Два берега - Стелла Чиркова

— Может быть, они помогут мне как-то? Хоть на работу на хорошую устроиться? Наверное, у самих жизнь налаженная.

Сначала Вера позвонила Марине и долго не могла поверить, что ее яркая подруга, такая статная, пышущая здоровьем, умерла от диабета.

Лизе она даже боялась звонить — вдруг и с Лизой что-нибудь случилось. Но все-таки позвонила.

Лиза очень обрадовалась подруге. А уж когда Вера осторожно, но внятно намекнула на прошлую услугу, выразила готовность немедленно начать выражать свою благодарность. Так Сережа и познакомился с Елизаветой Аркадьевной — она навещала его маму каждую среду, приносила еду, одежду и обувь для детишек, покупала игрушки и книжки. Для Веры она искала подходящую работу, старшей девочке нашла по знакомству недорогого репетитора — подготовиться в институт, а младших мальчишек водила в цирк и зоопарк. Сначала Лиза чувствовала себя неловко, злилась и боялась, что Вера начнет ее шантажировать, как только она откажется давать деньги или покупать вещи. Но постепенно Лиза привязалась к детишкам, начала жалеть постаревшую и вылинявшую Веру, а помогать оказалось даже приятно. Жаль, что приходилось скрывать визиты от мужа, — и потому, что Лиза не собиралась рассказывать ему о Вериной давней помощи в очень некрасивой истории, и потому, что Николай, муж Веры, крупно поругался с Анатолием. На религиозной почве, кстати. Как любой фанатик, он истово проповедовал свой образ жизни, как единственно правильный, и довольно грубо лез в дела окружающих. Непрошеных советов Анатолий не выносил и однажды попросил Лизу никогда больше не приглашать на праздники семейство Авдеевых. Поскольку Николай тоже рвался оградить жену от общения со старыми подругами, незаметно Лиза и Вера перестали созваниваться даже на Новый год и на дни рождения. На вечера выпускников Вера тоже не приходила.

— Вот, — сказал Сережа, — Елизавета Аркадьевна — чудесный человек, и она многое сделала для нашей семьи. Но мне она никогда ничего не покупала и, уж конечно, меня не кормила — она помогает малышам, а я живу самостоятельно и половину зарплаты отдаю маме. И никакой я Елизавете Аркадьевне не любовник.

Жанна вспомнила, как хотела взять у Мари камеру и собиралась вместе с Катей выследить парня и снять ролик о других любовницах Сережи, чтобы показать матери. Как они хотели избить Сергея, чтобы он отвязался от Елизаветы Аркадьевны. Как Жанна даже Александра просила собрать на него досье. Ей было ужасно стыдно. Девушка налила себе водки и залпом выпила, чтобы не провалиться сквозь землю. Она еще вспомнила, как гадко вела себя с Сережей во время их первой встречи в «Елках-палках», какой дурой себя выставила. Дурой и хамкой. И Катя показала себя не с лучшей стороны.

— Сережа, вы нас извините, пожалуйста, — начала она.

Характер у парня оказался золотой. Он улыбнулся:

— Мы на «ты». Я не сержусь. Давай забудем. Мама — это святое, ради нее можно еще и не такое отколоть.

В результате, допив графинчик, мужчины решили взять еще. А потом — переместиться в холостяцкую квартиру Александра и продолжить знакомство. Жанна, еще немного виноватая и уже порядочно захмелевшая, потребовала бутылку шампанского и поехала с ними.

ГЛАВА 15

Мари решила, что будет работать до самых родов, благо, что здоровье позволяло. Девушка перестала, как выражалась ее мама, дурить, с двадцать пятой недели встала на учет в хорошем центре, начала правильно питаться и запоем читать все журналы про беременность и воспитание детишек. Собственная истерика из-за пола ребенка казалась ей далеким прошлым, она придумала мальчику красивое имя — Ярослав и с каждой зарплаты покупала несколько крошечных кофточек, штанишек, пеленочек и других ярких нарядных вещичек. На себе Мари старалась экономить. Все симптомы предвещали классическое превращение легкомысленной резвушки-попрыгушки в истовую клушку-мамашку из серии трясущихся над малышом днями и ночами.

Благодаря помощи родных и друзей квартира Мари снова стала жилой — девушка с благодарностью приняла и мебель, и технику, даже старенький ноутбук отыскался у бывшей одноклассницы. Беременной Мари охотно подарили кроватку и коляску, и девушка впервые в жизни поняла, что нет унижения в том, чтобы принять подарок, когда дарят от чистого сердца. Она даже расплакалась, думая о том, какие у нее замечательные близкие и друзья. Начальник несколько раз выписывал крупные премии и предложил сделать ей от предприятия подарок к рождению или выделить какую-нибудь сумму, чтобы Мари могла заплатить за свои роды. Мари поняла, что недооценивала окружающих и хороших людей в мире намного больше, чем плохих.

Худенькая Мари уже к двадцати пяти — двадцати шести неделям напоминала треугольник. Тело практически не поправилось, хотя грудь налилась и ключицы перестали выпирать. А вот живот образовался неимоверно большой, он был похож на классический «мальчиковый», огурчиком, и Мари часто казалось, что живот скоро перевесит, она упадет вперед и сломает себе нос. Девушка плюнула на педикюр и эпиляцию ног, а заодно и на обувь со шнурками. На работе ей начали сочувствовать, хотя Мари не подурнела лицом и честно признавалась, что прекрасно переносит беременность. К двадцати восьми неделям, когда обычно уходят в декрет, коллеги, смущаясь, вручили кругленькой Мари голубенький конвертик — собрали с добровольцев на приданое. Девушка очень растрогалась, долго целовала сотрудниц и сотрудников и поклялась, что при первой же возможности тоже станет кому-нибудь помогать. Мари было стыдно, но раньше она никогда этого не делала. Конечно, она давала традиционные сто или двести рублей, когда собирали на дни рождения, на похороны и на прочие мероприятия (на фирме поддерживались дружеские отношения) и даже несколько раз подавала музыкантам в метро. Но ее знакомые ухитрялись и передавать вещи в детские дома, и навещать престарелых соседок, и подкармливать бездомных кошек, и даже участвовать в благотворительных акциях. Мари никогда не давала денег в долг — это был ее принцип: чтобы не терять друзей, не занимать и не давать в долг. Ни разу в жизни Мари не помогла хоть кому-нибудь адресно — чтобы действительно выручить человека. Она просто не задумывалась, кому и чем можно помочь. А после того как все окружающие вдруг неожиданно не отвернулись от девушки в сложной ситуации, а, наоборот, кинулись помогать, Мари поняла, что жила неправильно, и пообещала себе исправиться.

Бывали, конечно, исключения из правила всеобщего доброго отношения. Один раз в автобусе мужчина лет сорока оттолкнул Мари от места, которое она собиралась занять. Оттолкнул резко — Мари повалилась на рядом стоящих девушек, девушки остались очень недовольны и предложили беременным неуклюжим коровам сидеть дома. Мари вышла, хотя ехать нужно было еще пять остановок, и долго плакала на лавочке, ведь она всегда была худенькой и грациозной, почему же она неуклюжая корова? Она даже беременная тоньше обеих девушек, не считая выпирающего живота. Мари стала плакать часто. Ее обижало каждое грубое слово, она не могла слушать рассказы о том, что кому-нибудь плохо, а стоило ей вообразить что-то про будущего ребенка (вдруг заболеет!) — и слезы лились ручьем. Слезы лились от умиления и при виде чужих детишек, маленьких котят, красивой картины, просто от хорошей солнечной погоды.