Дикарь (СИ) - Драч Маша

— Будешь этого сопляка защищать? — Дикарь с прищуром посмотрел на меня.

— Даже, если и буду. Это не твое дело! Уходи!

Дикарь еще секунду просто смотрел на меня с высоты своего роста. Лёшка пытался подняться, но, кажется, в этот раз тяжело ему с этим будет.

— Уйду, бля, — раздраженно проговорил Дикарь и как куклу, подхватил меня и закинул к себе на плечо. Я больно ударилась животом.

— Отпусти меня, ненормальный! — я как ошалелая принялась лупить его по спине руками, не жалея сил.

Дикарь ничего не сказал мне в ответ, только подтянул меня, чтобы я не съехала вниз.

— Я — не твоя вещь! — верещала я. — Ты не можешь больше так со мной обращаться! Между нами ничего нет!

Меня, будто прорвало, и я уже не могла саму себя успокоить. Плотина дала трещину и всё, абсолютно всё, что жило во мне, отравляло меня, вырвалось наружу.

— Ну, что ты за человек, Паш?! Отпусти! Оглох что ли?!

— Если будешь и дальше вопить, то точно оглохну, — абсолютно спокойным голосом ответил Дикарь. — Нам надо поговорить и пока, твою мать, мы это не сделаем, хер куда тебя отпущу.

Двадцать три

Меня всю трясло от злости. Хотелось что-нибудь шарахнуть об землю или со всей дури дать по коленям Дикаря. Но сейчас я была не в том положении, чтобы брыкаться. Ничего-ничего окажемся мы дома, и я тогда такое ему устрою! Он у меня получит за всё: за вытрепанные нервы; за бесконечную долбёжку, будто ему плевать на меня; за все выплаканные и невыплаканные слёзы; за пережитые эмоции, которые чуть не сломали меня надвое.

Дикарь выглядел сурово. Бросил меня в машину, сел за руль. О! Это проклятое спокойствие! Ну да, ну да, ему же всегда на всё насрать, только зачем тогда меня затолкал в автомобиль — непонятно.

Мы ехали молча. Не знаю, как Паше, а мне это молчание давалось с трудом, хотелось уже немедленно всё выяснить и сбросить с себя тяжкий груз недосказанности. Я убегала от разговора, потому что боялась, что не выдержу и позволю всему тому летнему безумию продолжить жить дальше. А еще любые попытки пойти на контакт блокировала обида. Те слова, которые Паша бросил в доме своей матери сильно задели меня. Они въелись мне под кожу настолько глубоко и больно, что вот так просто простить ну никак не получиться. А потом еще эта Алёна… Всё наслоилось, налипло на мне, сдавило, вот я и закрылась. Теперь, похоже, пора вылезти из этого «панциря».

Всё в том же гнетущем молчании мы поднялись в апартаменты. Пока ехали в лифте я увидела на кулаке Паши свежую ссадину, наверное, получил, когда Лёшке в скулу зарядил. Ну вот и зачем надо было это делать? Я бы и сама с Лёшкой справилась, всё-таки неизнеженная принцесса, которую необходимо постоянно спасать. Помахал кулаками, а теперь молчит, как партизан.

Когда мы вошли в апартаменты, свет автоматически включился. Я разулась и прошла в гостиную. Дикарь, как обычно, разуваться не стал. Я подошла к панорамному окну, вид из него почти не изменился, разве что зелень с деревьев опала.

— Ну и долго молчать будешь? — не выдерживаю первой.

— А ты долго будешь мне нервы мотать? — Паша спрятал руки в карманах брюк и в упор посмотрел на меня.

— Это я тебе нервы мотаю? — у меня от возмущения даже дыхание на несколько секунд сбилось. — Ах, вот как мы заговорили! А то, что чудил ты, как мне, позволь спросить, надо называть?

— Не начинай, ладно? Давай просто спокойно поговорим.

— А что я начинаю? Это ты меня схватил и в машину кинул. Значит, ты хочешь со мной поговорить. Вот говорим.

— Мне и так хуево. Теперь еще и с тобой проблемы.

— Ты сам до этого довёл, — хмыкнула я, скрестив руки на груди.

— Довёл не довёл, какая теперь уже разница…

— Какая разница?! — ну это уже было слишком. — Ты вообще уже очерствел или как?! Большая разница!

— Не ори как сумасшедшая, — Дикарь скривился.

