Ее тайна - Слава Доронина

– И сколько у него времени, чтобы решить вопросы?

– Я не знаю. Завтра переговорю с юристом. По обстоятельствам будем смотреть.

Я поправляю одежду, думая о словах Динара. Через десять минут машина останавливается у «Алых парусов». Мы выходим на улицу и направляемся в ресторан, подходим к столику, за которым сидит незнакомый мужчина. Я его раньше не видела ни в окружении Максима, ни рядом с Динаром.

– Привет, Паш, – здоровается Асадов и протягивает ему руку. – Это Наташа, – представляет он меня своему знакомому и насмешливо продолжает: – Наташ, это Павел Владимирович Измайлов. К нему строго по имени-отчеству и глаза опускаешь в тарелку, когда смотрит на тебя. Он тот ещё ловелас. Не успею оглянуться, как уведёт тебя у меня из-под носа.

На мгновение я действительно теряю дар речи, потому что у мужчины невероятно красивые глаза. Комплекцией он чем-то похож на Динара, но на этом сходство заканчивается. Измайлов моложе, черты его лица мягче, а улыбка приветливее.

– Приятно познакомиться, – кивает он и сосредотачивает внимание на Динаре: – У меня через два часа самолёт. Много времени уделить не смогу. Можно говорить обо всём, словно мы общаемся тет-а-тет?

– Да. Всё в порядке. Дальше нас троих эта информация не уйдёт. Наташа – сестра Максима.

На лице Измайлова мелькает что-то похожее на удивление.

– Ты просил информацию на «Стройвител» накопать и свести тебя со следаком, который ведёт это дело. Я всё узнал. Вот его контакты и досье на Рубанова. Оказывается, в начале трудового пути он работал на Воронина. Был начальником его службы безопасности. После всей шумихи и банкротства ушёл в прокуратуру. Недавно его перевели на высокую должность. Разговаривай с этой гнидой аккуратно: за ним сейчас серьёзные люди стоят. Им нужен свой человек в погонах. Правду никто не любит, помнишь, да? Если поймёт, что ты что-то мутишь… В общем, свидетели им не нужны. Имей в виду.

Павел вытаскивает из кармана пиджака флешку и бросает на стол.

– Здесь данные для твоего друга, по каким схемам работает Лавров и его люди. Информация конфиденциальная, так что Максиму придётся пораскинуть мозгами, как преподнести всё Парфёнову, чтобы не всплыли другие фамилии и названия компаний, которые используют такие же варианты обнала, иначе за ним новая охота откроется, и там уже без вариантов.

Ещё несколько минут они продолжают разговаривать о том, в чём я мало смыслю. Единственное, чего мне хочется, – отмотать время назад и ничего не знать о планах Динара.

Измайлов покидает ресторан через полчаса. Асадов с аппетитом ест, а мне кусок в горло не лезет после всего, что я услышала.

– Что ты задумал делать? И кто был этот человек? – первая нарушаю затянувшееся молчание.

– Паша, мой знакомый из Москвы. Бизнес свой ведёт. Заметила, какой молодой? А шарит во всём получше меня и всех моих юристов, вместе взятых, – говорит с улыбкой Динар.

– Да, я заметила, что с мозгами у этого Паши полный порядок. Но я о другом спрашивала. Ты привёл меня сюда, зная, что вы будете говорить о чём-то таком, что ты не планировал мне сообщать, так? Но изменил своё решение. Почему?

– Ты ведь хочешь быть частью моей жизни? Делаешь шаги навстречу, не истеришь, адекватно воспринимаешь информацию. Будем считать, что сейчас я предоставил тебе право решить, чью сторону принять, какой выбрать путь. У меня всегда было много проблем и врагов. Я далёк от идеала, которым ты рисуешь меня в своём воображении.

– Я не понимаю, о чём ты.

– Шесть лет назад меня попытались припугнуть, чтобы я ушёл из бизнеса, но задело другого человека. Я тогда поклялся найти гниду и отомстить. Вот я её и нашёл.

– Этот самый Воронин… Он как-то причастен к смерти твоей жены, да? Ты собираешься… – Мне становится дурно от мысли, которая простреливает мозг. – Ты собираешься убить человека?

– Доказать его вину. Чему он, конечно, не обрадуется, и итог может быть непредсказуем. Но чисто теоретически, да, я могу убить человека и не буду испытывать по этому поводу ни грамма сожаления.

– Ты давно об этом узнал? Ну, о человеке, который подстроил аварию?

– Нет. Версий было много, а зацепок – ноль. Когда мы вернулись из Австрии, позвонил Паша и сказал, что у него есть для меня важная информация.

Я закусываю губу. Понимаю, что это значит. И все его недавние слова о выборе, страхе и преданности собираются сейчас в цельную картинку. Он уже тогда знал правду.

– Наверное, я должна поблагодарить тебя за честность? Только на этом моя благодарность закончится. Да, твоя жена погибла, возможно, ты считаешь себя виновным в её смерти, но уверена: она не захотела бы, чтобы ты подвергал себя опасности. Впрочем, и я этого не хочу.

Я вскакиваю со стула. Это получается само собой. На эмоциях. Мне очень больно, чувствую, что сейчас заплачу, и не хочу, чтобы Динар видел эти слёзы.

– Сядь, Наташа. Это ещё не всё. Если хочешь услышать до конца, почему я взял тебя с собой, хотя мог отправить домой с водителем и вернуться позже как ни в чём не бывало.

Я опускаюсь на стул, потому что понимаю: другой возможности узнать правду он не предоставит.

– Карина работает на меня порядка восьми лет. Немаленький срок, да? За это время она ни разу меня не подвела. Я доверяю ей, как себе. Доверял, – поправляется Динар. – Много лет назад я искал хорошего юриста, мне посоветовал её один знакомый. Действительно, Карина оказалась профессионалом. Молодая, амбициозная, хваткая. Всегда была рядом, готова прийти на помощь в любое время дня и суток. Мне бы и в голову не пришло, что она как-то могла быть замешана в той аварии. А оказывается, что вуз и проживание в Москве оплачивала ей эта мразь. Романова никогда даже вскользь не упоминала о том, что знакома с Ворониным. Вы же вроде как сдружились с ней? Так вот, будь аккуратнее, Наташа. После такой информации я не знаю, смогу ли ей и дальше доверять.

– Она как-то причастна к той аварии? Это не укладывается в голове…

– И у меня. Но если так, то она ответит перед законом, как и наш общий «знакомый». Мои методы решения проблем, увы, не всем понравятся, поэтому для тебя будет лучше уехать с Максом из страны, как он закончит здесь все дела.

Мне как будто дали пощёчину. Боль в груди становится такой сильной, что невозможно сделать вдох. Не сразу удаётся взять себя в руки.

– Ты эгоист, Асадов! И нет, не потому, что принял решение