С малых высот - Николай Шмелев

Некоторое время Николай отсутствовал в полку. Он ездил получать новую технику. Заодно привез пополнение, а мне — самый дорогой подарок с Родины.

— Мы вместе насыпали землю в портсигар, — сказал смуглолицый, худощавый Георгий Дорохов. Среди молодых он выделялся своей собранностью, подтянутостью.

Летчики и механики стали наперебой рассказывать, как они получали новые самолеты, с какой любовью встречали их советские люди в тылу.

Мы уже почти два месяца находились за границей. Каждое слово о родной земле наполняло наши сердца радостью и гордостью. Верно говорится в пословице, что на чужой стороне Родина милей вдвойне.

Портсигар с землей я положил в планшет.

— Пусть он будет вашим талисманом, — сказал Петр Орлов.

— Почему только командира? — возразил младший лейтенант Косачев. — Раз командир водит нас в бой, значит, это и наш талисман!

— Правильно, правильно! — поддержали его остальные.

Эти рассуждения меня насторожили. Я давно заметил, что некоторые летчики начинают всерьез верить в различные талисманы и приметы: «перед вылетом бриться нельзя — собьют», «подкова приносит счастье». Надо было развенчать эти заблуждения.

— А что такое талисман? — спросил я, обращаясь ко всем.

— Действительно, что же такое талисман? — подхватил кто-то мой вопрос.

— Давайте присядем и поговорим, — предложил командир звена Михаил Антипов.

Все расположились под крылом самолета. С близких отрогов гор дул легкий, освежающий ветерок.

Не раз уже бывало, когда в споре возникал какой-либо вопрос, мне приходилось сразу же, без подготовки, проводить беседу. Вот и теперь разговор о талисманах зашел так далеко, что его не хотелось откладывать.

— Так вот, товарищи, — начал я не совсем уверенно, — талисман — это предмет, который, по мнению суеверных людей, приносит удачу, счастье. Разные талисманы носили люди: от болезней, от ран, даже от смерти. К сожалению, и некоторые наши летчики еще верят приметам, летают с талисманами.

Сербиненко скосил глаза на сидевшего рядом Орлова и улыбнулся.

— Так и в верующие попадешь, — заметил Петр Орлов. — Вот я не верю ни в бога, ни в черта. А ты, — добавил он, посмотрев на меня, — до сих пор летаешь с подковой. Разве это не талисман?

С Орловым мы воюем вместе с весны 1942 года. Когда летали на По-2, он считался одним из лучших летчиков полка. Этой славы он не уронил и пересев на штурмовик. Его вольное обращение ко мне никого не удивило: все знали наши дружеские отношения.

Орлову казалось, что он меня «уел», вывел на «чистую воду». Да не тут-то было. Я улыбнулся и спокойно пояснил:

— Да, Петя, когда-то летал и тоже вроде бы верил в подкову. Но давно уже выбросил! В одном из вылетов у меня над целью неожиданно отказало все оборудование. Стрелки электрических приборов встали на нули. Даже радиостанция работать перестала.

Все с удивлением посмотрели на меня, а я продолжал:

— Когда вернулся с задания, то сразу сделал нагоняй механикам, а потом пожаловался командиру полка на плохую работу специалистов. Не успел я изложить свои претензии, как явился инженер дивизии и принес — что бы вы думали? — подкову! «Вот, товарищ Шевригин, — сказал он командиру полка, Шмелев, видимо, суеверный, с подковой летает. Она-то и замкнула электросеть самолета. Все предохранители сгорели. А он, видите, разносит механиков».

Мои последние слова потонули в дружном смехе летчиков. Некоторые, правда, сконфузились и опустили головы. Видимо, они еще не расстались с подобного рода «талисманами».

— Потом, — продолжал я рассказывать, — меня вызвал на беседу заместитель командира полка по политчасти подполковник Сувид. Он-то и объяснил мне, товарищи, что такое подковы и прочая ерунда.

Солнце все ниже и ниже клонилось к зубчатой горной гряде, отделявшей нас от Софии. Разговор продолжался. Тема его была хоть и необычной, но жизненной. Мой случай с подковой, которую я возил в кабине из-за подражания, оказался далеко не единственным.

— Давайте разберемся на примерах, — предложил я далее. — Вот сидит известный вам летчик Петр Иванович Орлов. Он совершил семьсот с лишним боевых вылетов на По-2 и более тридцати на Ил-2. Боевой опыт у него большой, а бреется он почему-то через день. Если бы в течение двух с половиной лет войны он и летал через день, то, конечно, не сделал бы столько вылетов. Выходит, Орлов летает и в те дни, когда бреется. Значит перед вылетом все-таки можно бриться.

Возьмите теперь Сербиненко. Он и до подковы ни разу не дотрагивался и черные кошки перебегали ему дорогу, а летает каждый день, здорово бьет фашистов. И заметьте: не имеет ни одного ранения.

А что можно сказать о летчиках Антипове, Ивакине, Дорохове и Романцове? Летают отлично, бьют врага наверняка. Мастерство, смелость, тактическая зрелость — вот в чем их сила! Любовь к Родине, отвага и умение — вот наши талисманы, которые помогут нам победить врага, — сказал я в заключение.

— Ну, а как же получается с портсигаром? — вдруг спросил Косачев. Все повернулись в его сторону.

— До рязанских учителей сразу не доходит, — сострил Павел Михайлович Ивакин, намекая на довоенную профессию Косачева. Все громко засмеялись.

— Ясно, что это не талисман, — упредил всех черноглазый, круглолицый Володя Романцов.

Это был один из молодых летчиков эскадрильи, но к нему относились с уважением. Он имел, как говорят, свой летный «почерк». Взлетал, садился и даже действовал над целью как-то по-своему, по-романцовски.

— Я думаю так, — начал Дорохов, секретарь нашей парторганизации, — у каждого летчика есть какая-то заветная, но еще не сбывшаяся мечта. Например, у меня, как молодого летчика, — овладеть боевым мастерством. У другого стать коммунистом. Но всем нам дорога Родина, свято все, что напоминает о ней. Вот фашисты рисуют на бортах своих самолетов разных тузов, кошек, драконов и прочую чертовщину. Помогает это им? Нет. Мы их бьем, как говорят, и в хвост и в гриву. На фюзеляжах наших самолетов тоже есть рисунки: звезды — по числу побед и знаки гвардии. Помогают они нам? Да, помогают. Они напоминают нам о нашем долге перед Родиной. А патриотизм — великая сила, товарищи!.. Теперь о портсигаре, — продолжал Дорохов. — Мы привезли нашему командиру самое дорогое и заветное — горсть родной земли. Пусть здесь, вдали от Родины, она будет напоминать нам о священном долге — доконать фашистского зверя!

— Молодец, Жора! — воскликнул Сербиненко. — Это наш подарок и командиру, и всей эскадрилье. Правильно?

— Верно, — раздались голоса.

Солнце, посылая последние лучи, медленно скрывалось за горизонтом. Там, на западе, гремели бои. Нам тоже предстояло завтра вести свои штурмовики туда, на цель.