Большая Медведица - Олег Иконников

— Вовка, ты че такой вонючий?

— Не слышу, повтори? — нырнул он под капот.

— Шустрее говорю, ковыряйся, скоро пацаны подойдут.

Откатив все четыре баллона к выходу, Олег сложил их одно на другое и, раскатив на два щелчка водительское сиденье, уперся в него взмокшей спиной, а мягкими подошвами полусапог в лобовое стекло. Выдавив верхнюю часть, он поддел концом отвертки резиновый шнур, и через минуту стекло покоилось на покрышках.

— Рыжий.

— А? — тихо отозвался тот.

— Что там у тебя?

— Трамблер, бензонасос, карбюратор и аккумулятор снял. Стартер отвинчиваю.

— У нас осталось девять минут, торопись.

— Понял.

Краденное лежало на стреме.

«Пора бы Лехе подкатить», — глянул на наручные часы Святой, приложив ухо к воротине. Но ни полтретьего, ни в три снег не скрипел. Вовка опять усрался, а Олег выблевался, после чего заставил подельника вылить в люльку мотоцикла ведро сцеженного с бензобака «жигулей» бензина. И только без пятнадцати четыре, впустив в помещение клубы ночного воздуха, дверь бесшумно отворилась.

— Вы где, волки, шляетесь?

— Не газуй, Святой, на котлах стрелка встала. Фу-у, в рот-компот — поморщился Ветерок, — как в газовой камере.

— С понтом ты там был, Эдька где?

— На стреме. Чем так пахнет?

— Дерьмом.

— Чьим?

— Начальник ОРСа с бодуна, наверное, навалил приличную кучу в люльку собственного «Урала».

— Вот ублюдок, — принялся вытаскивать запчасти на улицу Леха, — надо предъявить ему, пусть за вредность молоко выписывает.

Смикитив, что буря пронеслась мимо, Рыжий заметно повеселел. Навьючив на дохлые угловатые плечи мешок с мелочевкой, он подхватил два колеса с дисками, и молчком уперся в сторону пролома в заборе, где подельников ждала его тачка. Остальное в один прием доволокли Олег с Ветерком.

— Жиган ты, Вовка, — подхваливал воришку Эдик — не бзднул?

— С чего? — колдовал тот у задранного багажника, пакуя в него стыренное.

— Молодец.

— Святой, куда это богатство спрячем? — сняв спортивную шапочку, вытер запаренные лоб и шею Рыжий.

— На дачу к Лехе поливайте. Скуркуете все — и по хатам, а ты отоспишься и лайбу строполи. Два дня хватит?

— Должно.

Подельники, не включая фар, уехали, а застывшие на ветру братья резанули вдоль спящих домов в противоположную сторону. На Строительной Эдик отвернул вправо, вверх по улице к «Березовой роще».

— Куда ты? — остановился Олег.

— В гостинице пересплю.

— Не выдумывай.

Теребя на ходу щипающие морозом уши, брат припустил еще хлеще.

Жена, как обычно когда Святой пропадал неизвестно где, не спала.

— Где был? — встретила она мужа с Линдой на руках.

— У Эдьки, в «Березовой роще». Сваргань что-нибудь похрястать.

— Ты мне зубы не заговаривай. Я только что звонила в гостиницу, не было вас там.

— Щенка дай, — и, взяв его за огненный загривок, сунул себе за пазуху.

— Ну-ка вынимай! — потребовала Лена.

— Пускай погреет меня.

— Озяб, бедненький? Шариться по ночам меньше нужно!

— Не накормишь, значит.

— Не придуривайся. Горячее все, иди на кухню.

— В одиночку есть отказываюсь.

— Спасибо, что хоть чуть-чуть помнишь обо мне. Я, между прочим, тоже с обеда крошки в рот не брала.

В пятницу по темноте, чтобы не рисоваться на глазах у рано начинающих трудиться жителей поселка, Вовчик забрал Ветерка, который поджидал его на автобусной остановке и подрулив под окна квартиры Олега, коротко посигналил. Братья, пившие кофе, быстро оделись и вышли.

— С добрым утром, бандиты. Рыжий, тачка на мази?

— В порядке — с готовностью ответил он Святому — для полного счастья только магнитофона не хватает.

— Будет, Вовка. Раз начало есть, конец обязательно будет. Погоняй — откинул он спинку сиденья и, надвинув на брови шапку, закрыл глаза.

— Леха, инструмент для работы взял?

— В багажник положил.

Перед железнодорожным переездом узкоколейки, ведущей со станции на базу ОРСа, трекавший впереди «жигулей» синий «Беларусь» неожиданно для Вовчика резко затормозил на красный сигнал семафора и он, не успев среагировать, воткнулся передком машины на торчащие позади трактора клыки.

— Проснись, нас обокрали, — потрепал за мохеровый шарфик старшего брата Эдик.

— Вижу.

Рыжий, словно ошпаренный вылетел из-за руля и ринулся к владельцу «Беларуса», выяснять с ним отношения, а тот в дымину пьяный еще со вчерашнего дня, даже не почуял удара и мутным взглядом окинув пустующий переезд, занукал дальше.

— Не кипятись, — вернул подельника вылезший из «жиги» Олег, — ничего страшного, — присел он на корочки перед капотом, рассматривая повреждения. Один клык, видимо загнутый к верху, скользнул мимо цели, другой, не задев радиатора, пробил только крыло сбоку от левой фары.

— Как тебя угораздило?

— Не останавливаются здесь никогда, понимаешь?!

— Красный горел…

— Ну и что, все равно не останавливаются.

«Неужели оттого, что он рыжий, неприятности? Ерунда», — оборвал Святой мелькнувшую примету.

— У тебя сегодня масти нет, — скинув шапку на колени брата, он расстегнул молнию кожанки, и на всякий случай пристегнулся ремнем безопасности.

— Пылим дальше?

— Пылим, Леха, пылим. Не жрали бы вы с утра пораньше шампанское.

— Ночью некогда будет, я так понимаю. Придумал что?

— Для начала в ЧУС заскочим. Там Ленкин брательник на грузовике пашет, сегодня он как раз на ремонте стоит, вчера Ленка с его женой по телефону базарила. Бензином подразживемся, а там посмотрим. Чита — город хлебный, с голодухи умереть не даст.

Горячий поток воздуха с обогревателя, разливаясь теплом по салону, разморил Эдика с Ветерком, и они хмельно засопели, привалившись друг к дружке. Смежив белесые ресницы, притворялся, что спит Вовка.

В начале десятого тусклый свет фонарей со снежком вперемежку, с копотью печных труб окраин города встретил жигуль с джентльменами удачи и спустя час, бормоча малыми оборотами движка, он замер у бетонных колец, наваленных у ворот ЧУСа.

— Ждите, жулики, я махом — Олег перелез через забор и в мастерских, где шаманили «ЗИЛы» и «КАМАЗы», отыскал родственника.

— Карманов, вылазь, — вытащил он того за мазутные валенки из-под машины.

— Привет, бродяга, помощь требуется?

— Спасибо, не надо, — стянул с рук рваные, тряпочные перчатки Санька и, размяв сигарету, сунул ее в фиксатый рот.

— Прикурить дай, а ты же не куришь. Как живешь в своей деревне, в Читу не потягивает?

— Радоваться, конечно, не чему, но получше, чем здесь.