Ливонское наследие (СИ) - Романов Герман Иванович

Магнус с трудом оторвался от мыслей, посмотрел на командора своего флота — датчанин тихо сидел в кресле, застыл как статуя, молча и терпеливо ожидал его решения.

— Тебе и командам полагается десятая часть от добычи, как договаривались. Вы на моей службе находитесь — жалование, снаряжение, корабли и все прочее от меня получаете. А потому три тысячи двести талеров мелкой монетой возьмешь, и еще три сотни раздашь командам жалованием. Вроде как премия от меня за первый удачный опыт. Вот тебе бумага от меня, плыви в Хапсаль, все получите от казначея.

Магнус написал несколько строчек, поставил росчерк, привычно обмотал свиток шнурком. Взял тонкую пластинку свинца и изготовленные специально щипцы со штампами, умело прикрепил печать — оттиск получился отличный. Такие печати вместо сургуча были исключительно для «внутреннего употребления», а свинец после использования расплавлялся и снова откатывался пластинкой.

— Благодарю, ваше высочество, — командор поклонился, поцеловал протянутую ладонь, опустившись на колено. Но не ушел, хотя к полудню его корабли должны были выйти в море. Магнус с немым вопросом посмотрел на моряка, понимая, что тот хочет сказать важное.

— Ревельские корабли суда торговые грабят — нападают и пушками разбивают, а грузы себе забирают. Не дают в Нарву товары везти и торговать там ими. И когг ограбили, что сюда груз вез.

— А вот это непорядок — пиратство искоренять нужно. Как увидишь, что ревельцы разбой чинят, то нападай на них смело. И в наши гавани корабли приводи — там я суд над ними проводить буду. А все награбленное в казну мою передавай по списку — раз хозяева товар свой не смогли уберечь, я им вправе распорядиться, как того пожелаю. Иди, и нападайте на всех разбойников — ревельцы должны получить от нас наглядный урок!

Отпустив Роде, Магнус подошел к окну — первый опыт каперства оказался, вопреки «блинной» поговорке, вполне удачным. Достались огромные деньги и очень нужные грузы, в которых была нужда. Какое-никакое военное снаряжение получили. По уговору оно целиком передавалось епископу, без всяких на то выплат. Полдюжины кулеврин сомнительное приобретение, как и десяток аркебуз с холодным оружием, двумя арбалетами и полудюжиной бочонков с порохом. Да все железо заберут моряки себе, и то же даром достанется, последний гвоздь выдерут. Корабли чинить надобно, кузнецы в составе команд ведь не зря числятся.

Одним махом, если только монетами считать, окупились все его вложения во флот. А ведь барахло и груз зерна уже даром достался — а одним ластом десяток солдат год питаться могут, а тут на полнокровную пехотную роту разом вышло. Так что понятно, почему пиратство процветает в нынешние времена — отдача от него сумасшедшая, хотя и риски огромные, куда деваться, развешивать на реях будут.

И что примечательно — за собственную шею!

Но море трусов не любит, особенно если серьезно решили заняться этим поганым ремеслом, окаянным пиратством. И стать самым настоящим «джентльменом удачи»!

Глава 37

— Да, потомки многое упустили, утеряли наследие предков! Нет, какая красота, никогда бы не подумал!

Магнус потрясенно рассматривал виноградники, раскинувшиеся по склонам невысоких холмов. В свое время он знал про «Винную гору», что возвышалась над текущей в живописной долине речкой Абавой, на ее правом берегу — видел фотографии, а вот побывать на месте не пришлось. Зато сейчас сердце в груди учащенно билось от восторга. И тут же сделал в памяти зарубку — если не только взойдет на престол Ливонии, но и крепко усидит на нем, то здесь будет резиденция для отдыха, предназначенная не только для него — первый курорт, так сказать.

Места очень живописные — есть серный источник, вода в нем красноватого цвета, что говорит о железе. А еще Абавская румба — саженный водопад, где вода обрушивается со ступени. А какие рощи и луга, да еще под более ярким солнцем, чем в Эстонии. Да и ощутимо теплее — почти триста километров на юг от Таллинна до Риги. И местность холмистая — болот, этого бича Прибалтики, очень мало, да и заболоченные участки редки. И вездесущих комаров с гнусом гораздо меньше, а если идет ветерок, то вообще благодать, сдувает летающих кровососов.