— Сам вынуждаешь. Либо ты чётко мне говоришь, зачем приволок сюда, либо я просто пойду и нам этом наше общение раз и навсегда закончится, — злость и старая обида адски заклокотали в груди.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Зачем на понт меня пытаешься взять? — теперь и Паша начал раскочегариваться. — Зачем яйца мне пытаешься выкрутить? Чё ты вообще вся такая колючая?

— Яйца мне твои сто лет не нужны, а колючая, потому что родилась такой, понятно?

— Нет, не понятно. Бегаешь от меня, хрен словишь. Да, я сгоряча сказал конченные слова. Не надо было этого делать. Но и ты не должна была пытаться лезть туда, куда не надо. Я хотел тебя оттолкнуть, а потом понял, что поступил как дурак.

— Почему ты это понял? — злость постепенно начала во мне угасать.

— Просто понял. Ты этого не заслужила. Вот и всё тут, — Паша нахмурился. — Вообще я не умею объясняться с бабами. И вообще я сегодня тебя снова хотел подкараулить у подъезда, но увидел, что ты с этим сопляком. Проследил, потом не сдержался и навалял твоему товарищу. Схватил тебя, потому что по-другому быть не могло и привёз сюда. Заготовленной речи нет, так что громких заявлений от меня не услышишь.

— Я и не надеялась, — губы сами по себе растянулись в грустной улыбке. — Зачем тогда преследовал?

— Хотел исправить ту бурду, которую сам же и заварил. Вообще дерьмо какое-то получается, — Паша нервно передёрнул плечами и уселся на диван, вперив напряженный взгляд в пол. — Не так я себе всё это представлял.

— А как? — я немного помолчала. — Приедем, потрахаешь меня и всё станет как прежде? Этого бы не было.

— Та я уже понял и как прежде тоже не хочу, — Паша помассировал шею. — Что-то не так со мной и это случается, когда ты рядом. Переклинило меня, что ли? Ты иногда так меня бесишь, — Паша посмотрел на меня, — что прям вот удушить хочется, но при этом как сковырнёшь что-то внутри меня и я себя таким вдруг беззащитным перед тобой чувствую. Или безоружным, хрен его знает. Вот когда в баре заприметил тебя, что-то такое в голове зажужжало, сигнализируя о том, что всё может с тобой закрутиться иначе. Но я проигнорировал, полез. Ты отказала и меня вообще накрыло. Постоянно мало тебя, хочется еще, и еще, и еще. Срань какая-то! Руки хочется всем тем поломать, кто трогает тебя и глаза выдавить тем, кто даже просто пялится. Это ненормально. Как пацан малолетний себя веду.

— И ты меня в этом винишь?

— Нет, не виню. Просто понять не могу, как это произошло и что мне с этим делать.

Мы оба замолчали. Я медленно подошла, села рядом. Вот, вроде бы, всё так просто — поговорить, объясниться, но в то же время адски тяжело взять и открыться.

— Почему в тот день Алёна у тебя была? Почему она была голой?

— Шалава эта Алёна. Она мне прохода не давала с того самого момента, как я ее отшил, — совершенно спокойным голосом ответил Паша. — Не было у меня с ней ничего. Как-то пару раз переспали и всё. И в тот день тоже ничего не было. Непонятливая она, сто раз ей сказал, чтоб не лезла, а она всё равно за свое. Не буду же я ее убивать, хотя так достала, что была грешная мыслишка в голове. Припёрлась, а я уже был нормально пьян. Что-то там говорила мне, сиськами своими соблазнять пыталась. Ересь полная. Я, конечно, тот еще козел, но уж точно не врун. Не так воспитан.

— А что за опасность была? Почему ресторан взорвали? — я решила, что нам лучше начать весь разговор сначала, если хотим прийти хоть к какому-нибудь соглашению.

— Это из-за бара, который я на свою голову взял себе. Виталик в самую жопу влез и по-быстрому сбагрил мне это болото.

— А ты зачем взял его?

— Ты там работала, — кратко ответил Паша, будто это уже всё объясняло. — Короче, бар мешал серьезным людям, я отдавать не хотел. Решили, что смогут так просто меня поиметь, в итоге, я их поимел. И тебя чуть не угробил, — Паша тяжело вздохнул и потер пальцами надбровные дуги. — Пересрал я тогда знатно, когда вытаскивал тебя оттуда. Короче, Даш, — Дикарь выпрямился и выразительно посмотрел на меня. — Ты не глупая и сама прекрасно понимаешь, что я к тебе чувствую.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Если честно, то я уже вообще ничего не понимаю. Ты меня постоянно отталкивал, потом звал к себе. Я как собачонка туда-сюда, туда-сюда.