О бихевиоризме - Беррес Фредерик Скиннер

за условиями, в которые попадаем. Мы можем вести записи о том, что произошло, как в дневнике, но в целом наша информация обрывочна. Мы не следим за тем, что происходит, как мы себя ведем, и когда нас спрашивают, как бы мы повели себя в данных обстоятельствах, мы часто делаем неверные предположения, даже если в прошлом мы были в похожих ситуациях. Затем мы, как обычно, объясним необъяснимое, приписав его, скорее всего, генетическим задаткам: «Я таким родился» или «Я такой человек».

Тем не менее важно как можно тщательнее изучить причины собственного поведения, потому что они, как я уже говорил, необходимы для правильного управления собой. Нас не должно удивлять, что чем больше мы знаем о поведении других, тем лучше понимаем себя. Именно практический интерес к поведению «другого» привел к этому новому виду самопознания. Экспериментальный анализ поведения вместе со специальным словарем самоописания, полученным на его основе, позволил применить к себе многое из того, что было узнано о поведении других, включая другие виды.

Те, кто стремится познать себя, исследуя свои чувства, часто претендуют на исключительный вид знания. Например, считается, что только прошедшие психоанализ знают, что это вообще такое, а мистики заявляют о переживаниях, которые не могут быть переданы или известны другим иначе, чем через подобные каналы. Но можно также утверждать, что только те, кто понимает экспериментальный анализ и его использование для интерпретации человеческого поведения, могут понять себя в научном или профессиональном смысле.

Познание другого человека

Спрашивая, почему другой человек ведет себя так, как он себя ведет, мы также можем провести различие между тем, что он чувствует или интроспективно наблюдает, и тем, что с ним произошло. Выяснение его чувств или мыслей является частью изучения того, что он собой представляет или кем становится. Первый шаг – установить с ним контакт, возможно, при «встрече» или «конфронтации». В любом случае это требует хороших «межличностных отношений» и способности делиться чувствами через сопереживание – слово, значащее просто «чувствовать вместе». В этом призван помочь навык чувствительности. Наблюдатель должен стать вовлеченным и, подобно математику, который, как считается, мыслит интуитивно, поскольку не предпринимает явных шагов, ведущих к заключению, он должен проникнуться чувствами другого, то есть узнать его непосредственно, не будучи в состоянии объяснить, как он это делает.

Однако один человек не вступает в прямой контакт с внутренним миром другого, и так называемое знание другого часто является просто способностью предсказать, что он сделает. Так, о том, насколько хорошо члены учебного персонала воспринимают (и, следовательно, знают) своих учеников, можно судить по тому, насколько хорошо они могут предсказать, как они ответят на ряд вопросов. Но мы понимаем другого человека отчасти по выражению его чувств. Считалось, что актеры могут «регистрировать» радость, печаль и так далее с помощью выражения лица, позы и движений, а зрители читают эти выражения и, следовательно, понимают персонажей и их мотивы предположительно потому, что они научились делать это в реальной жизни с реальными людьми.

Мы можем воспользоваться выражением чувств, спросив, как бы мы себя повели, если бы сами их испытывали. Или же можно спросить, какими видами поведения сопровождалось данное выражение в прошлом. Так, мы предсказываем, что сделает человек, выглядящий сердитым, не спрашивая, что бы мы сделали, если бы выглядели сердитыми, а вспоминая, что обычно делают люди, которые так выглядят. Приписывание чувств другим называется эмпатией. Говорят, что человек «проецирует свои чувства» на другого. Когда он переносит их на неодушевленный предмет, он, очевидно, совершает ошибку, и его поведение называют антропоморфизмом. «Возмущенное море» действует возмущенно, но мы не предполагаем, что оно испытывает гнев. Мы просто подразумеваем, что в течение некоторого времени оно будет продолжать вести себя подобным образом. Мы также можем ошибаться, проецируя свои чувства на других людей. Человек может «вести себя храбро, испытывая страх», но он делает это разными частями тела, с разными репертуарами. Мы можем узнать, что он чувствует «на самом деле», изменив условия. Если он ведет себя храбро из-за преобладающих социальных условий, в которых «проявление страха» наказывается, мы можем изменить условия так, чтобы он вел себя так, как будто боится. То, что он чувствовал, в обоих случаях было порождено определенными особенностями ситуации, а не поведением, которое имитировало храбрость. Если человек говорит, что он чувствует себя храбрым, а на самом деле испытывает страх, то он похож на того, кто ведет себя храбро, когда испытывает страх, и мы можем узнать, что он чувствует «на самом деле», изменив условия. Психотерапия особенно важна, когда условия, ответственные за вербальный отчет, настолько сильны, что сам человек не «знает, что он боится». Терапевт «помогает ему обнаружить свой страх». Когда он ведет себя смело, испытывая страх, это говорит о том, каким человеком он является в данный момент. Нам не нужно считать, что в глубинах души скрывается боязливый человек.

Мы не доверяем сообщениям об ощущениях, особенно когда они противоречат другим свидетельствам. Любопытный пример был распространен в первые дни применения анестезии, когда многие люди отказывались от серьезной операции на том основании, что повреждения, нанесенные телу, явно ассоциировались с болью и что, возможно, анестетик просто блокировал это выражение вместе с его последующим воспоминанием, а не саму боль.

Нам легче понять, что чувствует другой человек, когда он пытается передать свои чувства вербально. Передавать означает транспортировать или транслировать, а общаться означает делать общим для говорящего и слушающего, но что же на самом деле передается или делается общим? Конечно, совершенно недостаточно сказать, что «человек переводит свой опыт в звуковые волны, которые может понять другой, то есть так, чтобы слушатель мог перевести звуки в сопоставимый опыт». Смысл выражения различен для говорящего и слушающего: смысл для говорящего следует искать в обстоятельствах, при которых он выдает словесный ответ, а для слушающего – в реакции, которую он делает на словесный стимул. В лучшем случае конечным продуктом коммуникации можно назвать тот факт, что реакция слушателя соответствует ситуации говорящего. Описание телесного состояния, которое испытывает говорящий, само по себе не вызывает аналогичного состояния у слушающего. Оно не делает чувство общим для обоих.

Другая техника «передачи чувства» заключается в описании ситуации, которая вызывает то же самое чувство. Как мы рассказываем о чем-то, говоря, как это выглядит, и тем самым позволяем слушателю реагировать на это так же, как он действовал в отношении чего-то другого, так и мы можем побудить слушателя чувствовать то же, что и мы, описывая ситуацию, которая создает состояние, ощущаемое таким же образом. Мы видели пример этого в стихотворении Китса о том, что он ощутил, впервые взглянув