняли: закивали и стали обмениваться осторожными замечаниями, а другие изумленно разинули рты.

— Вы можете спросить: почему никто из Стражей Озера не рассказывал вам об этом раньше? Ответ вы видите перед собой — или сжимаете в собственных руках. Вы говорите, что боитесь нас, нашего колдовства и наших тайн? Что ж, мы смертельно боимся вас тоже. Того, как вас много, вашего непонимания. Спросите беднягу Верела, целителя из лагеря, рискнет ли он приблизиться к кому-нибудь из фермеров. В том, что Стражи Озера ничего вам не объясняют, как следовало бы, не только наша вина.

Мужчины, сжимавшие в руках дубинки, переглянулись и стали смущенно прятать их за спину. Один из крестьян даже вовсе отбросил дубинку и вызывающе сложил руки на груди.

Даг глубоко втянул воздух и обвел взглядом толпу; те, с кем он встречался глазами, поднимались на цыпочки, так что по стоящим на берегу словно пробежала волна.

— Вот Марк-плотник только что спросил меня, не магия ли работа Дара, и я ответил ему, что нет. Дар — это часть мира, и работает он лучше всего, когда действует в соответствии с природой, а не наперекор ей. Тут такая же разница, как если рубишь бревно вдоль или поперек волокон. И никакого чуда в этом нет — по крайней мере чуда в Даре не больше, чем в посеве и прорастании зерна, хоть это, может быть, и чудо. Фермер сажает четыре зернышка и надеется, что хоть одно прорастет; если прорастут два, он окупит расходы; три принесут ему прибыль, а четыре он, возможно, назовет чудом. Работа Дара не чаще совершает чудеса, чем посадка семян, но иногда нам удается окупить расходы. — Даг снова оглянулся через плечо. — А теперь, вы уж простите меня, мне нужно еще поработать Даром. И если среди вас есть те, кто готов надеяться, надейтесь вместе со мной, что сегодня мои труды окупятся.