Брусиловский прорыв - Александр Бобров

Начали эту войну, по-настоящему, не мы и даже не австрийцы, — начали её немцы, а зачем она понадобилась им, это мы сейчас узнаем. Кто умеет хоть немножко разбираться в картах и планах, то, взглянувши, как расположились государства в Европе, сразу увидит, что Германия зажата, как в тисках, — с одной стороны — Францией, а с другой — Россией. Немцы давным-давно уже начали с опаской поглядывать на своих могущественных соседей и думать: “А ну, как им вздумается вместе с разных сторон объявить нам войну. Пожалуй, ведь, нам придется тогда туго”. Сорок с лишком лет тому назад (в 1871 году) им выпал случай попробовать свои силы: французы объявили им войну. Германия тогда, как и Россия в былые годы, состояла из многих отдельных княжеств. Княжества эти объединились, победили Францию и заставили её уплатить огромные, по тогдашнему времени, деньги.

После этой победы, немцы поняли, что, соединившись вместе, они будут очень сильны, и из всех мелких княжеств устроили одно государство — Германию.

На французские деньги государство это очень быстро стало богатеть и развиваться, и понемножку немцам стало казаться, что сильнее их и народа нет на свете, что они должны властвовать над всеми, а остальные народы годятся только для того, чтобы служить им. У них и в национальном гимне так поется: “Германия должна царить над всеми”. В гордости своей они стали думать, что сам Господь Бог только для того и существует, чтобы помогать Германии, что Он непременно должен быть на их стороне. Наверное, кой-кто из вас видал немецкие пряжки для поясов; так вот, даже на этих пряжках по-немецки написано: “Бог с нами…” Особенно пренебрежительно смотрели немцы на нас, русских. Мы были для них чем-то вроде домашнего животного, вроде дойной коровы, из которой они высасывали все что можно.

Один немецкий ученый, например, открыто написал, что русские — это рабы, и ни на что, кроме рабства, не пригодны. Так думали в Германии многие, и хозяйничать над этими рабами немцы тысячами приезжали к нам в Россию.

Какой-нибудь последний немецкий мастеровой ехал к нам, становился управляющим, распухал, как клоп от нашей крови, а вместо благодарности за нашу хлеб да соль покрикивал на наших рабочих: “Эй, вы, русские свиньи!”

Так же немцы и сейчас кричат на наших пленных, заставляя их рыть для себя окопы.И все же, несмотря на все пренебрежение к нам, немцы смертельно нас боялись, — они боялись нашей многочисленности: ведь население России в два с половиной раза больше, чем население Германии.

Они все время с тревогой ожидали, “а ну как наша покорная дойная корова вдруг одумается и обратится в разъяренного быка! Сумеем ли мы тогда с нею справиться?”

Напрасно мы их уверяли в нашем миролюбии, напрасно указывали им, что нам и своей земли девать некуда, — только разрабатывай (ведь, слава Богу, наша Россия занимает одну шестую часть всего света). Немцы рассуждали по-своему, по-волчьи: “У них, мол, под боком такой лакомый кусочек, как наша Германия. Как же им захватить ее не попробовать!” С такой же опаской смотрели они и на своего давнишнего врага — на Францию. Так же казалось им, что французы непременно должны попробовать отомстить им за свое поражение.

И вот немцы решили, что так или иначе, а воевать им с нами и с французами придется. Им надо было воевать с нами, во что бы то ни стало, покуда мы еще как следует не развились и не окрепли, пока мы сами не поняли, что надо нам стряхнуть с себя немецкую пиявку. Им нужно было оглушить и раздавить нас так, чтобы мы больше никогда уже не встали, чтобы мы навек остались рабами немцев. Но, чтобы начать такую войну, надо было хорошенько приготовиться к ней. Немцы так и сделали. Готовились они к ней долго — больше 25 лет — и готовились усердно. Как они приготовились — многие из вас и на себе уж испытали, а о том, как они готовились, я немножко расскажу.

Решивши, что им надо разбить и покорить своих соседей, немцы все в своей стране поставили на военную ногу. Они с ранних лет внушали своим детям, что немцы — лучший народ в мире, что все немецкое — хорошо, а не немецкое — скверно. Еще с детства многие из них обучались военному строю и приемам в своей школе. Вырастая, чуть не половина из них становилась добровольными шпионами. Немцы, как тараканы, расползались повсюду и везде вынюхивали, высматривали, подслушивали и доносили своему правительству.