Магнус специально отправился из Пильтенского монастыря сюда — тут должна состояться встреча с ландмаршалом Ведлем и экс-магистром Фюрстенбергом, что вскоре приедут из Риги. Но то будет завтра, а эти два дня он посвятил продолжительному для себя, весьма редкому отдыху и коротким экскурсиям в окрестностях Цабельна, старого рыцарского замка и небольшого городка при нем, который латыши называли Сабиле.

— Вы устали, ваше преосвященство, может, следует отправиться на мызу, уже вечереет, — к нему тихонько подъехал местный орденский комтур, Генрих фон Ренцель, в блестящей начищенной кирасе. Смотрел старый рыцарь несколько подобострастно — хоть и молодой человек перед ним и датский принц, но никто ни на одну секунду не забывал, что в данный момент Магнус не просто епископ. Под его пастырской властью сразу три епископства, в двух из которых он «божьей милостью» — пользуется полной властью суверенного правителя. И единственный из высших церковных иерархов на территории Ливонского ордена — рижский архиепископ убит, а дерптский находится в плену у русских.

Все, других просто нет, и в руках этого молодого человека находится огромная власть, и он пользуется не просто влиянием, огромным авторитетом и уважением — епископ не на словах, а на деле. Чернь перед ним ниц падает порой, и считает счастьем прикоснуться к сутане, а дворяне низко кланяются мальчишке, ибо видят перед собой истового в вере и милосердного прелата, что каждому находит ласковое слово утешения.

Разве так может поступать молодость — такое свойственно только зрелости, но чаще встретишь в старости, когда люди о спасении души начинают думать и долгое время в молитвах проводить.

— Хорошо, сын мой, что напомнил мне о долге пастырском, которого держаться нужно. Час молитвы близок, потом можно вкусить ужин, и снова молитву вершить, по грехам нашим!

Пожилой комтур при словах «сын мой» даже не дернулся, только смиренно склонил голову, сам поддержал стремя, преклонив колено, помог Магнусу сесть в седло. Лошадка попалась низенькая, и на диво послушная — как раз для убеленного сединами старца. Верующие тут люди и почитают пастырей — а молод он, или стар, не важно. Выше отца родного поводырь душ человеческих в этом бренном мире. Сколько не встречался Магнус с людьми разных сословий, от забитых крестьян до гордых и надменных рыцарей, отношение к нему было самое почтительное. Да и на исповеди порой такое говорили, каясь в прегрешениях, и смех и слезы. Однако он уже мог отрешаться от эмоций, говорил уже искренне и серьезно — «отпускаю грехи тебе, иди и не греши больше».

Магнус медленно подъехал к мызе — небольшому замку — башня и несколько примкнувших к ней массивных каменных строений, выполнявших заодно функции крепостных стен. Владельческая мыза, не орденская, одного из вассалов, довольно милая, даже сад рядом разбит и небольшие огороды. Проехал в настежь открытые ворота, зацепил взглядом постройки, жилые и хозяйственные, подметенный двор без навозных пятен, небольшой цветник перед окнами — желтые цветы кое-где сохранились, хотя торчали видимые стручки. Что-то очень знакомое, но Магнус отвел взгляд.

Покосился на выстроенную челядь, принаряженную по случаю прибытия прелата, и посмотрел сверху вниз на празднично одетых хозяев. Пожилой рыцарь в кирасе, моложавая дама в чепчике и пышном платье, рядом две дочки на выданье, близняшки — в таких же платьях, только габаритами гораздо скромнее, не красавицы, но и не дурнушки. И сын, которого пора забирать в пажи, если бы не скрюченная правая рука, судя по всему последствие родовой травмы. И пузатый карапуз лет пяти, мальчик — этот здоровый, растет крепким, и судя по горделивым взглядам отца, который тот бросал на второго наследника, быть тому владельцем замка и настоящим рыцарем. А первенцу одна дорога — в монастырь.