Дело о свалке токсичных заклинаний - Гарри Тертлдав

Лицо брата Вагана сделалось чрезвычайно сосредоточенным. Полагаю, он тоже не видел своих рук. Но мгновение спустя я уже сидел на жестком стуле, в тяжелом шлеме, закрывавшем глаза и уши. Я стянул его. Суровая реальность так отличалась от Сада, где я только что побывал!

Остальные тоже снимали маски. Теперь, когда мы вернулись в полицейский участок, лицо Найджела Холмонделея вновь сделалось лошадиным. Мадам Руфь непомерно растолстела, а легат Кавагучи, наоборот, стал худым и изможденным. Наверное, я тоже обрел свой привычный облик.

Перед Кавагучи, на усеянном окурками, залитом кофе столе лежала исчерканная записная дощечка. Я не помнил, чтобы она была там раньше. И очень сомневался, что ему удалось прихватить ее из добровиртуальной реальности… пока не заметил прямо посреди стола ярко-зеленое перо! В тот же миг его увидел и Кавагучи. Он быстро схватил перо и сунул в прозрачный пакетик из клейковины призраков, непроницаемый для магии.

— Поразительно! — воскликнул Найджел Холмонделей. — Нечасто видишь, как из добровиртуальной реальности вместе с людьми возвращаются предметы!

— Официально перо не может считаться уликой, — сказал Кавагучи. — Его происхождение слишком сомнительно; любой судья, которому предложат как доказательство это перо, просто вышвырнет его на помойку, а вместе с ним скорее всего и все дело. А неофициально… Передам-ка я его в лабораторию, пусть исследуют.

— Пожалуйста, сообщите мне о результатах, — попросил я. Если бы мне удалось схватить перо первым, я отнес бы его Михаэлю Манштейну (если, конечно, Кавагучи с десятком дюжих констеблей, вооруженных дубинками, не попытались бы его у меня отобрать). Эти полицейские умеют предъявлять обвинения. С них станется. Может, оно и к лучшему, что Кавагучи прибрал перо к рукам.

Брат Ваган поклонился мадам Руфь и Холмонделею:

— Позвольте принести глубочайшие извинения за то, что я усомнился во благе добровиртуальной реальности. — Да, аббат всегда умел признавать свои ошибки. — Теперь я понял, что это — неоценимый инструмент магического расследования.

— Возвращаю вам спасибо, что думал быстро и разорвал круг. — Мадам Руфь снова говорила, как прежде — ужасно. — Вернуться-то оно самое сложное.

Найджел Холмонделей заметил с легкой усмешкой:

— Человеку никогда не хотелось покидать Сад.

— Я тоже так подумал, — согласился аббат. — Но потом вспомнил, что не вправе находиться там, отягощенный бременем первородного греха. После этого вспомнить о своем теле, которое осталось в реальном мире, было куда проще.

Источник и медиум переглянулись.

— Если вы не против, брат Ваган, давайте еще немного поговорим об этом, — попросил Холмонделей. — Технику выхода, которую вы описали, можно будет включить в ритуальное магобеспечение шлемов, если только удастся выделить символическую сущность хода ваших мыслей.

— Денежек загребете, и мы тоже! — добавила мадам Руфь. — Вы правы, добровиртуальная реальность, она всем ой как нужна, и если вы…

— Богатство для меня ничто, — сказал брат Ваган, Я такое слышал много раз, но аббат был первым, кому я поверил.

— Понимаю, — произнес Найджел Холмонделей, что означало, что у него есть сомнения. Но у него была и наживка: — Ваши потребности очень скромны, но разве вам не нужно восстановить из руин монастырь?

Я полюбовался, как рыбка клюнула.

— Давайте обсудим это, — сказал настоятель, — ради большей славы Господней.

— А давайте за разговором пообедаем, — предложила мадам Руфь, и это показалось мне гораздо более честным, чем приглашение на ленч или другие способы, к которым прибегают люди, пытаясь совместить еду и работу.

Несмотря на проглоченную сосиску, я тоже проголодался, хотя и меньше, чем ожидал. Спросив хорологического демона, который час, я с удивлением узнал, что пробыл в добровиртуальной реальности всего лишь пять минут. А мне-то казалось, что прошло как минимум два часа. Толкователи сновидений говорят, что так бывает во сне — за короткий промежуток времени происходит невероятное количество событий. Джуди лучше меня разбирается в теоретической магии, надо как-нибудь спросить ее, почему добровиртуальная реальность в этом плане так похожа на сон.

