Дети вечного марта. Книга 1 - Вера Огнева

— Иди, смотри, — буркнул конь, усаживаясь на склон.

Жилистый вытер лицо подолом рубашки, натянул скинутые башмаки и поплелся к товарищам. Оба оказались живы и даже сильно не пострадали. Первый уже пришел в себя, второй пока "плавал", вытаращив мутные глаза. Жилистый помог им добраться до лужи. Сам едва полз, но тащил слабых рабов к воде.

Они там копошились, бормотали. Один всхлипывал. Разозлившись на себя за мягкотелость, конь поднялся, и решительно зашагал вверх.

— Подожди, мы с тобой, — прокричал со дна оврага жилистый. Шак обернулся:

— Я ухожу. Вы мне не нужны. Живите свободными.

Человек нагнал его на самой кромке. Оскальзываясь на мокрой траве, он изо всех сил цеплялся за склон руками.

— Нам… по одному… не выбраться… и тебе…

— Я ухожу, — отрезал Шак.

— Подожди! Да что б тебя! Скажи, хотя бы, в какую сторону идти, где люди? — в отчаянии заорал мужик.

— Я не знаю, — Шак прямо посмотрел в лихорадочно горящие глаза странного раба. — Сами ищите своих людей. Они мне не нужны. Я не человек.

— А кто?

Он сумасшедший. И змеи не надо, так видно — не понимает.

— Я — конь.

Жилистый пал на траву, как подкошенный. Ага, сообразил, что судьба свела с сыном дикого клана. Если сам с ними раньше не встречался, должен был слышать. Сейчас поползет обратно и станет молиться своим богам, чтобы опасный спутник поскорее убрался.

— Ты ж на вид — обычный человек, — проговорил раб, ломая всю стройную цепочку Шаковых рассуждений.

— Змеи тоже походят на людей, — против воли пустился в объяснения конь.

— У них темя плоское, — нерешительно воспротивился человек.

— А у меня — уши и грива!

Шак откинул волосы на спину и прянул ухом. Но следующий вопрос человека сразил его наповал:

— И что… какие-нибудь еще… есть? Собаки, кошки, коровы..?

— Буйволы, кабаны, олени, лягушки… Стой, ты что, всю жизнь прожил у змей и никогда не слышал о других аллари?

— Я… нет. Я три года. Язык… Со мной никто не разговаривал. Я не сразу… я не понимал!

Жилистый закрыл лицо ладонями и придавил щеки. А Шак оказался заинтригован до такой степени, что плюнув на первоначальные свои намерения, скомандовал:

— Вставай! Поднимай рабов. Пойдем пока вместе.

Ири и Сун бестолково топтались у сложенного костерка. Шак наломал по дороге пригоршню сухих веточек. Поверх легли стружки тончайшей бересты.

Только бы занялось! Он сумеет поддержать огонь в насквозь мокром лесу. Плохо, что кусочек кремня нашелся по дороге всего один, да и тот треснувший — раскололся при первом ударе.

Костер просто необходим. Без тепла Шак как-нибудь обойдется. Другое дело — волки. Кружат пока вдалеке, но с наступлением темноты обязательно придут в гости.

Если ты вооружен, даже не вооружен, но полон сил и сыт, пара хищников — чепуха. Но Шак вымотан и хочет спать. А как тут уснешь? Оставлять дежурного бесполезно. Рабы валятся с ног. Уже упали бы, если бы не боялись, что конь уйдет, бросив их, умирать в лесу.

Из всей одежды у Шака сохранились только кожаные штаны, которые он не променял на легкие полотняные портки даже в змеиной жаре. Еще — сапоги. На плечах — кусок тряпки с дырой для головы. У Ири и Суна и того не было. Обоих уже заметно трясло от холода. Жилистый Игор, на удивление, страдал меньше других.

Руки устали. Конь прекратил чиркать кремень о кремень.

— Эй, Сун, чашку из бересты сплести можешь?

— Я не знаю, что такое береста, господин, но сплету все, что ты прикажешь. Я умею.

— А ты? — Шак обернулся к Ири.

— Нет, господин. До галер я работал на кухне, — жалко сморщился раб.

— Я бы надрал бересты, — влез Игор. — Только ножа нет.

— На, возьми, — Шак протянул человеку острый сколок кремня. Тот взял попробовал пальцем, криво улыбнулся и пошел к ближайшей березе; пощупал, кору, сообразил, что толстая и потрескавшаяся не годится, и перешел к молоденькому деревцу.

Видно: понятия не имеет, как надо делать, однако, старается.

Он не раб, — пришел к неожиданному выводу конь, — рожден свободным, попал в неволю, пробыл там недолго. А значит, что? Значит, держи ухо востро. Игор может оказаться врагом.

Привычный оборот дела, привычная расстановка фигур: не свой — всегда враг, вдруг разозлили. Шак так врезал кремнем по кремню, что высек целый сноп искр. Легкие завитушки коры вспыхнули и мгновенно превратились в невесомый прах. Но одна сухая веточка все же затлела.

