Воины столетия. Дар (СИ) - Галина Геннадьевна Черкасова

фильма ужасов, выползшего из океана, чтобы разрушить родной город главных героев. — Я вас заждался.

— Тогда подожди ещё немного, — произнесла я, протягивая Сашке свою половинку Камня.

— Стойте! Стойте! — закричал кто-то, но было уже поздно. Прежде, чем вернуться в наш мир, я успела заметить бегущего к нам всклокоченного старика — Зевса.

— Обидно, — бросил Сашка и пошёл приводить в чувства Иннокентия.

— Не то слово, — прошептала я.

Сашка поднял фургон на вал. Дядю Кешу мы туда затаскивать не решились, поэтому, растормошив его, заставили вместе с нами взбираться наверх. Иннокентий пребывал в некотором шоке — он долго ходил вокруг машины, заглядывал в обледеневший салон, смотрел на разгромленную реку и пожимал плечами.

— Ничего не понимаю. В голове туман. Это ж мы туда…

— Мы тоже не помним, — отрезала я.

Сашка в разговор не вступал. Он сидел на снегу, прижавшись спиной к заднему колесу, и, согнув ноги в коленях и положив на них руки, смотрел на истерзанный его разумом лёд.

Напарник злился. Я чувствовала его ярость и решила не испытывать судьбу. Конечно, я тоже была расстроена — мало того, что мы упустили Зевса, так его ещё, что вполне вероятно, мог потрепать Спрут. Мне было очень жаль старика. Так жаль, что Иннокентия хотелось собственноручно окунуть в полынью.

— Вы будете вызывать МЧС? — спросила его я.

Дядя Кеша удивлённо глянул на меня.

— Зачем? Ничего же страшного нету. Эвакуатор вызову от соседнего села и все тут.

Когда мы, наконец, подъехали к дому, Ангелина Николаевна выскочила из калитки в одном платье и бросилась к нам навстречу.

— Что случилось? Боже мой, Кеша, ты что натворил?!

Иннокентий принялся почесывать затылок, глядя в землю и избегая смотреть на Ангелину Николаевну. Сашка помог мне вылезти из кабины эвакуатора и, на ходу снимая куртку, поспешил к бабушке. Та смотрела на Иннокентия так, словно хотела его испепелить. Кажется, она даже не заметила, как Сашка накинул куртку ей на плечи.

— Да вот… Понимаешь… Машина заглохла вот… Что-то заглохла… Да…

— Пил? Кеша, пил?!

— Стопочку, Геля. Маленькую.

Ангелина Николаевна, ничего не ответив, резко развернулась и пошла домой, придерживая обеими руками наброшенную на плечи куртку внука.

— Саша, Аня, идемте.

— Гееляя…

Ангелина Николаевна обернулась.

— Уходи, Кеша. Я тебе детей доверила. А ты удержаться не смог. Уходи, — она указала куда-то в сторону. — Живи сам, раз только о себе думаешь.

Сашка, войдя на кухню, не останавливаясь, сбросил ботинки и ушёл в гостиную, где свалился ничком на диван и сразу уснул. Я постояла в проходе, вздохнула и, закрыв дверь, обернулась.

Ангелина Николаевна, подперев щеку ладонью, бездумно смотрела на накрытый стол.

— И кому это все теперь, — рассеяно произнесла она.

— Нам, — я подошла к плите, сняла крышку с кастрюли с борщом.

— Чистый половник в тазу, — Ангелина Николаевна протянула мне глубокую тарелку. — Мяса себе побольше клади.

Я поставила полную плошку перед Ангелиной Николаевной и налила немного себе. Чугунок со вторым вернула на плиту греться.

— Как Саша?

— Злится, — я села за стол.

— Тебе с ним не тяжело?

Я замешкалась с ответом, и Ангелина Николаевна грустно, понимающе улыбнулась.

— Значит, тяжело.

— Оно того стоит, — я пожала плечами.