Я не пошел обедать с братом Ваганом, медиумом и источником. Мне еще предстояло немало потрудиться, чтобы разгрести гору хлама на столе. Ладно, как-нибудь доживу до ужина. И посему я полетел по уэствудской дороге чуточку быстрее, чем мог бы одобрить вооруженный следящим демоном констебль. К счастью, ни одного черно-белого ковра на шоссе святого Иакова мне не встретилось.

Пролетев с ветерком по скоростной магистрали, я свернул к Конфедеральному Зданию и попал в традиционную пробку. Интересно, что произошло на сей раз?

Парень с соседнего ковра подался ко мне:

— Там, за углом, демонстрация!

Естественно, именно за тот угол мне и нужно было.

— Ну и что, что демонстрация, — прорычал я. — Да на этой улице три дня в неделю какие-нибудь демонстрации. — И тут до меня дошло. — Что, демонстрация?

Парень кивнул. Да… А может, лучше повернуть ковер и лететь отсюда со всей возможной скоростью? Если демоны протестуют против политики Конфедерации, неудивительно, что на дорогах пробки. Ладно, будем надеяться, что Конфедеральное Здание устоит. Тут явно понадобятся ОМОНовцы и еще Бог весть кто, иначе остервенелые Силы превратят это место в ад.

Чувство долга все же победило инстинкт самосохранения. Я продолжил движение к Конфедеральному Зданию. Вскоре мне удалось приблизиться достаточно, чтобы все хорошенько рассмотреть. Первое предположение оказалось ошибочным: Силы, собравшиеся на демонстрацию, были не способны на насилие, и для их усмирения мага-полицейского не требовалось. Я все сразу понял, едва увидел их. Понимаете, они все были суккубами.

То есть не совсем все. Некоторые были инкубами, а некоторые — трудно сказать, каковы их пристрастия, но тех, к кому их влекло, они умели завлечь.

Что до меня, так на этих других я не обращал внимания. Я разглядывал суккубов и ничего не мог с собой поделать. Кой-какие картинки из тех, что висели на стене в заведении Иосифа, были довольно эффектными, но никакая картина не может передать сущности самих суккубов. Когда видишь их как бы во плоти, невольно думаешь, что эти существа действительно созданы единственно для того, чтобы соблазнять мужчин. Женщины рядом с ними просто блекнут.

Филлис Камински, благослови ее Господь, стояла у подъезда, препираясь с демонами и стараясь убедить их сдаться и разойтись. Филлис — миловидная девочка, помоложе меня, и фигура у нее что надо. Но в окружении суккубов она казалась неуклюжей марионеткой.

Одна маленькая дьяволица, одетая в голубое, случайно перехватила мой взгляд. Обещание, выразившееся на ее личике, влажный язычок, пробегающий по немыслимо сладостным, непередаваемо алым губкам, заманчивые, плавные движения бедер… Ох, я просто чудом не налетел на паривший впереди ковер.

Впрочем, не один я был виноват: девица, управлявшая ковром, тоже не следила за дорогой. Вместо этого она неотрывно глядела на инкуба — такого высокого, загадочного и красивого, что казалось, таких просто не бывает.

Если задуматься, то неудивительно, что сексуальные демоны так сильны. Они развиваются бок о бок с людьми, и посмотрите, как уверенно они себя чувствуют в нашем мире! Они спокойно переходят отсюда в Иную Реальность и из Иной Реальности к нам. Оно и понятно: чему не научишься за миллионы лет?

В отличие от борцов за свободу средвампов суккубы и инкубы не держали плакатов и не выкрикивали лозунгов. Они просто шествовали, и их вид говорил сам за себя.

Тем временем я уже подлетел к Филлис достаточно близко, чтобы расслышать, что она говорит.

— …но существование, которое вы ведете, унижает и вас, и людей. Разве вы не видите, что сексуальная эксплуатация ведет в тупик и разрушает душу?

— Вот в мусульманских странах нас уважают, а не обижают, — возразил суккуб.

Демоница тоже была разгневана, но по сравнению с ее голоском голос Филлис казался скрипучим и визгливым. Воркование демоницы ласкало слух, как ирландский сливочный ликер ласкает горло. Она продолжала:

— У нас нет душ, о которых надо заботиться, мы существуем ради удовольствия. И раз уж вы, люди, постоянно говорите о свободе воли, то должны признать, что любой человек свободен сам решить, быть ему с нами или же избегать нас.

Филлис тут же почувствовала себя в своей стихии.

— Своей привлекательностью, — сказала она, — вы обязаны Иной Реальности, где существует иное понятие свободы воли. Кроме того, некоторые люди обделывают свои грязные дела в местах, где вы собираетесь, ибо знают, что там всегда найдут клиентов. Вы не просто приходите сюда в гости, вы причиняете нам зло!