Шпионство считалось у них почетным делом. Шпионили немецкие офицеры, шпионили купцы, приезжавшие в чужие страны, шпионили немецкие священники; от них не отставали и немецкие ученые. Не брезговал шпионством и сам их император — Вильгельм Второй, разъезжая с визитами по иностранным государствам. Мало того, не жалея денег, щедро отпускаемых правительством, немцы приезжали в соседние страны и под видом мирных поселенцев скупали земли (недалеко от границы), могущие понадобиться в случае войны.

На этих землях они открывали кирпичные заводы, разводили сады, устраивали обширные поместья…

Когда же в начале войны по этим местам пришлось наступать нашим войскам, то оказалось, что ямы и канавы на кирпичных заводах были для немцев чудесными, готовыми окопами; в садах были найдены готовые площадки для установки тяжелых орудий и для спуска аэропланов, а те стены сараев на немецких усадьбах, которые смотрели к нам в Россию, были каменные, аршинной толщины и с узенькими окнами-бойницами. Всякое новое изобретение немцы прежде всего старались приспособить для войны. Появлялись управляемые воздушные шары — германцы выдумывали «цеппелины», которые теперь бросают бомбы на беззащитных мирных жителей; появились аэропланы — немцы первые приспособили к ним пулеметы.Еще в мирное время немецкие летчики, будто бы “по ошибке”, залетали не раз за французскую границу. На самом деле это делалось, конечно, для того, чтобы приспособиться к будущим военным полетам.

Задумавши покорить весь свет, Германия вооружилась “до зубов”.

Ей мало было вооружиться лучше России и Франции, ей надо было превзойти еще и Англию, военный флот, который, как раньше, так и теперь, владычествует над всеми морями.

И Германия усиленно начала строить громадные броненосцы и подводные лодки. Вся Европа за эти 25 лет страдала от воинственных замыслов Германии, как страдает теперь от войны. Всем народам приходилось поспевать за Германией в военных приготовлениях, чтобы не быть разбитыми ею.

Вооружения шли за вооружениями, а налоги поэтому все росли да росли.

Германия перевооружала свою армию, и приходилось перевооружать свою нам; Германия увеличивала срок службы своих солдат и это же приходилось делать Франции. Германия строила новые броненосцы, и еще больше приходилось строить их Англии. Все государства чувствовали, что напрягаются из последних сил, все видели, что долго так продолжаться не может и что война неизбежна и, все же, как-то не верилось и не думалось всем, что эта великая битва народов настанет так скоро.

Одна только Германия, задумавшая эту войну и, как паук, оплетавшая соседей своей ядовитой паутиной, видела, что паутина готова и пора начинать.

Мы видели уже теперь, насколько эта беспримерная война была делом не случайным, видели мы, и зачем понадобилась она Германии, но вот вопрос: может быть, хоть началась она случайно? Может быть, сама Германия не знала, когда ей объявить войну, и это вышло помимо её воли? Нет, недаром началась эта война, не раньше и не позже, а именно теперь. Германия, которая так хорошо к ней приготовилась, выбрала и подходящее время для ее начала. Мы только что начали поправляться как следует после неудачной для нас японской войны. Оправлялись мы очень быстро. Прошло какие-нибудь 10 лет, и армия наша стала и лучше вооружена, и лучше обучена, чем прежде. Много разных улучшений стало и в самой стране. Немцы отлично видели, что повремени они с войной еще лет десяток, и им уже совсем не справиться с нами.

Если бы даже они подождали воевать хотя 6 лет, то к этому времени у нас было бы готово 4 новых патронных завода, и тогда уж им не удалось бы заставить нас отступить из Галиции из-за того, что у нас не хватило патронов и снарядов.

Мало того, — даже один год и то невыгодно было Германии пождать с войной. И вот почему: когда мы начали войну с Японией, то немцы, прикидывавшиеся тогда закадычными нашими друзьями, сказали: “Вот смотрите, теперь, когда вы воюете на одном конце, мы могли бы напасть на вас на другом. Но мы, как благородные люди, этого не сделаем. А вы, в благодарность за эту дружбу, окажите нам одну услугу: отдавайте нашим товарам предпочтение перед другими; берите с них меньше пошлины, чем с товаров других стран”. И вот, опасаясь нападения Германии с тыла, мы, скрепя сердце, согласились на эти требования и заключили с нею торговый договор на 10 лет. Когда же в 1914 году этот срок стал подходить к концу, то наши ученые высчитали, что за эти 10 лет мы переплатили нашим “добрым друзьям” — немцам по этому договору больше, чем стоила нам вся японская война.