— Ты такая живая, подвижная, весёлая, и вдруг связалась с нашим бирюком. Как тебя угораздило?

— Мы вместе… выполняли ответственное задание, — ответила я, глядя в тарелку.

— Я думала, что он так друзей и не найдёт в этой школе. Но Марина очень гордится, что он там учится.

— У нас хорошие учителя.

— Я не спорю, но…, - она махнула рукой. — Но хватит о Саше. Я бы хотела узнать тебя получше.

— Отец — врач, мать — руководитель строительной фирмы. У нас огромный дом, две дорогущие машины, домработница и садовник, — выпалила я и накинулась на борщ.

Ангелина Николаевна, вскинув брови, смотрела на меня, потом поджала губы и, покачав головой, тоже принялась за обед. Молчание продлилось до самого чая.

— Блины с утра остались. Какое варенье будешь? Есть вишневое, малиновое, клубничное, смородиновое.

— Вишневое.

— Раз ты все говоришь напрямую, — Ангелина Николаевна поставила передо мной вазочку с вареньем. — Тогда и я мудрить не буду. Как с Сашей приключилась такое несчастье?

— Он отлупил парня, который ко мне приставал. А парень оказался большим трусом. Подрядил трёх наркоманов. С двумя Саша разобрался, а третий ударил его со спины.

Ангелина Николаевна ошеломленно уставилась на меня.

— Саша разобрался? Как?

— Ну… Побил.

— А тот парень, который тебе прохода не давал…

— Он своё получит, — мрачно отозвалась я. — Родители у него вес имеют в городе, известные люди, он привык за их спины прятаться.

— А учился бы в обычной школе…, - Ангелина Николаевна покачала головой. — Он там как мелкая рыбешка среди акул.

— А, по-моему, наоборот.

— Это "по-твоему", — Ангелина Николаевна собрала тарелки со стола. — Ему-то прятаться не за кем.

— Он никогда и не прячется.

— Кто? — взъерошенный Сашка заглянул на кухню.

— Ты, — ответила я, оборачиваясь. — Что не спишь?

— Выспался, — он прошёл мимо моющей тарелки бабушки и, остановившись у плиты, повёл носом над чугунком. — А вам не кажется, что там что-то пригорает?

— Ой! — Ангелина Николаевна бросила тарелки. — Мы же про второе забыли!

После обеда Сашка потащил меня смотреть деревню. Любоваться, правда, здесь было нечем, но и причина нашего побега оказалась надуманной. Мы прошли улицу, свернули за огромный заброшенный дом, и Сашка протянул мне половинку Камня.

— Попробуем ещё раз, — произнёс он, и Камень щелкнул, отправляя нас в Перехлестье.

Мы оказались внутри помещения — в центре невероятно огромного, роскошно украшенного зала. Под ногами — до блеска начищенный светлый паркет, на белых стенах — позолоченная лепнина, обрамляющая в виде виноградных лоз высокие узкие окна и круглые картины над ними. Весь потолок занимала картина, один в один похожая на фреску Микеланджело "Сотворение Адама". Свечи в золотых канделябрах не горели, но из окон лился яркий свет.

Арес тронул меня за плечо, и я, закончив разглядывать потолок, увидела в одном конце зала длинную лестницу. С неё по парам стройным потоком спускались заблудшие. Все, как на подбор, в роскошных платьях, париках, бледные и безглазые. Мы приготовились к бою

— Как я рад вас видеть, воины, — прозвучал голос Спрута. — Но не спешите доставать оружие. У меня есть к вам просьба.

— Да пошёл ты, — процедила я, вскидывая лук с двумя стрелами света.

— Стой! — Арес поднял передо мной руку. — Не стреляй.

На вершине лестницы, в окружении заблудших, продолжающих прибывать в зал, показался Зевс. Он не выглядел испуганным, скорее раздосадованным. Шёл старик медленно, вытянув руки по швам, и покачивался из