Карма темных ночей (сборник) - Марина Серова

– Ну, теперь дело пойдет! – потирая руки, возрадовался режиссер.

– А куда их тащить? – растерялась Маша, сжав локтем хлопушку.

– Да в общую кучу вали, на стол с реквизитом, – засуетился Игнат, радуясь вынужденной передышке в работе, и пошел лично руководить выгрузкой диковинного оружия, появление которого, к слову, вызвало всеобщий ажиотаж, и вокруг стола в итоге оказались все.

Однако средневековым ружьям, похоже, было не под силу повысить актерское мастерство Трофимова. У него все никак не получалось выхватить незаметно аркебузу, нацелить ее на Святогора, потом споткнуться и подставиться под собственный выстрел.

– Стоп! – заорал в сотый, наверное, раз, доведенный до белого каления Остроликий. Он вскочил со стула и попер к Трофимову как ледокол, не замечая никаких преград на своем пути.

– Ну все, сейчас будет на себе показывать, – на длительном выдохе прошептала Маша.

– А что, он всегда на своем примере? – удивилась я.

– Конечно, он же гений, это его фишка, все знают, у него даже есть этакий пунктик, что если уж после его гениальной демонстрации актер продолжает выдавать сырой материал, то он запросто может разорвать контракт. Я даже не знаю, что это нашло на Игната, вчера вроде нормально отыграл, а тут он как нарочно с каждым дублем только хуже и хуже… – Она растерянно потерла лоб.

– Вот! Идиот ты! Полдня угробили на десятисекундный эпизод! – Голос Всеволода срывался на визг. – Вот смотри, – он поднял меч, – отчаянно отбиваешься, но Максим, то есть Святогор сильнее, и ты, чувствуя это, идешь на хитрость, делаешь вид, что ранен, роняешь меч, оседаешь, так, чтобы оказаться к противнику боком. Ведь ты, то есть Бористр, знаешь о порядочности Святогора, а значит, он никогда не нанесет удар безоружному сопернику. Знаешь?! – чуть не плача уточнил он у поникшего Игната.

– Да, да, – поспешно уверил тот.

– Ну вот, склоняешься и выхватываешь абре… тьфу, в общем, эту хреновину, потом предпринимаешь резкий выпад, но рука твоя путается в складках плаща, этого момента достаточно для того, чтобы Святогор все понял. Он бросается в сторону, хватает эту хрень, заворачивая ее вместе с твоей кистью на тебя, как раз в тот момент, когда ты нажимаешь на спуск, и пуля, точнее, порох попадает тебе в живот. Рана почти смертельна, с недоуменным выражением на лице ты оседаешь на землю… – Остроликий перевел дух. – Тебе понятно?

– Кажись, да, – Трофимов почесал затылок, и вид при этом имел бестолковый, словно режиссер объяснял ему на неизвестном языке.

– Вот ведь… – Всеволод еле сдержал грубое слово. – Смотри же, – он сделал знак Максиму о начале эпизода, тот осторожно предпринял несколько взмахов мечом, но, надо отдать должное режиссеру, он мастерски их все отразил, затем, довольно натурально вскрикнув, будто от внезапного ранения, он осел на одно колено, правда, из-за собственной полноты все же не удержался и оперся на одну руку, уберегаясь от падения, потом с коварным выражением на лице успешно выхватил заткнутую за пояс брюк под сиреневой шелковой рубашкой аркебузу, нацелил ее на Святогора – Полоцкого, тот, подскочив к нему в один прыжок, вывернул руку погрузившегося в образ Бористра – Остроликого. В этот момент я находилась в непосредственной близости от разыгрываемой сцены, так как не имела права потерять из виду скрывшегося за плотным кольцом любопытных членов съемочной группы своего клиента. Тем временем в повисшей тишине послышался звук нажатия на спуск. Я, вдруг поддавшись неясному порыву, оттолкнув переминающуюся передо мной с ноги на ногу Марию, подскочила к Остроликому с аркебузой, на руку которого продолжал давить Максим – Святогор, высвободила кисть режиссера и направила ее вверх, сделав это как раз в тот момент, когда Остроликий выстрелил. Раздался чудовищный по громкости хлопок, из дула аркебузы вырвался черный дым, а в брезентовой крыше съемочного павильона образовалось отверстие…

Глава 6

В павильоне наступила необыкновенная тишина, у меня даже возникло ощущение, что уши мои заложило, но уже в следующее мгновение из кресла, где торжественно восседала Елизавета Ричардовна, раздался истошный вопль:

– Севушка!

Она вскочила на ноги, подлетела к нам и, оттеснив меня, кинулась на поверженного на пол мужа. Тот неожиданно завизжал, да при том так пронзительно, что я испугалась, что мой клиент все же не избежал ранения.