— Игор, тащи сюда бересту. Быстрее!

Тот охапкой подхватил надранную кору и бегом принес.

Костер разгорелся. Сун не сразу, но приноровился к бересте. Дело с чашкой пошло на лад. Ири Шак бросил подбитую камнем жирную змею. Тот с опаской и врожденным почтением выпотрошил гада, натер травами и насадил на колышки. На поляне рос дикий чеснок. У самой опушки — щавель. Вдоль ручья конь нарвал съедобной кучевницы; принес и бросил рабам. Сам он с удовольствием хрумкал толстые сочные стебли. Рабы тоже начали жевать, не выказывая, впрочем, большого восторга. Это вам не каша. Богатые змеи до отвала кормили своих рабов.

Одну половину змеи конь взял себе, другую протянул Игору и очень удивился, когда тот начал делить кусок на три части. Рабы, похватав жирные, коричневые дольки, вмиг обглодали их до косточки. Шак пожал плечами. Дело свободного, как он распорядится своей едой. Но завтра Игор из его рук не получит ничего. Он сам уравнял себя с рабами.

По команде Шака Ири и Сун натаскали к костру мягкой травы. Конь спустился к ручью, окунул лицо в воду, умылся и попил. Следом притопал Игор, разделся и полез в воду. Шак с сомнением смотрел, как тот плещется. Хотя, костер, конечно: обсохнет.

— Ты когда попал к змеям? — спросил конь, глядя, как человек вытирается ошметками рубахи.

— Три года, — отозвался тот, уже влезая в просторные холщовые штаны, оборванные понизу в бахрому. Ири и Сун обуви вообще не имели. У Игора сохранились рваные, подвязанные кусочками кожи, башмаки. Наконец он оделся и встал перед конем глаза в глаза.

Ага, тянул с ответом, чтобы успеть одеться и быть готовым удрать в случае опасности. Тоже сосчитал, измерил и взвесил, придя в результате к вечной истине: не свой значит враг.

— Я тебя догоню, если побежишь. И убью, если нападешь. Я догоню и убью любого человека, — усмехнулся конь. В темноте блеснули большие ровные зубы.

— С чего ты взял, что я побегу?

— Ты не глуп, и ты рожден свободным, — выдал конь как приговор. Человек отступил, сжал кулаки, напружинился.

— Откуда ты родом? Как оказался у змей? — наступал Шак.

— Не знаю… — руки противника повисли. Плечи опустились.

У Шака в нехорошем предчувствии дернулись уши. Он вкрадчиво протянул:

— Ты умеешь уходить?

— Как это?

— Как мы сегодня.

— Я не понимаю. Слышишь, ты! — Вдруг заорал человек. — Я не понимаю, что произошло! Я не знаю, как оказался у ваших долбанных змей. Ты можешь вогнать меня в землю, но я не понимаю!!!

Игора колотило. Шак вспомнил соплеменника, получившего в бою удар по голове. Его потом до конца жизни водили за руку. Одна из женщин из милости кормила его с ложки. Он никого не узнавал. С Игором, должно быть, случилось нечто подобное. Конь сжалился и позвал:

— Пошли посмотрим на наших рабов: доели их волки или только подбираются.

— Тут водятся хищники?

— Всю дорогу за нами шли.

Рабы мирно храпели, зарывшись в траву.

— Спать будем по очереди, — распорядился Шак, обмотал волглой травой длинные палки, подпалил и расставил широким кругом. Если даже потухнут, будут отпугивать серых вонью. Он уже собирался ложиться, когда Игор подал голос:

— Понимаешь, я не знаю, как сюда попал.

— Где ты жил раньше? Где твой дом? Неужели не помнишь?

— Там… все другое. Там другая земля. И там нет… аллари.

— Значит, ты с запада. Я слышал, на западе живут только люди.

— Как туда добраться? — вскинулся человек.

— Иди все время на закат. В конце лета повернешь на правую руку. Года за полтора, думаю, доберешься. Или не доберешься. Мест, где селились бы одни люди, я никогда не встречал. Мало ли каких баек наврут? Я тебе больше скажу: ты первый свободный человек, который мне попался. В нашем, да и в других кланах считали: люди могут быть только рабами. Видишь этих двоих? Они рабы по рождению. Их придется тут бросить.

— Почему?!

— Зачем тащить с собой такую обузу? Они ничего не умеют. Их надо кормить и оберегать от диких зверей. Я не знаю, где мы находимся. По звездам — где-то в Герцогстве. О! Их можно продать, — эта счастливая мысль только что пришла Шаку в голову. А по лицу Игора пробежала тень. — Продать, продать. Не сомневайся, — заверил его Шак. — Одни они сгинут. А так — та же работа. Они не знают другой жизнь. Если верить слухам, порядки в Герцогстве более мягкие, чем на востоке. Глядишь, живы останутся.