– Что? Что, роднулечка моя? Где болит? – вопрошала Елизавета Ричардовна.

– Рука, ты мне ее сейчас сломаешь! – с трудом выкрикнул он.

– А… не поняла… – продолжала напирать супруга режиссера, и мне пришлось сдвинуть ее дородное тело с кисти гения киноискусства.

И началась суматоха. Все забегали и заахали, да так, что призвать к порядку толпу не представлялось возможным. Я с нескрываемым отчаянием констатировала, что восстановить цепь событий, чтобы выявить причастных к эпизоду, вряд ли удастся, вся надежда была лишь на скрытые камеры, которыми я щедро снабдила съемочный павильон.

Главной моей задачей, помимо выявления злоумышленника и охраны Остроликого, было избежать огласки моей реальной причины присутствия на съемках. Двум, выделенным банкиром Эмиром, охранникам я незаметно для окружающих велела навести порядок, а также вызвать полицию, поскольку эпизод с выстрелом никак нельзя было оставить без разбирательства, а чтобы установить все детали, необходима полноценная экспертиза, которую провести могли только специалисты из криминалистического отдела. Наконец, моим помощникам удалось утихомирить разволновавшихся слуг Мельпомены, и они разместились на нескольких диванах в павильоне.

– Граждане киношники, успокойтесь, пожалуйста, думаю, что всем лучше посидеть на месте до момента приезда полиции, – повысив голос, сказал охранник Петр, тот, которого из двух я выделяла более всего за собранность и похвальную сосредоточенность.

– Да как вы смеете, что за тон?! – немедленно оскорбилась Елизавета Ричардовна, судя по лицам остальных членов команды, выразившая всеобщее мнение.

– Смею, так как имею полное, оговоренное моим служебным контрактом право, – спокойно парировал невозмутимый Петр. – Был произведен выстрел, пострадало имущество, могли получить увечья люди, в общем, я несу ответственность за безопасность, – он на секунду задумался, видимо, пытаясь осмыслить, что именно он должен оберегать, людей или павильон, потом, поморщившись, нескладно закончил: – Короче, ждем ментов, и все.

– Так во всем эта девушка виновата, она зачем-то перевела выстрел и испортила потолок, – нашлась Елизавета Ричардовна и для пущей убедительности указала на меня пальцем. Все как по команде уставились на меня.

– Я лишь хотела поправить кисть руки, чтобы добиться максимально достоверной позиции, Всеволод Александрович не совсем верно держал аркебузу, – я пожала плечами, – это же моя работа – следить, чтобы все было правильно.

– По-моему, вы излишне настырны, – не удержалась от комментария Елизавета Ричардовна, – кинулась так, словно руку ему сломать хотела, – фыркнула она себе под нос. Я сделала вид, что не услышала ее фразы.

– А по-моему, она жизнь спасла нашему режиссеру, – вдруг вступился за меня Максим Полоцкий с неизменной усмешкой в глазах. – Что-то мы не о том говорим, ведь был же выстрел! – напомнил он, и с некоторым недоумением посмотрел на охранника, словно искал поддержки.

– Был, – угрюмо подтвердил Петр.

– А почему? – в один голос спросили сразу несколько человек.

– Полиция разберется! – многообещающе ответил мой ассистент по обеспечению безопасности и, скрестив руки на груди, замер, давая понять, что больших разъяснений мы от него не добьемся.

Я тоже не спешила встревать в разговоры, которые сначала едва слышно, а потом со все нарастающим гулом стали возникать среди членов съемочной группы. Во всей этой истории меня также занимала реакция на происходящее Остроликого. Он как будто позабыл, что был на волосок от смерти всего несколько минут назад. Первый страх уже улетучился, он сидел взъерошенный, как воробей, выкупавшийся в луже, и глаза его сверкали по-боевому.

– Полиция, это отлично… дело получит огласку… выстрел из прошлого… – бессвязно бормотал он себе под нос. Я уже было усомнилась в его адекватности, но, вспомнив нашу первую встречу и слова режиссера о том, что все интриги и происшествия на съемочной площадке идут на пользу рекламе кино, как эффектный пиар-ход, расслабилась, правильно распознав то русло, в котором текли мысли гения киноискусства.

На вызов отреагировали быстро, доблестные полицейские торопливо оцепили павильон. Рабочим поручили снять испорченный брезент, а Остроликий, в свою очередь, распорядился немедленно вернуть крыше первозданный вид.

– Уж тут-то мы ни при чем, что бюджет увеличится, тут обстоятельства так сложились, – сказал он в трубку пожелавшему узнать из первых уст об эпизоде банкиру Эмиру.